Маркс создал теорию капиталистического воспроизводства, как и всё своё экономическое учение, в решительной борьбе против буржуазной политической экономии. Вскрывая классовую ограниченность буржуазной политической экономии и разоблачая её апологетический характер, Маркс в то же время использовал и критически переработал то денное, что было дано идеологами буржуазии тогда, когда буржуазия была ещё классом прогрессивным, утверждавшим своё господство и боровшимся против отживших отношений феодализма.

Критическое изложение взглядов буржуазных экономистов, писавших до Маркса, должно способствовать уяснению исходных моментов марксовой теории капиталистического воспроизводства. Знакомство с их работами облегчает понимание теории Маркса, понимание путей и методов его анализа, понимание революции, произведённой Марксом в науке вообще, в политической экономии в частности.

Среди экономистов XVIII века выделяется Франсуа Кенэ (1694—1774), принадлежавший к школе физиократов. Он сделал первую в истории политической экономии попытку дать в краткой схеме изображение процесса воспроизводства в целом. «Экономическая таблица» Кенэ представляет собой единственную попытку буржуазной политической экономии изобразить в схеме процесс общественного воспроизводства. Маркс высоко оценивал «Экономическую таблицу» Кенэ. «Эта попытка, сделанная во второй трети XVIII столетия, в период детства политической экономии,— писал он,— была в высшей степени гениальной идеей, бесспорно самой гениальной из всех, какие только выдвинула до сего времени политическая экономия» ^[5].

По словам Энгельса, «Экономическая таблица» Кенэ — «…гениальное для своего времени изображение годового процесса воспроизводства в том виде, в каком он осуществляется при посредстве обращения…» ^[6].

В настоящее время «Экономическая таблица» Кенэ может показаться наивной. Но, несмотря на ошибочность исходных положений Кенэ, несмотря на коренные пороки его учения, обусловленные его классовой позицией, всё же данная им общая постановка вопроса представляет большой интерес.

В основу «Экономической таблицы» Кенэ положены следующие идеи.

Во-первых, Кенэ исходит из всеобщего распространения фермерского хозяйства; он рассматривает общество, в котором господствующую роль играет капиталистическое сельское хозяйство.

Во-вторых, по мнению Кенэ, как и всех физиократов, только в сельском хозяйстве труд производителен, т. е. лишь в сельском хозяйстве трудом не только возмещается поглощаемая в процессе производства стоимость, но и создаётся «чистый продукт». Выражаясь терминами Маркса, это значит, что только в сельском хозяйстве создаётся прибавочная стоимость.

В-третьих, Кенэ делит общество на три класса: 1) собственников, 2) занятых в сельском хозяйстве и 3) занятых в промышленности. К классу собственников Кенэ причисляет короля, землевладельцев, государственных чиновников, служителей церкви и т. д. Это класс неработающих, живущих на нетрудовые доходы, существующих за счёт труда людей, занятых в сельском хозяйстве. Второй класс составляют фермеры и сельскохозяйственные рабочие: они производят основную массу продуктов, в которых не только возмещены затраты производства, но и заключён «чистый продукт», т. е. новая стоимость. Наконец, к третьему классу Кенэ относит капиталистов и рабочих, занятых в промышленности: это класс бесплодный (стерильный), не в том смысле, что он ничего не производит, а в том смысле, что своим трудом этот класс только возмещает стоимость обрабатываемого им сырья и потребляемых им средств существования. Доходы этого класса являются трудовыми: лица, занятые в промышленности, живут за счёт своего труда, но они не создают добавочной стоимости.

В-четвёртых, обращение всего годового продукта рассматривается в «Экономической таблице» как обращение между разными классами населения: индивидуальные акты купли-продажи Кенэ не рассматриваются; купли-продажи, происходящие между классами в течение года, объединяются в одну совокупную сумму.

В-пятых, Кенэ анализирует простое воспроизводство: в своём анализе он исходит из того, что производство ежегодно возобновляется в неизменяющихся масштабах.

В-шестых, при анализе процесса воспроизводства Кенэ предполагает постоянство (неизменность) цен.

Процесс воспроизводства, процесс обращения совокупного общественного продукта между различными классами населения Кенэ характеризует следующим образом.

В начале года класс занятых в сельском хозяйстве имеет в своём распоряжении на 10 млрд. ливров (французская денежная единица того времени) орудий пруда в на 2 млрд. ливров продуктов сельского хозяйства, состоящих из сырых материалов, необходимых для сельскохозяйственного производства, и средств существования, потребляемых фермерами и сельскохозяйственными рабочими. Кроме того, этот класс имеет 2 млрд. ливров наличными деньгами.

Класс собственников имеет на 2 млрд. ливров различных продуктов, предназначенных для удовлетворения их личных потребностей: на 1 млрд. ливров продуктов сельского хозяйства и на 1 млрд. ливров продуктов промышленности.

Класс, занятый в промышленности, имеет в своём распоряжении на 1 млрд. ливров сырья, предназначенного для переработки, и на 1 млрд. ливров продуктов, предназначенных для личного потребления.

В конце года создаётся следующее положение.

Класс, занятый в сельском хозяйстве, в результате годовой работы будет иметь сельскохозяйственных продуктов на 5 млрд. ливров, из коих часть в 1 млрд. ливров возмещает стоимость использованных орудий производства (одну десятую основного капитала), другая часть в 2 млрд. ливров возмещает стоимость использованного в производстве сельскохозяйственного сырья и потреблённых фермерами и рабочими средств существования и третья часть стоимостью в 2 млрд. ливров является «чистым продуктом» (добавочной стоимостью).

Собственники ничего не имеют. Имеющиеся у них продукты они в течение года потребили, сами же ничего не произвели.

Класс, занятый в промышленности, имеет на 2 млрд. ливров продуктов обрабатывающей промышленности, которые возмещают стоимость использованных им в производстве средств производства (1 млрд. ливров) и потреблённых средств существования (1 млрд. ливров).

Стоимость совокупного общественного продукта равна 7 млрд. ливров: продуктов сельского хозяйства на 5 млрд. ливров и промышленных продуктов на 2 млрд. ливров.

Как происходит распределение годовой продукции между различными классами?

Класс фермеров отдаёт классу собственников в качестве арендной платы и других повинностей 2 млрд. ливров деньгами.

Класс собственников на полученные им деньги покупает у фермеров на 1 млрд. ливров сельскохозяйственных продуктов. Таким образом, часть продукции сельского хозяйства стоимостью в 1 млрд. ливров выпадает из сферы обращения и переходит в сферу потребления. На второй миллиард ливров собственники покупают у бесплодного класса продукты обрабатывающей промышленности. Таким образом, выпадают из сферы обращения и переходят в сферу потребления продукты обрабатывающей промышленности стоимостью в 1 млрд. ливров.

Бесплодный класс на полученные им деньги покупает у фермеров на 1 млрд. ливров сырья для переработки.

Затем класс фермеров покупает у бесплодного класса на 1 млрд. ливров продукты промышленности, которые предназначаются для восстановления основных средств производства в сельском хозяйстве. Бесплодный же класс в свою очередь на полученные им деньги в сумме 1 млрд. ливров покупает у фермеров предметы продовольствия.

В результате всего процесса обращения класс фермеров имеет в своём распоряжении кроме вернувшихся к нему 2 млрд. ливров наличными деньгами на 2 млрд. ливров оставшихся у него продуктов сельского хозяйства, необходимых для производства и для личного потребления, и на 1 млрд. ливров продуктов обрабатывающей промышленности, которые возмещают соответствующий износ основного оборудования. В распоряжении класса собственников находится на 1 млрд. ливров продуктов сельского хозяйства и на 1 млрд. ливров промышленных товаров. Наконец, бесплодный класс имеет в своём распоряжении на 1 млрд. ливров предметов продовольствия и на 1 млрд. ливров сельскохозяйственного сырья для переработки.

Воссоздалось то же положение, какое было в начале года. Произошло как возмещение стоимости, так и восстановление натуральном формы продукта. Процесс производства возобновляется в том же масштабе; реализация обеспечила простое воспроизводство.

Такова схема реализации, данная в «Экономической таблице» Кенэ.

Нетрудно заметить, что «Экономическая таблица» Кенэ внутренне противоречива. Даже сточки зрения Кенэ, некоторые её предпосылки ошибочны.

При своих расчётах Кенэ предполагает, что производительный класс (занятый в сельском хозяйстве) имеет основной капитал (равный 10 млрд. ливров). В «Таблице» об основном капитале бесплодного класса не упоминается. А в действительности такой капитал (в виде орудий труда) должен быть и в промышленности.

Как явствует из «Таблицы», бесплодный класс всю свою продукцию продаёт собственникам и производительному классу. Таким образом, выходит, что бесплодный класс промышленных товаров не потребляет, свой основной капитал не восстанавливает и никакой прибыли не получает, что, конечно, противоречит действительности.

Совершенно очевидно, что бесплодный класс не может не потреблять своей продукции. Но тогда возникает вопрос: как же возмещается стоимость этой части? Последователи Кенэ, комментаторы «Экономической таблицы», объясняют, что такое возмещение достигается тем, что бесплодный класс продаёт свою продукцию по ценам выше стоимости.

Такое утверждение противоречит общей концепции физиократов. Как известно, физиократы в противоположность меркантилистам исходили из того, что прибыль возникает в производстве, а не в обращении. При объяснении же «Экономической таблицы» «…физиократы неизбежным образом возвращаются к меркантилистской системе, к понятию «прибыли от отчуждения»» ^[7].

Переходя к общей оценке «Экономической таблицы» Кенэ, необходимо прежде всего подчеркнуть в корне неправильную, обусловленную его классовой позицией трактовку труда в сельском хозяйстве как единственно производительного труда. Это положение предопределило порочность всей его концепции. Но это не единственная ошибка Кенэ, не менее значительны были и другие.

Кенэ пошёл по верному пути, когда он анализировал обращение совокупного общественного продукта как обращение между различными классами; правильно было и то, что он выделил собственников в отдельный класс, живущий на нетрудовой доход, существующий за счёт труда других классов. Но классовая ограниченность Кенэ привела его к неправильному взгляду на занятых в промышленности, как на единый класс, к игнорированию того, что в промышленности имеются два класса — капиталисты и рабочие, т. е. класс собственников, присваивающих себе результаты чужого труда, и класс рабочих, создающих стоимость и прибавочную стоимость.

Таковы главнейшие пороки теории Кенэ. Более подробный анализ его теории показал бы ещё ряд других ошибок, но для того, чтобы понять значение «Экономической таблицы» Кенэ в развитии теории капиталистического воспроизводства, оказанного достаточно.

На первый взгляд может показаться, что Кенэ является идеологом феодального землевладения. В действительности же, теория Кенэ направлена к защите капиталистического способа производства.

«Этикетка системы,— пишет Маркс,— отличается от этикетки других товаров, между прочим, тем, что она обманывает не только покупателя, но часто и продавца. Сам Кенэ и его ближайшие ученики верили в свою феодальную вывеску, подобно тому как наши школьные ученые верит в нее до сих пор. В действительности же система физиократов является первой систематической концепцией капиталистического производства. Представитель промышленного капитала — класс фермеров — является руководителем всего экономического движения. Земледелие ведется капиталистически, т. е. как крупное предприятие капиталистического фермера; непосредственный возделыватель земли — наемный рабочий. Производство создает не только предметы потребления, но и их стоимость; побудительным же мотивом производства служит получение прибавочной стоимости, местом рождения которой является сфера производства, а не сфера обращения. Из тех трех классов, которые фигурируют в качестве носителей общественного процесса воспроизводства, опосредствуемого обращением, непосредственный эксплуататор «производительного» пруда, производитель прибавочной стоимости, капиталистический фермер, отличается от того, кто просто ее присваивает» ^[8].

О том, что теория Кенэ направлена к защите капиталистического способа производства, свидетельствуют также те экономические мероприятия, проведения которых Кенэ требовал и которые обосновывал своей теорией.

Кенэ считал необходимым: 1) замену всех налогов единым налогом на доходы землевладельцев и 2) установление полной свободы промыслов.

Налог на доходы землевладельцев является, по мнению Кенэ, целесообразной формой обложения, ибо такой налог не нарушает нормального хода воспроизводства. Такой налог приводит к перераспределению богатств внутри класса собственников, он не затрагивает ни производительного потребления, ни личного потребления той части населения, трудом которой создаются необходимые обществу продукты. Превознося землевладение, Кенэ в то же время стремится сократить его доходы.

«…Кажущееся превознесение земельной собственности,— пишет Маркс,— переходит в ее экономическое отрицание и в утверждение капиталистического производства… Все налоги переносятся на земельную ренту, или, другими словами, земельная собственность подвергается частичном конфискации…» ^[9].

Исходя из своей теории, Кенэ требовал свободы промыслов, свободы развития промышленности, освобождения её от всех пут, налагаемых феодализмом и препятствующих её развитию.

В основе схемы Кенэ лежит предположение, что продукты продаются по их стоимости. Однако, как выше было указано, из «Таблицы» неизбежно вытекает, что бесплодный класс продаёт свою продукцию по ценам выше стоимости. Это нарушает ход процесса воспроизводства, нарушает то распределение совокупного годового продукта между различными классами общества, которое является условием нормального хода воспроизводства. Поэтому необходимо, по мнению физиократов, стремиться к тому, чтобы возможность продавать продукцию выше стоимости была минимальной. Это достигается свободой развития промышленности, ничем не ограниченной конкуренцией.

Несмотря на ошибочность всей его концепции, Кенэ имеет определённые заслуги в развитии теории воспроизводства. Если он не дал и не мог дать правильного разрешения проблемы капиталистического воспроизводства, то всё же ряд принятых им положений намечал пути к правильному анализу процесса воспроизводства.

Маркс подчёркивает, что Кенэ правильно рассматривал весь процесс капиталистического производства как процесс воспроизводства, обращение — только как форму процесса воспроизводства, а обращение денег — только как момент обращения капитала. Большое значение имеет попытка Кенэ объяснить происхождение дохода под углом зрения процесса воспроизводства. Интересна его постановка вопроса об отношении между производительным и личным потреблением. Как будет видно из дальнейшего изложения, этот вопрос имеет большое значение в теории воспроизводства. Наконец, ценно в его учении то, что он рассматривает процесс воспроизводства как процесс производства прибавочной стоимости, хотя бы только в сельском хозяйстве ^[10].

Кенэ не разрешил проблемы воспроизводства, но у него мы встречаем ряд интересных постановок вопроса: его «Экономическая таблица», хотя и не полностью, но всё же раскрывает содержание проблемы воспроизводства как воспроизводства товарных стоимостей и воспроизводства существующих общественных отношений. Кенэ своей таблицей намечает проблемы, которые необходимо было разрешить и которые разрешены были впоследствии Марксом.

В теориях воспроизводства и кризисов, выдвигавшихся буржуазной экономической мыслью во второй половине XVIII и первой половине XIX столетия, можно отметить два направлении, в борьбе с которыми выковывалась марксова теория капиталистического воспроизводства и кризисов. Одно направление возглавлялось классиками буржуазной политической экономии — Адамом Смитом (1723— 1790) и Давидом Рикардо (1772—1823). Представителем другого направления был Сисмонди (1773—1842). Первое направление выражало интересы крупной промышленной буржуазии, второе — идеи мелкой буржуазии.

В борьбе с буржуазной и мелкобуржуазной политической экономией Маркс создал политическую экономию пролетариата.

Начнём с анализа первого направления, которое было представлено А. Смитом и Д. Рикардо и к которому примыкал Жан Батист Сэй (1767—1832). Говоря об этих экономистах, необходимо иметь в виду, что А. Смит и Д. Рикардо — корифеи буржуазной экономической науки — писали в ту эпоху, когда капитализм ещё утверждал своё господство в борьбе против феодализма, когда буржуазия выступала носительницей хозяйственного прогресса. Тогда буржуазия способна была ещё выдвигать оригинальных мыслителей. Но не таков Ж. Б. Сэй, которого Маркс называл пошлым, вульгарным экономистом. Общая экономическая теория Д. Рикардо отличается от теории А. Смита; ещё более отличны от взглядов обоих представителей буржуазной классической политической экономии воззрения Ж. Б. Сэя. Однако в теории воспроизводства и кризисов взгляды А. Смита, Д. Рикардо и Ж. Б. Сэя весьма близки друг к другу.

Отличие состоит, пожалуй, только в том, что пошлый, вульгарный экономист Сэй доводит выводы Рикардо до логического конца и этим откровенно обнажал и раскрывал их порочность и классовую ограниченность. Говоря об этом экономисте, Маркс писал, что оригинальные мыслители никогда не делают абсурдных выводов. Они предоставляют это Сэям и Мак Куллохам.

В дальнейшем кратком изложении взглядов А. Смита, Д. Рикардо, Ж. Б. Сэя будет охарактеризовано только то общее, что их объединяет, только те проблемы, которые непосредственно связаны с теорией воспроизводства и кризисов.

Но прежде чем перейти к критическому изложению их теорий, необходимо подчеркнуть следующую весьма существенную черту их экономического учения.

В основу всего экономического учения классиков буржуазной политической экономии положена идея вечности и незыблемости капиталистического способа производства. Они считали капитализм наиболее совершенной системой хозяйства, свободной от антагонистических противоречий, обеспечивающей быстрое и непрерывное развитие производительных сил. Борясь против феодальной эксплуатации, они выступали защитниками капиталистической эксплуатации. Полагая, что капитализм является вечной и неизменной экономической системой, они не считали ни возможной, ни целесообразной смену капитализма новой системой хозяйства.

Поскольку экономическая теория, развитая классиками буржуазной политической экономии, была направлена против отживших докапиталистических форм, она была прогрессивной. Но поскольку эта теория была направлена на защиту капитализма и против дальнейшего прогресса, против социализма, она была реакционной. Апологетичность исходных позиций классиков буржуазной политической экономии предопределила апологетичность их теории воспроизводства и кризисов.

Классическая буржуазная политическая экономия отбросила утверждения меркантилистов о том, что стоимость создаётся в обращении. Это, впрочем, отчасти было уже сделано физиократами. А. Смит и Д. Рикардо отвергли также утверждение, что дополнительная стоимость создаётся только в сельском хозяйстве. Классики буржуазной политической экономии стояли на той точке зрения, что и в промышленности, так же как в сельском хозяйстве, создаётся дополнительная стоимость.

В теории воспроизводства рассматриваемые здесь экономисты исходили из положения, которое Маркс называл «догмой Смита». «Догма Смита» заключалась в утверждении, что стоимость годового продукта общества слагается из доходов: заработной платы, прибыли и ренты. Это положение противоречило теории трудовой стоимости, поэтому Рикардо внёс поправку в «догму Смита».

По мнению Рикардо, стоимость годового продукта не слагается из доходов, а разлагается на доходы — на заработную плату и прибыль (рента, по его мнению, есть часть прибыли).

Здесь не место входить в рассмотрение теории стоимости классиков буржуазной политической экономии. Нас интересует сейчас приложение «догмы Смита» к теории воспроизводства.

Каков смысл утверждения, что стоимость годового продукта слагается из доходов или разлагается на доходы? Выражаясь марксистским языком, это означает, что стоимость годового продукта равна стоимости переменного капитала плюс прибавочная стоимость.

А из этого утверждения логически вытекает, что весь годовой продукт входит в личное потребление капиталистов и рабочих.

А как же обстоит дело с той частью продукта, которая возмещает стоимость использованных орудий производства, сырья и т. д.? Как будто эта часть годового продукта не может входить в фонд личного потребления, так как она используется для восстановления средств производства.

На это упомянутые выше экономисты отвечают следующим образом: орудия производства, сырьё также являются результатом труда рабочих, следовательно, стоимость их производства также разлагается на доходы.

Но ведь часть добавочной, созданной в производстве стоимости накопляется, т. е. не входит в личное потребление капиталистов.

На это классики буржуазной политической экономии отвечают так. Накапливаемая часть годового продукта служит для расширения производства. Для такого расширения привлекаются новые рабочие. Накопление, следовательно, ведёт к увеличению общего потребления рабочих. Использование части прибавочной стоимости для накопления приводит к увеличению фонда потребления рабочих за счёт фонда потребления капиталистов.

Нетрудно понять, что «догма Смита», а именно утверждение, что совокупный общественный продукт слагается из доходов, вытекала из отрицания антагонистических, классовых противоречий буржуазного общества и, стало быть, являлась средством сокрытия эксплуататорского характера капиталистического способа производства, выражением капиталистической апологетики.

Из того, что стоимость годового продукта разлагается на доходы, что весь годовой продукт входит в фонд личного потребления, классики буржуазной политической экономии делали вывод, что рост производства расширяет потребление, что производство не наталкивается на границы потребления и может безгранично расширяться.

Мало того, это расширение производства, по концепции Рикардо и его сторонников, не наталкивается ни на какие трудности. Капиталистический способ производства создаёт возможность беспрерывного, бесперебойного расширения производства. Следовательно, общее перепроизводство невозможно.

По утверждениям рассматриваемых здесь экономистов, каждый продукт с того самого момента, как он произведён, открывает собой сбыт для других продуктов. Если кто-либо произвёл продукт и его продал, то этим самым он предъявляет спрос на другие продукты. Каждая продажа есть одновременно и покупка. Предложение товаров есть одновременно и в той же мере опрос на товары. Разрыва между предложением и спросом не может быть. Расширение производства есть одновременно расширение сбыта.

Возможен, конечно, такой случай, когда одних товаров будет произведено слишком много, а других слишком мало. Это может вызвать некоторые затруднения, но эти затруднения будут временными. Такая диспропорция, по мнению экономистов рассматриваемого направления, будет быстро устранена «благодетельной конкуренцией». Цены товаров, произведённых в недостаточном количестве, повысятся, а цены товаров, произведённых в чрезмерном количестве, понизятся. Это вызовет увеличение производства товаров первой группы и уменьшение производства товаров второй группы.

Представители классической буржуазной политической экономии считали необходимой свободу конкуренции, которая обусловливает непрерывность процесса реализации.

«Каждый человек,— писал Рикардо,— производит только для продажи или для потребления, и он продаёт всегда только с целью купить какой-нибудь другой товар, который мог бы быть ему непосредственно полезен или мог бы способствовать будущему производству. Таким образом всякий производитель необходимо становится или потребителем собственных товаров или покупателем и потребителем товаров какого-нибудь другого производителя. Нельзя предположить, что он будет в течение долгого времени плохо осведомлён о том, какие товары он может производить с наибольшей выгодой для того, чтобы достичь своей цели, а именно, приобрести другие товары. Мало вероятно полому, чтобы он продолжал производить товар, на который нет спроса» ^[11].

Поэтому, полагает Рикардо, может возникнуть частичное перепроизводство, по общее перепроизводство невозможно.

Такова в общих чертах теория воспроизводства и кризисов Смита, Рикардо, Сэя. Необходимо подчеркнуть, что данная характеристика охватила далеко не всю их аргументацию. Остались неотмеченными весьма серьёзные различия взглядов Смита, Рикардо, Сэя по ряду вопросов. Но поскольку изложение их взглядов ставило своей задачей выяснить содержание проблемы воспроизводства и кризисов, сказанного достаточно, чтобы подчеркнуть существенные стороны теории воспроизводства и кризисов, определить отношение Маркса к поставленным ими вопросам.

Прежде всего, необходимо подчеркнуть ошибочность «догмы Смита», причём надо помнить, что эта ошибка не случайна, что она, как уже указывалось, обусловлена классовым содержанием буржуазной политической экономии, используемой для защиты буржуазного способа производства, для апологетики капитализма.

Маркс, как известно, разлагает стоимость годового продукта на три части: постоянный капитал (с), переменный капитал (v) и прибавочная стоимость (т). В этом делении капитал противопоставляется доходу. Марксова формула с + v + т отображает капиталистический характер способа производства, противопоставление частной собственности на средства производства наёмному труду, наличие антагонистических классовых противоречий.

Стоимость годового продукта не слагается из доходов, как это утверждал Смит, и не разлагается на доходы, как утверждал Рикардо. Стоимость годового продукта в действительности равна не v + m, а с +v + т. Причём часть годового продукта, возмещающая стоимость постоянного капитала (с), весьма значительна и с развитием капиталистического хозяйства, для которого характерно всё возрастающее значение постоянного капитала, всё более и более увеличивается.

Говоря об Адаме Смите, Маркс подчёркивает:

«Первая ошибка А. Смита заключается в том, что он отожествляет стоимость годового продукта с вновь созданной за год стоимостью. Последняя является продуктом только труда истекшего года; первая заключает в себе, кроме того, все те элементы стоимости, которые были потреблены на производство годового продукта, но произведены в предыдущий, а отчасти и в ранее истекшие годы: средства производства, стоимость которых лишь появляется вновь и которые, что касается их стоимости, не были ни произведены, ни воспроизведены трудом, израсходованным в течение последнего года.. Посредством такого смешения двух различных вещей А. Смит отбрасывает постоянную часть стоимости годового продукта» ^[12].

В сферу личного потребления входит не весь продукт; значительная его часть — и с развитием капитализма всё большая часть — входит в сферу производственного потребления, следовательно, остается в распоряжении капиталистов, собственников средств производства. Игнорирование стоимости постоянного капитала, как составной части стоимости годового продукта, игнорирование сферы производственного потребления, связи между производственным и личным потреблением, выражающей в условиях капиталистического способа производства антагонистические классовые противоречия, предопределило порочность всей теоретической концепции воспроизводства, развитой буржуазными экономистами-классиками.

Правы были экономисты буржуазной классической школы — и это их заслуга,— когда они утверждали, что производство расширяет сбыт; но, игнорируя различие между производственным и личным потреблением, не вскрывая внутренних противоречий капиталистического способа производства, они пришли к апологетике капитализма. Они подчёркивали единство производства и потребления, но игнорировали их противоречия. Отсюда их утверждение о бесперебойном ходе процесса капиталистического воспроизводства.

Классикам буржуазной политической экономии было чуждо понимание качественных особенностей капиталистического обращения.

«Продукты,— пишет Рикардо,— всегда покупаются за продукты пли услуги; деньги служат только мерилом, при помощи которого совершается этот обмен» ^[13].

Таким утверждением даётся искаженное представление о существо капиталистического способа производства, закрывающее путь к раскрытию и познанию основных противоречий этого способа производства.

«Следовательно, здесь,— пишет Маркс,— во-первых, товар, в котором существует противоположность между меновой и потребительной стоимостью, превращается просто в продукт (потребительную стоимость), а потому обмен товаров превращается в простую меновую торговлю продуктами, простыми потребительными стоимостями. Возвращаются к временам не только докапиталистического производства, но даже и до простого товарного производства, и сложнейшее явление капиталистического производства — кризис мирового рынка — отрицается путем отрицания первого условия капиталистического производства, а именно, что продукт должен быть товаром, должен поэтому превращаться в деньги и проделывать процесс метаморфоза. Вместо того чтобы говорить о наемном пруде, говорят об «услугах»,— слово, в котором опять-таки отброшена специфическая определенность наемного труда и его потребления, а именно, свойство увеличивать стоимость товаров, на которые он обменивается, порождать прибавочную стоимость,— а вместе с тем отброшено и специфическое отношение, благодаря которому деньги и товар превращаются в капитал. «Услуга» — это труд, взятый лишь как потребительная стоимость (вещь второстепенная в капиталистическом производстве), совершенно также, как в слове «продукт» сущность товара и заложенное в нем противоречие скрыты» ^[14].

Всякая купля, утверждали классики буржуазной политической экономии, есть продажа. С их точки зрения, обращение товаров, подобно непосредственному обмену, происходит по формуле Т — Т. То, что это обращение происходит через посредство денег, не вносит, по мнению этих экономистов, никаких качественных изменений в обращение товаров. Деньги являются только техническим орудием обмена, они только облегчают обмен. В действительности же деньги не только посредник, с помощью которого совершается обмен, «но вместе с тем также и посредник, благодаря которому обмен продукта на продукт распадается на два акта, независимые один от другого и разделенные во времени и пространстве. Но это ошибочное понимание денег покоится у Рикардо на том, что он вообще имеет в виду лишь количественное определение меновой стоимости, а именно, что она равна определенному количеству рабочего времени, и, наоборот, забывает качественное определение ее, а именно, что индивидуальный труд только путем своего отчуждения (alienation) должен быть представлен как абстрактно всеобщий общественный труд» ^[15].

Адам Смит и Давид Рикардо не делали различия между формой обращения Т — Т и Т — Д — Т. Иначе говоря, капиталистическое товарное обращение они отождествляли с непосредственным обменом товара на товар. Отсюда их утверждение, что всегда существует равновесие между актами купли и продажи.

Классики буржуазной политической экономии подчёркивали единство купли-продажи, игнорируя кроющиеся здесь различия. В действительности же в обращении Т — Д — Т заложена возможность отделения акта купли от акта продажи, а следовательно, и возможность кризисов.

Товаропроизводитель продал товар и получил деньги, ноне обязательно деньги немедленно используются им для покупки другого товара.

Классики буржуазной политической экономии допускали возможность частичного перепроизводства, но общего перепроизводства, по их мнению, не может быть.

«Какой-нибудь отдельный товар,— писал Рикардо,— может быть произведён в излишнем количестве, и рынок будет до такой степени переполнен, что не будет даже возмещён капитал, затраченный на этот товар. Но это не может случиться одновременно со всеми товарами» ^[16]. Не может потому, что потребности человека безграничны и они не удовлетворяются одновременно. Предложение отдельного товара может оказаться большим, чем спрос на него, но это не может быть со всеми товарами, ибо общий спрос так же, как и человеческие потребности, безграничен.

Это рассуждение, которое показывает непонимание Рикардо того, что в этом случае надо говорить не о спросе вообще, а о платёжеспособном спросе, Маркс называл «ребяческим».

«В моменты перепроизводства, — пишет Маркс, — значительная часть нации (в особенности рабочий класс) меньше, чем когда-либо в другое время, обеспечена хлебом, обувью и т. д., не говоря уже о вине и мебели. Если бы перепроизводство могло наступать только после того, как все члены нации удовлетворили хотя бы самые насущные потребности, тов истории буржуазного общества до наших дней ни разу не могло бы наступить не только всеобщего, но даже и частичного перепроизводства. Если, например, рынок переполнен обувью или ситцем, вином или колониальными продуктами, то разве это значит, что хотя бы только две трети нации полностью удовлетворили свою потребность в обуви, ситце и т. д.? Что вообще имеет перепроизводство общего с абсолютными потребностями? Оно имеет дело только с платежеспособными потребностями. Речь идет не об абсолютном перепроизводстве — не о перепроизводстве самом по себе по отношению к абсолютной потребности или желанию приобрести товары. В этом смысле не существует ни частичного, ни всеобщего перепроизводства» ^[17].

Классики буржуазной политической экономии не могли подняться до понимания внутренних противоречий капиталистического способа производства, противоречий между капиталом и трудом. Некоторым из них, как, например, Д. Рикардо, была ясна противоположность интересов рабочих и капиталистов, но и он не признавал антагонистического, непримиримого характера этой противоположности. Классовая ограниченность, отрицание исторически преходящего характера капиталистического способа производства препятствовали экономистам буржуазной классической школы понять тайну капиталистической эксплуатации, тайну прибавочной стоимости. Эту тайну раскрыл Маркс. А без понимания характера капиталистической эксплуатации невозможно понять процесс капиталистического воспроизводства.

Отождествление капиталистического производства с простым товарным производством, подчеркивание единства купли-продажи и игнорирование их противоположности — всё это вытекает из отрицания внутренних противоречий капиталистического способа производства. Сведение совокупного продукта к доходам, игнорирование различий между производственным потреблением и личным, непонимание того, что платёжеспособный спрос не равнозначен спросу вообще — всё это приводило к утверждению о беспрерывном развитии капиталистического хозяйства, о невозможности общего перепроизводства. А такое утверждение является явной апологетикой капиталистического способа производства, защитой буржуазного общества.

Классики буржуазной политической экономии игнорировали специфические черты капиталистического способа производства. Исходя из того, что капиталистический способ производства является «естественным» способом производства, вечным и наилучшим, в наибольшей мере удовлетворяющим человеческие потребности, они не видели и, будучи буржуазными теоретиками, не хотели видеть антагонистических противоречий капитализма, которые обусловливают неизбежность перепроизводства, неизбежность кризисов, неизбежность краха капитализма.

Необходимо всё же подчеркнуть, что политическая экономия А. Смита и Д. Рикардо имела рациональное зерно. В теории капиталистического воспроизводства важным было их указание о том, что производство расширяет сбыт. Это доказывает возможность развития капитализма, возможность как простого, так и расширенного капиталистического воспроизводства. Но, игнорируя внутренние противоречия капитализма, буржуазные экономисты-классики не вскрыли того, что капиталистическое воспроизводство происходит в постоянной борьбе с противодействующими этому процессу факторами, что процесс воспроизводства необходимо и неизбежно периодически сопровождается кризисами. Поэтому в целом их учение о соотношении между производством и сбытом ложно. В этом учении сказалась классовая ограниченность их авторов, выступавших защитниками буржуазного способа производства.

Классики буржуазной политической экономии правильно доказывали, что при капиталистическом способе производства создаются условия для реализации производимых товаров. Но, не вскрывая внутренних противоречий капитализма, они не могли показать, что эти условия постоянно нарушаются, что процесс реализации постоянно наталкивается на затруднения и что периодически происходят кризисы. Поэтому в целом их теория реализации ложна.

Классики буржуазной политической экономии были правы, когда подчёркивали прогрессивную роль капитализма в сравнении с предшествовавшими ему формациями. Но, будучи выразителями идей буржуазии, они рассматривали капитализм как «естественную», «справедливую» систему хозяйства, как вечный, неизбежный способ производства и поэтому не могли определить действительное историческое место буржуазного способа производства.

Из экономистов, выражавших идеи мелкой буржуазии, наиболее последовательным был Сисмонди (1773—1842). Критический разбор его теории открывает новые стороны проблемы капиталистического воспроизводства.

Сисмонди также разделял «догму Смита» и считал, что стоимость продукта равна доходам, т. е. заработной плате плюс прибыль. Но Сисмонди рассматривал процесс накопления не так, как Смит и Рикардо. Процесс накопления, по мнению Сисмоиди, ведёт к расширению производства, к увеличению количества производимых товаров, но капиталистическое накопление происходит на основе разорения мелкого производства, оно ведёт к ухудшению положения рабочих, к сокращению потребления, поэтому расширение производства не ведёт, как это думали Рикардо и Сэй, к соответствующему расширению сбыта. Расширение производства, по мнению Сисмонди, наталкивается на непреодолимые затруднения. Добавочная стоимость, создаваемая в процессе труда, не может быть реализована вследствие сокращающегося потребления широких масс населения.

Сисмонди, как и классики буржуазной политической экономии, полагал, что сбыт определяется размерами личного потребления. Но в то время как Рикардо и Сэй утверждали, что расширение производства ведёт к такому же расширению личного потребления, Сисмонди считал, что расширение производства зависит от расширения личного потребления и им лимитируется. А так как капитализм несёт с собой растущую бедность и нищету рабочих, влечёт за собой абсолютное сокращение потребления, то с развитием капитализма возможность сбыта товаров уменьшается.

Развитие капитализма приводит к разорению мелких производителей, превращающихся в наёмных рабочих. Сто мелких производителей предъявляют, по мнению Сисмонди, больший спрос на товары, больше потребляют, чем один капиталист и 99 наёмных рабочих. Таким образом, развитие капитализма невозможно на основе внутреннего рынка. Выход из затруднений может быть найден только в вывозе товаров за границу. Но чем больше развивается капитализм, по мере того как всё большее и большее число стран прибегает к внешнему рынку, становится всё теснее и теснее на мировом рынке,— затруднения в сбыте становятся непреодолимыми. Спасение заключается, по мнению Сисмонди, только в сохранении мелкого производства.

В то время как представители направления Рикардо — Сэя утверждали, что общее перепроизводство невозможно, логическим выводом из теории Сисмонди является утверждение, что кризисы в условиях капитализма постоянны.

Сисмонди отрицал прогрессивную роль капитализма. Он утверждал, что узкие и в условиях капитализма всё суживающиеся рамки потребления ограничивают развитие хозяйства, что экономические кризисы перепроизводства представляют собой не только неизбежное, но и постоянное явление при капитализме и что они объясняются недопотреблением широких народных масс.

Оценивая теорию Сисмонди, надо прежде всего подчеркнуть порочность его исходных положений. Он так же ошибочно, как и Рикардо — Сэй, сводил стоимость годового продукта к доходам, не понимая значения того рынка, который обслуживает сферу производственного потребления. В действительности же подавляющая часть товаров, обращающаяся на капиталистическом рынке, состоит из средств производства.

Капиталистическое хозяйство характеризуется не только абсолютным ростом постоянного капитала, но и тем, что доля постоянного капитала непрерывно возрастает. Это значит, что в капиталистическом обществе спрос на элементы постоянного капитала, на средства производства, растёт быстрее, чем спрос на элементы переменного капитала, на предметы потребления. Отождествление реализации с личным потреблением ведёт к неправильному представлению о капиталистическом рынке, к недоучёту огромной и всё растущей роли рынка средств производства, к недоучёту огромной и всё растущей сферы производственного потребления.

Несостоятельно утверждение Сисмонди, что развитие капитализма, несущее гибель мелкому производству, невозможно на основе внутреннего рынка. Он не понимал, что капитализм, разоряя мелких производителей, ведёт к расслоению их на малочисленную группу капиталистов и многочисленный класс рабочих. Разрушение мелкотоварного производства и замена его крупным капиталистическим есть основа расширения товарного хозяйства. А это значит, что вместе с разорением мелких производителей внутренний рынок не только не сокращается, а, наоборот, расширяется. Он расширяется и за счёт расширения рынка предметов личного потребления и ещё в большей мере за счёт расширения рынка средств производства.

Несостоятельна также попытка Сисмонди искать разрешения проблемы реализации путём привлечения внешнего рынка.

«Изменится ли сколько-нибудь вопрос о реализации,— писал Ленин,— если мы не ограничимся внутренним рынком («самодовлеющий|» капитализм), а сошлемся на внешний? если мы вместо одной страны возьмем несколько стран? Если мы не будем думать, что капиталисты бросают свои товары в море или отдают их даром иностранцам, — если мы не будем брать единичных, исключительных случаев или периодов, то очевидно, что мы должны принять известную равномерность вывоза и ввоза. Если данная страна вывозит известные продукты, реализуя их «на арене мирового хозяйства», то зато она ввозит другие продукты» ^[18].

Таким образом, привлечением внешней торговли проблема реализации никак не может быть разрешена. Внешняя торговля приводит к замене одних товаров другими.

Это, конечно, не означает, что капитализм развивается без внешней торговли. Экспорт товаров производится, и этот экспорт имеет немаловажное значение. Но экспорт в капиталистическом хозяйстве вызывается отнюдь не тем, что все потребности внутри страны полностью удовлетворены. Вывоз определяется многочисленными и разнообразными конкретно-историческими условиями, главным образом тем, что на внешнем рынке можно продать товары дороже и получить сверхприбыль, или тем, что посредством вывоза можно добиться повышения цен внутри страны.

Объяснять кризисы недопотреблением рабочих, как это делает Сисмонди, нельзя хотя бы по следующим причинам. Кризис обычно разражается тогда, когда потребление рабочего класса, как это бывает во время подъёма, по сравнению с другими фазами цикла увеличивается. С другой стороны, переход от кризиса к депрессии и к оживлению происходит вовсе не в результате увеличения потребления рабочих: наоборот, во время кризиса рабочие особенно сильно бедствуют. Толчком к оживлению и подъёму служит обновление основного капитала. Выход из кризиса, как общее правило, начинается с расширения сбыта средств производства; оживление начинается в тех отраслях, где производятся средства производства. Расширение этих отраслей вызывает увеличение спроса на рабочую силу и соответственно — увеличение спроса рабочих на предметы потребления. Таким образом, факты свидетельствуют, что не увеличение личного потребления определяет расширение производства, а, наоборот, расширение производства влечёт за собой рост личного потребления. Расширение производства совершается в первую очередь за счёт расширения производства средств производства.

Но это не значит, что личное потребление не ицрает никакой роли в процессе воспроизводства. Как мы увидим далее, расширение производства происходит быстрее, чем увеличение потребления, поэтому в конечном счёте личное потребление лимитирует расширение производства, но это происходит только в конечном счёте.

Заслугой Сисмонди было то, что он подчёркивал важность проблемы личного потребления в теории капиталистического воспроизводства, но он не понимал места этого фактора в процессе воспроизводства. Сисмонди в противоположность Рикардо подчёркивал противоречие между производством и потреблением, но он не понимал характера этого противоречия, не понимал того, что это противоречие не является абсолютным препятствием для капиталистического воспроизводства, что оно — притом только в сочетании с другими противоречиями — способно лишь периодически приводить к кризисам.

Сисмонди дал резкую критику капиталистического способа производства: он констатировал противоречия капитализма, вскрыл ряд отрицательных черт буржуазного общества, но сущности капиталистических противоречий не понимал.

Ленин писал о Сисмонди: «По всем пунктам он отличается от классиков тем, что указывает противоречия капитализма. Это с одной стороны. С другой стороны, ни по одному пункту он не может (да и не хочет) провести дальше анализ классиков и потому ограничивается сентиментальной критикой капитализма с точки зрения мелкого буржуа» ^[19].

Сисмонди, которого Ленин называл романтиком, рассматривал капиталистические противоречия как неестественные отклонения от «нормального» развития хозяйства, которые могут быть устранены путём задержки развития крупного производства и защиты мелкого.

В. И. Ленин отметил, что «…заслуга Сисмонди состояла в том, что он один из первых указал на противоречия капитализма. Но, указавши на них, он не только не попытался анализировать их и объяснить их происхождение, развитие и тенденцию, но даже взглянул на них, как на противоестественные или ошибочные уклонения от нормы. Против этих «уклонений» он наивно восставал сентенциями, обличениями, советами устранить их и т. п., как будто бы эти противоречия не выражали реальных интересов реальных групп населения, занимающих определенное место в общем строе современного общественного хозяйства. Это — самая рельефная черта романтизма: принимать противоречие интересов (глубоко коренящееся в самом строе общественного хозяйства) за противоречие или ошибку доктрины, системы, даже мероприятий и т. п. Узкий кругозор Kleinbürger'а, который сам стоит в стороне от развитых противоречий и занимает промежуточное, переходное положение между двумя антиподами, соединяется тут с, наивным идеализмом,— мы почти готовы сказать: бюрократизмом,— объясняющим общественный строй мнениями людей (особенно людей, власть имущих), а не наоборот» ^[20].

Сисмонди, будучи идеологом мелкой буржуазии, не понимал, что капитализм является более прогрессивной формой хозяйства, чем докапиталистические формации. Поэтому он призывал назад, от капитализма к докапиталистическим формам хозяйства, и его критика капитализма является по существу реакционной. Он не понимал, что развитие буржуазного способа производства создаёт объективные предпосылки для уничтожения капитализма со всеми его противоречиями, что в недрах буржуазного общества созревает и развивается могильщик капитализма в лице рабочего класса, который совершит революцию, уничтожит капитализм и построит новое, социалистическое общество.

Данное выше краткое критическое изложение теорий буржуазных экономистов, писавших до Маркса, имело целью определить содержание проблемы воспроизводства и кризисов, показать историю этой сложной проблемы, решение которой дано было Марксом.

Марксова теория воспроизводства и кризисов, как и вся его политическая экономия, явилась открытием, революцией в науке, полным и решительным отрицанием предшествовавшей политической экономии. В острой борьбе с различными буржуазными и мелкобуржуазными теориями Марксом была создана новая, единственная подлинно научная теория.

В то же время Маркс критически использовал всё то прогрессивное, что заключалось и могло заключаться в буржуазной науке тогда, когда буржуазия играла ещё прогрессивную роль, поскольку она выступала против отживших, устарелых, реакционных взглядов докапиталистической эпохи.

О политической экономии Маркса и, в частности, о его теории воспроизводства и кризисов следует сказать то же, что говорил А. А. Жданов о марксистской философии в своём выступлений на дискуссии по книге т. Александрова «История западно-европейской философии»:

«…Марксистская философия является самым полным и решительным отрицанием всей предшествующей философии. Но отрицать, как подчёркивал Энгельс, не означает просто сказать «нет». Отрицание включает в себя преемственность, означает поглощение, критическую переработку и объединение в новом высшем синтезе всего того передового и прогрессивного, что уже достигнуто в истории человеческой мысли» ^[21].

Краткое рассмотрение взглядов буржуазных экономистов должно показать, что именно и как было Марксом критически переработано и объединено в высшем синтезе, должно показать, какие теории были им отвергнуты, против каких теорий была направлена его борьба, должно помочь пониманию революционного содержания марксовой теории воспроизводства и кризисов.

Теория капиталистического воспроизводства и кризисов, созданная Марксом, является завершением и итогом всего его научного анализа капиталистического способа производства. В основе этой теории лежит учение о товаре, стоимости, прибавочной стоимости, капитале и т. д.

В настоящей работе характеризуются только основные закономерности капиталистического воспроизводства. А для этого нет необходимости рассматривать процесс воспроизводства во всех его деталях, во всём многообразии конкретной действительности.

В дальнейшем при анализе процесса воспроизводства принимается во внимание только первичное распределение национального дохода на заработную плату и прибыль. Распадение прибыли на предпринимательский доход, процент и ренту не рассматривается. Точно так же не рассматривается перераспределение национального дохода и в том числе перераспределение, осуществляемое бюджетом, изымающим у рабочих часть их зарплаты, которая используется в интересах капиталистов для усиления эксплуатации рабочих, для укрепления капитализма, для подготовки и ведения империалистических войн.

Анализ распадения прибыли на предпринимательский доход, процент и ренту, как и изучение перераспределения национального дохода, имеет, конечно, большое значение для понимания капиталистического способа производства. Но не этим определяются основные закономерности капиталистического воспроизводства. При установлении этих закономерностей достаточно принять во внимание только первичное распределение национального дохода. Эти закономерности вскрывает абстрактная теория реализации.

Всякое воспроизводство, в том числе и капиталистическое, требует наличия определённых условий. При капитализме вследствие свойственных ему антагонистических противоречий эти условия, как будет показано ниже, постоянно нарушаются. Для того чтобы понять характер этих нарушений, пути их преодоления, неизбежность кризисов, необходимо предварительно установить условия воспроизводства.

При изложении марксовой теории воспроизводства в дальнейшем используются схемы Маркса, гениальное построение которых явилось величайшим достижением экономической пауки, приблизившим политическую экономию по убедительности и ясности к точным наукам.

Совершенно очевидно, что для правильного анализа проблемы воспроизводства и установления условий воспроизводства нужно отбросить апологетическую по своему содержанию «догму Смита», т. е. утверждение, что стоимость годового продукта слагается из доходов. Годовой продукт (включает в себя не только новую стоимость, равную стоимости переменного капитала и прибавочной стоимости, но и стоимость израсходованного постоянного капитала. Иначе говоря, стоимость годового продукта равна с + v + т. При анализе процесса капиталистического воспроизводства необходимо исходить из такого разделения продукта по стоимости, которое раскрывает тайну капиталистической эксплуатации. Это и есть разделение его стоимости на постоянный капитал, переменный капитал и прибавочную стоимость. Такое разделение необходимо как при анализе воспроизводства индивидуального капитала, так и при анализе воспроизводства общественного капитала в целом.

Совокупный общественный продукт состоит из двух частей. Одна часть возмещает постоянный капитал, а другая часть представляет вновь созданную стоимость. Эта вновь созданная стоимость при простом воспроизводстве целиком входит в фонд личного потребления капиталистов и рабочих, при расширенном же воспроизводстве она входит в этот фонд не целиком, а за исключением той части прибавочной стоимости, которая предназначается для увеличения постоянного капитала. Продукты, которые могут возмещать постоянный капитал или же служить для его увеличении, очевидно, отличаются по своей натуральной форме от продуктов, пригодных для личного потребления рабочих и капиталистов. Станки не могут явиться предметом личного потребления, а предметы питания не являются орудием производства.

При анализе воспроизводства индивидуального капитала натуральная форма продукта — состоит ли произведённый продукт из машин или из хлеба, тканей и т. д.— была совершенно безразлична. Когда речь идёт о непосредственном процессе производства1, о стоимости отдельных элементов производства и о результатах производства, достаточно предположения, что товары, представляющие капитальную стоимость, имеют возможность снова принять форму производительного капитала.

Но такой способ изложения недостаточен при рассмотрении воспроизводства всего общественного капитала. Для того чтобы было возможно возобновление производства, нужно, чтобы распоряжении общества были и средства производства и предметы потребления. Возобновление производства как в неизменном, так и в увеличенном масштабе, очевидно, невозможно, если будут производиться только средства производства; точно так же невозможно будет навозобновление процесса производства, если будут производиться только предметы личного потребления. Постоянный капитал должен быть возмещён не только по своей стоимости, но и в натуре; увеличение постоянного капитала возможно только в том случае, если будут произведены соответствующие элементы постоянного капитала в натуре — оборудование, сырьё и т. д. То же надо сказать и о другой части совокупного общественного продукта. Для того чтобы возможно было возобновление производства, необходимо, чтобы в распоряжении общества были предметы потребления, притом в количестве, достаточном для нужд воспроизводства.

При анализе процесса общественного воспроизводства Маркс делит всё производство на два подразделения: первое — производство средств производства, т. е. элементов производительного капитала, производство товаров, которые могут идти только на производственное потребление; второе — производство предметов потребления, т. е. товаров, идущих на личное потребление класса рабочих и класса капиталистов. Необходимость разделения всего производства на производство средств производства и производство предметов потребления вызывается, таким образом, различием их роли в процессе воспроизводства.

Процесс воспроизводства общественного капитала должен рассматриваться как с точки зрения возмещения стоимостей, так и с точки зрения возмещения вещественных составных частей общественного продукта.

Такой метод анализа, впервые применённый Марксом, имеет огромное значение. Только такой метод открыл возможность разрешить проблему капиталистического воспроизводства.

«На каком основании,— пишет Ленин,— можем мы вводить вопрос о натуральной форме продукта в теоретическое исследование капиталистического хозяйства, построенного всецело на меновой стоимости продукта? Дело в том, что при анализе производства индивидуального капитала вопрос о том, где и как будет продан продукт, где и как будут куплены предметы потребления рабочими и средства производства капиталистами, был отодвигаем, как ничего не дающий для этого анализа и не относящийся к нему. Там подлежал рассмотрению только вопрос о стоимости отдельных элементов производства и о результате производства. Теперь же вопрос состоит именно в том, откуда возьмут предметы своего потребления рабочие и капиталисты? откуда возьмут последние средства производства? каким образом произведенный продукт покроет все эти запросы и даст возможность расширить производство? Здесь мы имеем, следовательно, не только «возмещение стоимости, но и возмещение натуральной формы продукта» (Stoffersatz. — «Das Kapital», II, 389), и потому безусловно необходимо различение продуктов, играющих совершенно разнородную роль в процессе общественного хозяйства» ^[22].

При анализе условий капиталистического воспроизводства и построении своих схем Маркс прибегает к некоторым допущениям, вполне закономерным и необходимым для решения поставленной им научной задачи.

1 . Маркс предполагает, что воспроизводство происходит в условиях существования только капиталистических форм хозяйства. В действительности же, как известно, даже в развитом капиталистическом хозяйстве сохраняются докапиталистические формы. Маркс исходит из существования только двух классов — капиталистов и рабочих. В действительности же, как известно, даже в развитом капиталистическом хозяйстве существуют другие классы и группы: мелкие самостоятельные производители, землевладельцы и т. д.

Таким образом, при анализе процесса воспроизводства Маркс предполагает существование «чистого капитализма», т. е. он абстрагируется от всех докапиталистических форм хозяйства. «Чистый капитализм» является абстракцией, вполне законной при рассмотрении капиталистического воспроизводства, но всё же только абстракцией.

2 . При анализе процесса воспроизводства Маркс абстрагируется от внешней торговли, предполагая развитие капиталистической страны без внешней торговли. На самом деле все капиталистические страны ведут внешнюю торговлю.

3 . При анализе процесса воспроизводства Маркс предполагает, что товары продаются по своей стоимости, в то время как товары реализуются по ценам производства. Точно так же предполагается, что рабочая сила продаётся по своей стоимости. В действительности же, как известно, рабочая сила, как общее правило, оплачивается ниже своей стоимости.

4 . При анализе процесса воспроизводства предполагается постоянство цен. Однако цены всё время меняются.

Допустимы ли эти предположения?

Предположение «чистого капитализма» определяется, во-первых, тем, что капиталистические формы хозяйства являются господствующими и преобладающими, и, во-вторых, тем, что именно эти формы являются типичными, т. е. характеризующими буржуазное общество в целом. Значит, анализом именно этих господствующих, типичных форм можно определить основные тенденции, основные закономерности, действующие в капиталистическом обществе. Наличие других, некапиталистических форм хозяйства может воздействовать на основные тенденции, но не может изменять их направление. Раскрытие основных тенденций возможно только при абстрагировании от факторов, усложняющих и видоизменяющих эти тенденции.

Ведь задача заключается в том, чтобы определить, при каких условиях возможно капиталистическое воспроизводство. Сама постановка вопроса требует анализа «чистого капитализма». Без абстрагирования от усложняющих факторов поставленный вопрос не может быть разрешён.

Допустимо ли абстрагирование от внешней торговли? И на этот вопрос надо ответить утвердительно. Если данная страна экспортирует товары, то она, очевидно, и импортирует; поэтому включение внешней торговли в анализ не внесёт в него ничего нового. Сущность процесса реализации, как об этом писал Ленин, не изменяется оттого, что вместо одной страны будет взято несколько стран ^[23]. Абстрагирование от внешней торговли делает анализ процесса воспроизводства более простым и отчётливым, поэтому такое абстрагирование не только допустимо, но и в высшей степени целесообразно.

Допустимо ли предположение, что товары продаются по их стоимости, а не по ценам производства? И на этот вопрос следует также ответить утвердительно. Ведь в совокупном общественном производстве сумма стоимостей равна сумме цен производства. Реализация по ценам производства приводит к иному распределению прибавочной стоимости между капиталистами, но это не изменяет общей массы прибавочной стоимости, присваиваемой всем классом капиталистов. При анализе общественного воспроизводства обращение рассматривается как обращение между классами. Этим самым оправдывается предположение, что товары продаются по их стоимости.

Наконец, последнее допущение, а именно, предположение, что цены остаются неизменными, также вполне закономерно.

В самом деле, если происходит всеобщее изменение цен, т. е. цены всех товаров одинаково изменяются, то это нисколько не влияет на отношения между составными частями стоимости всего годового продукта. При анализе процесса воспроизводства важен не абсолютный уровень цен, а соотношение между ценами.

Если же изменения цен только частичны и неодинаковы для всех товаров, то они «представляют нарушения, которые, во-первых, могут быть поняты как таковые лишь при том условии, если мы станем рассматривать их как отклонения от неизменных отношений стоимости; но, во-вторых, раз доказан закон, согласно которому одна часть стоимости годового продукта возмещает постоянный, другая — переменный капитал, то в этом законе ничего не изменила бы революция в стоимости постоянного ли, переменного ли капитала. Она изменила бы только относительную величину тех частей стоимости, которые функционируют в качестве того или другого, так как на место первоначальных стоимостей выступили бы иные стоимости» ^[24].

Абстракции, к которым прибегает Маркс, не только оправданы, но они являются необходимыми условиями научного анализа. Одной из заслуг Маркса является применение абстракции как метода материалистической диалектики, что открыло перед политической экономией возможность стать точной наукой. Применяемый Марксом диалектический метод исследования, основанный на глубоком проникновении в сущность явлений реальной действительности, позволяет не только описывать экономическую действительность, но и выяснять основные законы её движения. Применение метода материалистической диалектики, предполагающей использование абстракции как одного из способов научного исследования, дало возможность Марксу разрешить сложную проблему теории капиталистического воспроизводства и кризисов.

Простое воспроизводство, как уже указывалось, означает повторение процесса производства в неизменяющемся масштабе.

При простом воспроизводстве та часть годовой продукции, в которой воплощается прибавочная стоимость, целиком поступает в фонд личного потребления капиталистов, полностью ими потребляется.

Анализ условий простого воспроизводства, данный Марксом, имеет целью показать, каким образом капитал, потреблённый в производстве, возмещается годовой продукцией и каким образом процесс этого возмещения переплетается с потреблением заработной платы рабочими и прибавочной стоимости капиталистами. Такой показ должен определить условия реализации при простом воспроизводстве.

Простое воспроизводство можно представить следующей схемой.

Предположим, что в отраслях первого подразделения, т. е. в отраслях, изготовляющих средства производства, авансированный капитал равен 5 000, из коих 4 000 затрачиваются на элементы постоянного капитала и 1 000 — на элементы переменного капитала. Примем далее, что норма прибавочной стоимости равна 100%. Предполагая, что весь постоянный капитал изнашивается в течение одного года, получаем, что стоимость годовой продукции будет равна 6 000.

Пусть, далее, в отраслях второго подразделения, т. е. в отраслях, изготовляющих предметы потребления, авансированный капитал будет равен 2 500, из которых 2 000 затрачиваются на элементы постоянного капитала и 500 — на элементы переменного капитала. Примем, что и в этих отраслях норма прибавочной стоимости равна 100%. Предполагая, что стоимость всего постоянного капитала полностью переносится в течение года на изготовляемый продукт, получим, что стоимость годовой продукции второго подразделения будет равна 3 000.

Таким образом, схема простого воспроизводства будет иметь следующий вид:

Из общей стоимости годовою продукта в 9 000 на долю средств производства приходится 6 000, на долю предметов потребления — 3 000. Стоимость годового продукта возмещает 6 000 постоянного капитала (4 000 первого подразделения и 2 000 второго) и 1 500 — переменного капитала (1 000 первого подразделения и 500 второго); наконец, в стоимость годового продукта входит прибавочная стоимость, равная 1 500 (1 000 первого подразделения и 500 второго).

Как же происходит реализация всего общественного продукта?

Совершенно очевидно, что часть стоимости продукции первого подразделения, равная 4 000, реализуется в пределах первого же подразделения. В этом подразделении производятся сродства производства, т. е. элементы постоянного капитала. Реализацией части продукции, равной 4 000, в пределах первого же подразделения восстанавливается постоянный капитал этого подразделения как по своей стоимости, так и по своей натуральной форме.

Совершенно очевидно также, что часть продукции второго подразделения, изготовляющего предметы потребления, реализуется в пределах второго же подразделения. Это та часть продукции, которая входит в фонд потребления ¡рабочих и капиталистов второго подразделения. Эта часть равна 1 000, из коих 500 входит в фонд потребления капиталистов и 500 — в фонд потребления рабочих.

Остаются нереализованными продукты первого подразделения (средства производства) в сумме 2 000 и продукты второго подразделения (предметы потребления) в сумме 2 000. Они реализуются посредством обмена между обоими подразделениями. В результате этого обмена капиталисты и рабочие первого подразделения приобретают средства потребления— 1 000 (равную переменному капиталу) для рабочих и 1 000 (равную прибавочной стоимости) для капиталистов, а капиталисты второго подразделения приобретают средства производства и, стало быть, возмещают свой постоянный капитал (2 000).

Результатом всего процесса обращения является восстановление постоянного и переменного капитала в обоих подразделениях как по стоимости, так и по натуральной форме. Производство может быть возобновлено в том же масштабе.

Анализ реализации позволяет установить условия простого воспроизводства. Очевидно, для простого воспроизводства необходимы следующие условия.

1 . Сумма стоимости переменного капитала и прибавочной стоимости первого подразделения должна быть равна стоимости постоянного капитала второго подразделения.

2 . Стоимость продукции первого подразделения должна быть равна сумме стоимостей постоянного капитала обоих подразделений.

3 . Стоимость продукции второго подразделения должна быть равна всей вновь произведённой стоимости (в обоих подразделениях), т. е. переменному капиталу и прибавочной стоимости первого подразделения плюс переменный капитал и прибавочная стоимость второго подразделения.

Таковы условия реализации при простом воспроизводстве.

Анализ процесса воспроизводства можно было бы продолжить. В каждом подразделении производятся разного рода товары. Можно было бы первое подразделение разбить на две группы: производство средств производства, служащих для производства средств производства, и производство средств производства, предназначенных для производства предметов потребления. Можно было бы и второе подразделение разбить на две группы: производство необходимых предметов потребления, которые покупаются как рабочими, так и капиталистами, и производство предметов роскоши, которые приобретают только капиталисты.

Совершенно очевидно, что реализация требует определённого соответствия не только между производством первого и второго подразделений, она требует также и определённого соответствия (пропорциональности) между производством различного рода товаров внутри каждого подразделения.

Продолжение анализа позволило бы установить ряд равенств (условий). Но можно ограничиться сказанным выше, так как этим определяются основные условия реализации.

Расширенное воспроизводство характеризуется постоянным увеличением размеров производства. При расширенном капиталистическом воспроизводстве общественный капитал из года в год увеличивается, доставляет всё большее количество товарных стоимостей.

Расширение производства при капитализме происходит в результате превращения части прибавочной стоимости в капитал.

Схема расширенного капиталистического воспроизводства Маркса показывает, во-первых, каким образом капитал, потреблённый в производстве, возмещается в своей стоимости, во-вторых, каким образом происходит превращение части прибавочной стоимости в капитал, и, в-третьих, как эти процессы переплетаются с потреблением другой части прибавочной стоимости капиталистами и заработной платы рабочими. Этим самым показывается, как происходит реализация результатов годового труда и каковы условия этой реализации.

Условием простого воспроизводства, как указывалось, является равенство суммы стоимости переменного капитала и прибавочной стоимости первого подразделения стоимости постоянного капитала второго подразделения: I (и + т) = II с. Расширенное воспроизводство предполагает, что не вся прибавочная стоимость потребляется. Часть прибавочной стоимости используется для увеличения постоянного капитала, следовательно, должна быть реализована в пределах первого подразделения. Для того, чтобы это накопление осуществилось, необходимо, очевидно, чтобы сумма переменного капитала и прибавочной стоимости первого подразделения была больше постоянного капитала второго подразделения,т.е. I (v + m) > II с.

Соответственно должна быть изменена исходная схема.

Предположим для первого года ту же общую сумму продукции, как прежде, при анализе простого воспроизводства, т. е. сумму, равную 9 000. Далее предположим то же деление на средства производства и предметы потребления, т. е. 6 000 и 3 000. В таком случае схема воспроизводства будет такова:

Разложим стоимость годовой продукции каждого из подразделений на отдельные составные части, различающиеся между собой по своему предназначению. Начнём с первого подразделения.

Предположим, что накопляется половина прибавочной стоимости. Обозначим потребляемую капиталистами часть прибавочной стоимости через m₁, а накапливаемую часть прибавочной стоимости через m₂. Тогда составные части стоимости продукции первого подразделения представляются в следующем виде:

Накапливаемая прибавочная стоимость 500 m₂ превращается в капитал, следовательно, затрачивается на приобретение элементов постоянного капитала и переменного капитала.

Предположим, что и в следующем году органическое строение капитала не изменяется. Тогда накапливаемая стоимость 500 m₂ должна быть разделена на две части в отношении 4:1 (4 000 : 1 000), т. е. на 400 и 100; 400 предназначается для использования в качестве постоянного капитала; другая часть, равная 100, предназначается для использования в качестве переменного капитала.

Обозначим первую часть накопляемой прибавочной стоимости, превращаемую в постоянный капитал, через m₂c, а вторую часть её, используемую для приобретения элементов переменного капитала,— через m₂v. Тогда составные части стоимости годовой продукции первого подразделения, отличающиеся друг от друга по своему предназначению, представляются в следующем виде:

Во втором подразделении также предполагается расширение производства. В каком же размере оно возможно? Ясно, что накопление в первом подразделении предопределяет размеры накоплении во втором подразделении.

Увеличение постоянного капитала во втором подразделении возможно лишь в той мере, в какой увеличивается потребность отраслей, входящих в состав первого подразделения, в предметах потребления; как это было показано выше, на приобретение предметов потребления и соответственно на продажу средств производства предназначена стоимость, равная 1 600 = 1 000v + 500m₁ + 100m₂v. Отсюда следует, что второе подразделение может увеличить свой постоянный капитал только на 100 (1 600—1 500). Но вместе с увеличением постоянного капитала должен быть увеличен и переменный капитал. Предполагая, что и в следующем году органическое строение капитала остаётся без изменения, т. е. остаётся равным 2: 1 (1 500:750), приходим к выводу, что для увеличения переменного капитала необходимо ещё 50. Таким образом, отрасли, входящие во второе подразделение, накопляют 150, из коих 100 предназначаются для увеличения постоянного капитала и 50 — для увеличения переменного капитала.

Обозначим, как и раньше, часть прибавочной стоимости, предназначенную для увеличения постоянного капитала, через m₂c, а часть её, предназначенную для увеличения переменного капитала, — через m₂v. Тогда мы получим разделение стоимости продукции отраслей второго подразделения на следующие отличающиеся друг от друга по своему назначению части:

Схема расширенного воспроизводства получила следующий вид:

Как же будет происходить реализация общественного продукта?

Совершенно очевидно, что постоянный капитал первого подразделения (4 000с) и предназначаемая для увеличения постоянного капитала часть прибавочной стоимости (400m₂c), всего 4 400, будут реализованы в пределах первого же подразделения.

Так же очевидно, что часть продукции второго подразделения будет реализована в пределах второго же подразделения. Эта часть равна сумме переменного капитала (750 v), потребляемой части прибавочной стоимости (600 m₁) и части накапливаемой прибавочной стоимости, предназначенной для увеличения переменного капитала (50 m₂v), т. е. 1 400.

Остальная продукция реализуется путём обмена между обоими подразделениями. Для того чтобы эта реализация была возможна, необходимо, очевидно, чтобы:

Стоимость переменного капитала (1 000v) плюс потребляемая капиталистами часть прибавочной стоимости (500т₁) плюс предназначенная для увеличения переменного капитала часть прибавочной стоимости (100m₂v) первого подразделения были равны стоимости постоянного капитала (1 500с) плюс предназначенная для увеличения постоянного капитала часть прибавочной стоимости (100 m₂с) второго подразделения.

Условием расширенного воспроизводства является, таким образом, следующее равенство:

К концу второго года капитал первого подразделения составит 4 400с + 1 100v = 5 500; капитал второго подразделения составит 1 600с + 800v = 2 400.

Предполагая, что в следующем году норма прибавочной стоимости в обоих подразделениях остаётся равной 100%, стоимость продукции, полученной в результате второго года производства, будет такова:

Предполагая, что в первом подразделении накопление вновь составит половину прибавочной стоимости, и произведя соответствующие расчёты, мы получим:

или

Как видно из расчётов, условия реализации выполнены:

К началу третьего года капитал первого подразделения будет равен 4 840 c + 1 210 v = 6 050; капитал второго подразделения — 1 760 c + 880 v = 2 640.

Предполагая, что и в третьем году норма прибавочной стоимости остаётся равной 100%, производство первого и второго подразделений будет иметь следующий вид:

Продолжая расчёты для четвёртого года, мы получили бы следующее:

и т.д.

Таков процесс расширенного капиталистического воспроизводства, т. е. таковы условия реализации, предопределяющие ход расширенного капиталистического воспроизводства.

Существенные дополнения к изложенным выше схемам Маркса были сделаны Лениным в одной из его первых работ, в реферате «По поводу так называемого вопроса о рынках», написанном осенью 1893 г.

В схемах Маркса, как это видно из предыдущего изложения, предполагается неизменность органического строения капитала. Поэтому по схеме Маркса нельзя сделать вывода о более быстром росте I подразделения в сравнении со II подразделением. Согласно схеме Маркса оба подразделения развиваются параллельно. При построении своих схем Маркс оставлял в стороне технический прогресс. Технический же прогресс выражается как раз в повышении органического строения капитала, т. е. в понижении доли переменного капитала во всём капитале.

В своём реферате Ленин развил схему Маркса путём учёта технического прогресса и соответственно повышающегося из года в год органического строения капитала.

Кроме того, первое подразделение, т. е. производство средств производства, Ленин разделил на две части: производство средств производства для производства средств производства и производство средств производства для производства предметов потребления.

В результате подробного расчёта Ленин в итоговой таблице показал возрастание общественного продукта и различных его частей ^[25]:

Как видно из таблицы Ленина, за четыре года весь общественный продукт увеличивается на 20%, производство средств производства увеличивается на 27,6%, причём производство средств производства для отраслей, производящих средства производства, увеличивается на 36,7%, а производство средств производства для отраслей, производящих предметы потребления, увеличивается на 9,5%, и, наконец, производство предметов потребления — на 6%.

Наиболее быстро растёт производство средств производства для отраслей, изготовляющих средства производства, в наименьшей мере увеличивается производство предметов потребления.

Дополнения Ленина имеют большое значение: они обогатили содержание схемы воспроизводства. Таблица Ленина даёт наглядную иллюстрацию того, что рост производства средств производства! в капиталистическом хозяйстве совершается быстрее роста производства предметов потребления.

1 . Анализ схем воспроизводства показывает, что даже в «чистом капитализме», т. е. при предположении, что существуют только капиталистические формы хозяйства, что общество состоит только из двух классов — рабочих и капиталистов, возможно при определённых условиях не только простое, но и расширенное воспроизводство.

2 . Схемы показывают, что рост производства влечёт за собой рост возможностей реализации, т. е. что само производство расширяет сбыт.

«Производство,— указывал Ленин,— действительно, само создает себе рынок: для производства необходимы средства производства — и они составляют особую область общественной продукции, занимающую известную долю рабочих, дающую особый продукт, реализуемый частью внутри самой этой области, частью в обмене с другой областью — производством предметов потребления. Накопление действительно есть превышение производства над доходом (предметами потребления). Чтобы расширять производство («накоплять» в категорическом значении термина), необходимо произвести сначала средства производства, а для этого нужно, следовательно, расширение того отдела общественной продукции, который изготовляет средства производства, нужно отвлечение к нему рабочих, которые уже предъявляют спрос и на предметы потребления. Следовательно, «потребление» развивается вслед за «накоплением» или вслед за «производством»,— как ни кажется это странным, но иначе и быть не может в капиталистическом обществе» ^[26].

3 . Схемы показывают, что в условиях капиталистического хозяйства прибавочная стоимость является единственным источником накопления, а накопление является единственным источником расширенного воспроизводства. Это значит, что условием расширенного капиталистического воспроизводства является эксплуатация рабочего класса буржуазией, превращение присваиваемого ею труда рабочих, воплощённого в прибавочной стоимости, в дополнительный капитал. Таким образом, с предельной ясностью устанавливается антагонистический, противоречивый характер капиталистического воспроизводства.

4 . Марксовы схемы воспроизводства, развитые и существенно дополненные Лениным, показывают, что производство средств производства растёт быстрее производства предметов потребления, что постоянный капитал имеет тенденцию возрастать быстрее переменного.

5 . Такое различие в расширении производства средств производства и производства предметов потребления показывает, что капиталистический рынок возрастает преимущественно за счёт увеличения спроса на средства производства.

«Развитие производства (а, следовательно, и внутреннего рынка), — указывает Ленин, — преимущественно на счет средств производства кажется парадоксальным и представляет из себя, несомненно, противоречие. Это — настоящее «производство для производства», — расширение производства без соответствующего расширения потребления. Но это — противоречие не доктрины, а действительной жизни; это — именно такое противоречие, которое соответствует самой природе капитализма и остальным противоречиям этой системы общественного хозяйства» ^[27].

6 . Схемы показывают, что рост производства вызывает известный рост личного потребления, но при этом рост производства происходит значительно быстрее роста потребления.

В силу частнокапиталистической формы присвоения результатов производства в конечном счёте рост производства наталкивается на ограниченность потребления. В конечном счёте производительное потребление зависит отличного потребления. Таким образом, для капиталистического воспроизводства характерно противоречие между производством и потреблением. Это положение имеет чрезвычайно важное значение, и оно было подчёркнуто со всей силой Марксом и Лениным. Ленин, разбирая вопрос о соответствии производства и потребления, писал:

«…Рост внутреннего рынка для капитализма до известной степени «независим» от роста личного потреблении, совершаясь более на счет производительного потребления. Но было бы ошибочно понимать эту «независимость» в смысле полной оторванности производительного потребления от личного: первое может и должно расти быстрее второго (этим его «независимость» и ограничивается), но само собою разумеется, что в конечном счете производительное потребление всегда остается связанным с личным потреблением» ^[28].

Коренное отличие взглядов классиков марксизма-ленинизма от взглядов мелкобуржуазных экономистов заключается не в том, что последние признавали связь между производством и потреблением, а первые её отрицали. Отличие состоит в том, что мелкобуржуазные экономисты, считая эту связь непосредственной, утверждали, что капиталистическое производство идёт за потреблением и зависимость производства от потребления сказывается систематически. Классики же марксизма-ленинизма показали, что связь эта опосредствована, поэтому зависимость производства от потребления сказывается только в конечном счёте.

7 . Схемы показывают, как совершается капиталистическое воспроизводство, каковы условия реализации при капитализме.

Эти условия таковы:

Во-первых. Наличие определённого соответствия (пропорциональности) между обоими подразделениями, между производством средств производства и производством средств потребления,— стало быть, определённая пропорциональность между производством и потреблением.

Во-вторых. Пропорциональность в производстве различного рода товаров в пределах каждого подразделения.

В-третьих. Наличие определённого соотношения между накоплением в первом подразделении и накоплением во втором подразделении.

В-четвёртых. Наличие определённого соответствия между стоимостями отдельных частей годового продукта первого и второго подразделений.

В марксовых схемах воспроизводства развита абстрактная теория реализации, которая предполагает и должна предполагать пропорциональное распределение продукта между различными отраслями капиталистического производства. Только таким образом можно было подойти к разрешению проблемы реализации, к нахождению условий реализации.

Но никогда Маркс не утверждал, что эти условия осуществляются в действительности. Наоборот, вместе с определением условий воспроизводства Маркс убедительно доказал, что при капиталистическом способе производства эти условия постоянно нарушаются, пропорциональность постоянно нарушается диспропорциональностью.

В марксовой теории воспроизводства имеется ряд положений, составляющих её основное содержание, сохраняющих силу для всех общественных формаций.

В работе «Экономические проблемы социализма в СССР» И. В. Сталин отмечал, что «…марксовы схемы воспроизводства отнюдь не исчерпываются отражением специфики капиталистического производства, что они содержат вместе, с тем целый ряд основных положений воспроизводства, имеющих силу для всех общественных формаций, в том числе и особенно для социалистической общественной формации. Такие основные положения марксовой теории воспроизводства, как положение о разделении общественного производства на производство средств производства и производство средств потребления; положение о преимущественном росте производства средств производства при расширенном воспроизводстве; положение о соотношении между I и II подразделениями; положение о прибавочном продукте, как единственном источнике накопления; положение об образовании и назначении общественных фондов; положение о «накоплении, как единственном источнике расширенного воспроизводства, — все эти основные положения марксовой теории воспроизводства являются теми самыми положениями, которые имеют силу не только для капиталистической формации и без применения которых не может обойтись ни одно социалистическое общество при планировании народного хозяйства» ^[29].

В социалистическом хозяйстве, основным экономическим законом которого является обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путём непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники, условия воспроизводства, показанные в марксовых схемах, осуществляются в процессе планирования. Это осуществление обеспечивается действующим в социалистическом хозяйстве экономическим законом планомерного (пропорционального) развития народного хозяйства. В капиталистическом же хозяйстве, в котором действует закон конкуренции и анархии производства, условия воспроизводства постоянно нарушаются.

Классики марксизма-ленинизма всегда подчёркивали эту особенность капиталистического воспроизводства Они всегда подчёркивали, что при капиталистическом способе производства пропорциональность достигается через постоянные её нарушения.

«…Уравнивания,— писал Маркс,— все случайны, и хотя постоянно происходит процесс выравнивания пропорций капиталов, применяемых в отдельных сфера«, но само постоянство этого процесса предполагает точно так же и постоянную диспропорцию, которую ему приходится постоянно, часто насильственным путем, выравнивать» ^[30].

Утверждение, будто Маркс своими схемами доказывал, что в капиталистическом хозяйстве пропорциональность всегда сохраняется, является фальсификацией ело учения. К такой фальсификации прибегали различные апологеты капитализма — буржуазные экономисты и ревизионисты. К такой фальсификации прибегали лидеры германской социал-демократии (Гильфердинг и др.) и всякие другие сторонники теории «организованного капитализма».

«Абстрактная теория реализации, — писал Ленин, — предполагает и должна предполагать пропорциональное распределение продукта между различными отраслями капиталистического производства. Но, предполагая это, теория реализации отнюдь не утверждает, что в капиталистическом обществе продукты всегда распределяются или могут распределяться пропорционально. …Теория стоимости предполагает и должна предполагать равенство спроса и предложения, но она отнюдь не утверждает, чтобы в капиталистическом обществе всегда наблюдалось и могло наблюдаться такое равенство. Как и всякий другой закон капитализма, закон реализации «осуществляется лишь путем неосуществления»» ^[31].

Постоянное нарушение условий капиталистического воспроизводства, постоянное возникновение диспропорций определяется основным экономическим законом капитализма, законом прибавочной стоимости, законом рождения и возрастания капиталистической прибыли и обусловливается присущими капиталистическому воспроизводству внутренними антагонистическими противоречиями, самой природой капитала.

Рассмотрение экономических кризисов должно дать ответы на следующие вопросы.

Во-первых. Какие обстоятельства обусловливают возможность нарушений условий капиталистического воспроизводства, возможность экономических кризисов?

Во-вторых. Какие обстоятельства обусловливают превращение этой возможности в действительность, иначе, какие обстоятельства предопределяют неизбежность и неотвратимость экономических кризисов?

В-третьих. Чем объясняется периодичность кризисов? Условия воспроизводства постоянно нарушаются; капиталистическому воспроизводству свойственно постоянство диспропорций, однако не всегда эти нарушения, диспропорции приводят к кризису. Кризисы являются одной из фаз цикла и происходят периодически.

Начнём с первого вопроса, с выяснения возможности нарушения условий капиталистического воспроизводства, приводящего к трудностям реализации.

Эта возможность создаётся уже в условиях простого товарного производства, как следствие проявления его основного противоречия — противоречия между частным и общественным характером труда; эта возможность возникает вместе с переходом от непосредственного обмена к товарному обращению, т. е. обращению через посредство денег.

При непосредственном обмене всякое предложение есть одновременно и спрос. Иначе обстоит дело, когда обращение совершается по формуле Т — Д — Т. Товаропроизводитель А продаёт товаропроизводителю Б товары и покупает на полученные деньги товары у товаропроизводителя В. А для того и продаёт Б свои товары, чтобы купить необходимые ему товары у В. Такова непосредственная связь между продажей и куплей. Единый акт купли-продажи состоит из двух актов, тесно между собой связанных.

Но в то же время эти акты отделены один от другого, они могут не совпадать ни во времени, ни в пространстве.

А продаёт свой товар Б, но это не значит, что А полученные им деньги тотчас же затратит на покупку товаров у В. Он может это сделать, но может и не сделать. Он может свою покупку отложить и совершить её через некоторое время. Акт купли окажется отделённым от акта продажи. В результате такого разделения В не сможет реализовать свой товар.

Ясно, конечно, что несовпадение во времени или пространстве актов купли и продажи, разрыв одного акта купли-продажи на два внутренне связанных между собою, но в то же время противоположных акта — купли, с одной стороны, и продажи, с другой — может прервать процесс реализации.

Но несовпадение купли и продажи необязательно, акт купли может не совпадать с актом продажи, но может и совпадать. Поэтому разделение акта купли-продажи создаёт только возможность нарушения хода реализации.

Превращение непосредственного обмена в куплю-продажу, в обмен через посредство денег даёт новое качество — товарное обращение. Это как раз и отрицали буржуазные экономисты, которые деньги рассматривали только как техническое орудие, с помощью которого совершается обмен.

Буржуазные экономисты говорили о метафизическом равновесии покупок и продаж. Они отождествляли товарное обращение с непосредственным обменом продукта на продукт. Они подчёркивали единство купли-продажи, игнорируя их противоположность. Они не признавали, что товарное обращение создаёт возможность кризисов.

Но несовпадение купли и продажи создаёт только возможность кризиса. Эта возможность превращается в действительность лишь при наличии ряда обстоятельств, которые в рамках простого товарного производства отсутствуют. В условиях капитализма, как будет показано в дальнейшем, эта возможность превращается в необходимость.

Возможность кризиса создаётся противоречием денег как средства платежа. При выполнении деньгами этой функции выступление денег в качестве меры стоимости и выступление денег как средства реализации стоимости разделяется как во времени, так и в пространстве. В качестве меры стоимости деньги выступают в момент совершения кредитной сделки, а в качестве средства реализации стоимости деньги выступают лишь при погашении обязательств, когда совершается окончательный платёж.

Товаровладелец А продаёт товаровладельцу Б товар в кредит. Товаровладелец Б обязуется уплатить товаровладельцу А 100 долл. через три месяца. Обеспечивается этот платёж тем, что товаровладельцу Б в свою очередь удастся продать имеющийся у него товар за 100 долл. не позже чем через три месяца.

Отделение момента продажи товара от времени выполнения должником его обязательств может привести к двоякого рода последствиям. Во-первых, в промежутке между совершением сделки и сроком платежа цены могли понизиться, и тогда должник не сможет выполнить своих обязательств. Во-вторых, даже если цены не понизятся, платёж может не состояться, если должник не смог продать свой товар к сроку платежа.

Так из противоречия, заключённого в функции денег как средства платежа, возникает возможность кризиса, т. е. возможность крайнего замедления и перерыва процесса реализации. Но и это только формальная возможность кризиса, так как в этом случае обстоятельства, вызывающие кризис, не необходимы; они могут возникнуть, но могут и не возникнуть. Возникновение этих обстоятельств (изменение цены товаров, невозможность продажи товаров в определённый срок и т. д.) не вытекает неизбежно из функции денег как средства платежа.

«Итак, — пишет Маркс, — можно сказать: кризис в своей первой форме есть сам метаморфоз товара, распадение покупки и продажи.

Кризис в своей второй форме есть функция денег как средства платежа, где деньги фигурируют в двух различных, разделенных по времени моментах, в двух различных функциях. Эти обе формы еще совершенно абстрактны, хотя вторая конкретнее первой» ^[32].

Таковы формальные возможности кризисов, имеющиеся уже в простом товарном производстве.

Более обоснованными эти формальные возможности кризисов становятся в условиях капиталистического хозяйства.

При капиталистическом способе производства акт купли-продажи есть не только метаморфоз товара и денег, но и метаморфоз различных форм капитала. Товар как продукт капитала с самого своего возникновения несёт на себе печать эксплуатации, с самого своего возникновения отягощён прибавочной стоимостью. Процесс реализации есть не только процесс превращения товара в деньги, но и процесс превращения товарного капитала в денежный; точно так же процесс превращения денег в товар есть одновременно процесс превращения денежного капитала в товарный. Процесс реализации есть процесс метаморфоза различных функциональных форм капитала.

А это значит, что разделение акта купли-продажи на два разделённых пространством и временем акта в условиях капиталистического способа производства может привести к крайнему замедлению, к перерыву кругооборота капитала.

Возможность кризиса, обусловливаемая разделением купли-продажи, в условиях капиталистического способа производства становится более конкретной, более реальной.

В капиталистическом хозяйстве существует тесная связь между метаморфозами индивидуальных капиталов. Превращение одного капитала из формы товара в форму денег должно совпадать с превращением другого капитала из формы денег в форму товара. Такое совпадение вследствие разделения труда необходимо, но, вместе с тем, оно случайно. Разделение покупки и продажи только возможно. Оно может случиться, но может и не случиться. Кризис ещё не обязателен, хотя его наступление становится уже более вероятным, более обоснованным.

Точно так же становится обоснованной и другая формальная возможность кризиса, обусловливаемая противоречиями денег как средства платежа. В капиталистическом хозяйстве кредит получает огромное развитие и распространение. Кредитные отношения проникают вовсе поры хозяйства. Взаимные долги и обязательства переплетаются друг с другом. Невыполнение кредитных обязательств в одном пункте затрагивает всю систему кредитных отношений. Поэтому возможность кризиса становится более реальной.

Таковы формальные возможности кризиса.

Нетрудно видеть, что эти формальные возможности кризисов определяются в конечном счёте несовпадением индивидуальных актов обращения. В схемах воспроизводства обращение рассматривалось как обращение между классами. Процесс реализации рассматривался в конечном его результате. В действительности! же процесс реализации совершается через посредство многочисленных индивидуальных актов обращения, в несовпадении которых заложена возможность нарушения хода воспроизводства.

В схемах воспроизводства не принималось во внимание то обстоятельство, что в процессе реализации происходят односторонние продажи, не обязательно дополняемые покупками, и односторонние покупки, не обязательно дополняемые продажами.

При характеристике процесса обращения предполагалось, что сумма стоимости односторонних покупок и сумма стоимости односторонних продаж всегда покрывают друг друга. Такое предположение было необходимо для определения условий воспроизводства. Но совершенно очевидно, что при господстве стихийных закономерностей совпадение стоимости покупок со стоимостью продаж является случайным; такое совпадение может осуществиться не иначе, как через постоянное нарушение этого совпадения.

Таким образом, условия нормального хода воспроизводства, как простого так и расширенного, превращаются «…в столь же многочисленные условия ненормального хода воспроизводства, в столь же многочисленные возможности кризисов, так как равновесие— при стихийном характере этого производства — само является случайностью» ^[33].

Как же и почему эти возможности в условиях капиталистического способа производства превращаются в действительность? Как и почему кризисы не только возможны, но и неизбежны?

Возможность кризисов, имеющаяся уже в простом товарном производстве, в условиях капитализма, когда крупное машинное производство становится преобладающим, превращается в действительность. Кризисы в капиталистическом хозяйстве обусловливаются не случайными обстоятельствами, они предопределены самой системой капиталистического хозяйства, основным его противоречием, противоречием между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения.

Общественный характер производства в капиталистическом обществе определяется не только тем, что в каждом отдельном предприятии работа всех участников производственного процесса взаимно согласована и всё производство основано на разделении труда. Это обстоятельство имеет значение, но оно ещё не определяет полностью общественного характера производства. Огромное значение имеет то обстоятельство, что вместе с концентрацией капитала происходит специализация труда, что вместе с уменьшением числа капиталистов в каждой отдельной отрасли промышленности увеличивается число особых отраслей. Специализация и общественное разделение труда связывают все предприятия друг с другом, в каждом обращающемся на рынке товаре воплощён труд многих рабочих, занятых в самых различных отраслях и предприятиях.

Таким образом, каждый товар является результатом общественного труда. Раздробленные процессы производства сливаются в единый общественный процесс производства. Но в буржуазном обществе присвоение продуктов общественного труда является частнокапиталистическим. Результаты общественного труда присваиваются собственниками средств производства — капиталистами. Частный характер присвоения результатов производства находится в вопиющем противоречии с общественным характером производства.

При капиталистическом способе производства (исключая период непосредственно после буржуазной революции) производственные отношения не соответствуют характеру производительных сил. Уже по одному этому реализация протекает при постоянно возникающих затруднениях и нарушениях. Капиталистическое воспроизводство характеризуется постоянным наличием диспропорций, и, когда эти последние становятся очень большими, их временное, по выражению Маркса, на мгновение, выравнивание осуществляется насильственно, посредством кризиса.

Противоречие между общественным характером производства и частным характером присвоения результатов производства является неотъемлемой чертой капиталистического способа производства. Оно характеризует самое существо капитализма.

В чём проявляется вскрытое основоположниками марксизма-ленинизма противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения результатов производства?

Оно проявляется прежде всего в противоречии между трудом и капиталом, в наличии антагонистических противоречий между двумя основными классами» капиталистического общества — между рабочим классом, трудом которого создаётся общественное богатство, и буржуазией, присваивающей результаты труда рабочих.

Для капитализма характерен разрыв между двумя важнейшими условиями производства: между средствами производства, сосредоточенными в руках капиталистов, и непосредственными производителями, лишёнными всего, кроме своей рабочей силы. Этот разрыв ярко обнаруживается в кризисах перепроизводства: на одной стороне — излишек средств производства и предметов потребления, на другой — излишек рабочей силы, массы безработных, лишённых средств существования.

Основное противоречие капиталистического способа производства проявляется в противоречии между относительной организацией производства на отдельных предприятиях и анархией производства во всём обществе.

Согласованность работы отдельных частей предприятия предопределена общим управлением. Здесь господствует единая воля предпринимателя, направляющая весь ход производства.

Но во всём обществе планомерная организация отсутствует. То обстоятельство, что средства производства являются частной собственностью, что результаты труда присваиваются отдельными капиталистами, исключает какую-либо возможность планомерной организации всего общественного производства. Каждый капиталист ведёт своё предприятие самостоятельно, по своему произволу. Производит ли он то, что может быть реализовано, производит ли он так, что реализация товаров принесёт ему прибыль,— всё это он узнает лишь после того, как товар произведён, при продаже на рынке, где ему приходится вести конкурентную борьбу с другими капиталистами. Будучи полновластным хозяином на своём предприятии, капиталист остаётся рабом рынка, где господствуют стихийные закономерности.

«Каждый производит сам по себе,— писал Энгельс,— случайно имеющимися у него средствами производства и для своей особой потребности в обмене. Никто не знает, сколько появится на рынке того продукта, который он производит, и в каком количестве он может найти потребителей; никто не знает, есть ли действительная нужда в продукте его единоличного труда, окупятся ли его издержки производства, да и вообще будет ли он продан. В общественном производстве господствует анархия» ^[34].

Относительная организация производства на отдельных предприятиях не только вступает в противоречие с анархией производства во всём обществе, но и приводит к усилению этой анархии.

Условием воспроизводства, как уже указывалось, является пропорциональность различных элементов и частей воспроизводственного процесса; противоречие же между организацией производства на отдельных предприятиях и анархией во всём общественном производстве не может не приводить к нарушениям пропорциональности, к возникновению диспропорций. Каждый капиталист действует по своему произволу, а насколько производство на его предприятии находится в должном соответствии с производством других предприятий, он узнаёт только при реализации произведённых им товаров. Каждый отдельный капиталист приспосабливается к требованиям рынка, но при господстве стихийных закономерностей в обществе это приспособление не может приводить к установлению пропорциональности между различными отраслям-и народного хозяйства, или, точнее, эта пропорциональность устанавливается только через постоянное нарушение пропорциональности, постоянное возникновение диспропорций, В таких условиях формальные возможности кризисов превращаются в действительность.

Противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистическим характером присвоения проявляется в противоречии между присущей капитализму тенденцией к безграничному расширению производства и ограниченностью платёжеспособного спроса.

При капитализме целью производства является получение прибыли. Стремление к получению прибыли безгранично. Увеличивать же прибыль можно, при прочих равных условиях, путём увеличения производства. Поэтому нет границ стремлению расширять производство.

К расширению производства капиталистов побуждает также конкуренция. В конкурентной борьбе выигрывает тот, кто может, при прочих равных условиях, продавать продукты своего производства дешевле других.

Каждый предприниматель стремится как можно больше снизить издержки производства, что достигается усилением эксплуатации рабочих, увеличением масштабов, лучшей организацией производства и т. д. Конкуренция действует как неумолимый закон, она действует постоянно и беспрерывно, поэтому стремление к увеличению производства не имеет границ.

Постоянный капитал растёт быстрее переменного. Это ведёт к понижению нормы прибыли. Чем же можно компенсировать понижение нормы прибыли? Только увеличением массы прибыли, а для этого необходимо увеличение производства. Расширением производства можно даже при понижении нормы прибыли увеличить массу получаемой прибыли.

Стремление максимально расширить производство вытекает, следовательно, из основного экономического закона капитализма, из самого характера капиталистического производства, целью которого является получение как можно большей прибыли. Самим характером капитализма предопределяется неизбежность увеличения производства без учёта границ рынка.

«…Все стремления капиталистического производства,— пишет Маркс,— направлены к тому, чтобы захватить возможно больше прибавочного труда, т. е. чтобы материализовать возможно больше непосредственного рабочего времени при данном капитале — путем ли удлинения рабочего времени или же путем сокращения необходимого рабочею времени, путем развития производительных сил труда, применения кооперации, разделения труда, машин и т. д., словом, путем производства в крупном масштабе, т. е. массового производства. В самой сущности капиталистического производства заложено, стало быть, производство без учета границ рынка» ^[35].

Таким образом, ряд обстоятельств вызывает стремление капиталистов к расширению производства. В каждом конкретном случае пределом такого расширения являются только размеры капитала, находящегося в распоряжении капиталиста.

Но те же обстоятельства, которые определяют стремление к безграничному расширению производства!, ведут к сокращению платёжеспособного спроса.

Стремление получить как можно больше прибыли побуждает капиталистов к возможно большему понижению заработной платы, а это понижение ведёт к уменьшению платёжеспособного спроса рабочих. В этом же направлении действует рост органического строения капитала, относительное уменьшение общей суммы выплачиваемой заработной платы. Если платёжеспособный спрос рабочих и возрастает в связи с увеличением количества наёмных рабочих, то этот рост значительно отстаёт от роста производства.

Рабочие производят присваиваемую капиталистами прибавочную стоимость. Рабочие получают заработную плату только потому и до тех пор, пока они производят прибавочную стоимость. Следовательно, рабочий всегда фактически перепроизводит.

«…Наибольшая часть производителей,— читаем мы у Маркса,— рабочие, могут потреблять эквивалент своего продукта лишь до тех пор, пока они производят больше этого эквивалента — прибавочную стоимость или прибавочный продукт. Они должны быть всегда перепроизводителями, производить сверх своих потребностей, чтобы иметь возможность быть потребителями или покупателями в пределах своих потребностей» ^[36].

При капитализме происходит абсолютное и относительное обнищание рабочего класса, разорение мелких производителей; как раз за счёт разорения и обнищания широких трудящихся масс происходит капиталистическое накопление, рост производства.

«Противоречие между производством и потреблением,— писал Ленин,— присущее капитализму, состоит в том, что производство растет с громадной быстротой, что конкуренция сообщает ему тенденцию безграничного расширения, тогда как потребление (личное), если и растет, то крайне слабо; пролетарское состояние народных масс не дает возможности быстро расти личному потреблению» ^[37].

Потребление растёт вслед за производством, но условия воспроизводства лишь в том случае осуществляются, если рост производства и рост потребления происходит в определённом соотношении. Это соотношение не может не нарушаться противоречием между производством и потреблением, свойственным капитализму. Превращение формальных возможностей кризисов в действительность при этих условиях становится неизбежным.

Все указанные проявления основного противоречия капиталистического общества выражают собой то, что в капиталистическом хозяйстве условия непосредственной эксплуатации не тождественны условиям реализации.

Возможность непосредственной эксплуатации определяется наличными производительными силами, возможности же реализации определяются пропорциональностью различных отраслей производства и платёжеспособным спросом, причём платёжеспособный спрос остаётся на низком уровне, хотя огромная часть населения капиталистического общества далеко не удовлетворяет даже самых насущных своих потребностей.

В условиях капитализма рост производства средств производства отражает рост частнокапиталистического накопления на основе увеличивающейся эксплуатации рабочих. Этот рост усиливает антагонистические противоречия воспроизводства, с развитием капитализма всё более обостряющиеся.

Классовые противоречия, противоречия между относительной организацией производства на отдельных предприятиях и анархией производства во всём обществе, противоречие между ростом производственных возможностей капитализма и ограниченностью платёжеспособного спроса, противоречие между производством и потреблением — все эти формы проявления основного противоречия капиталистического способа производства неминуемо ведут к перепроизводству, к кризисам.

Надо вновь подчеркнуть, что в данном случае речь идёт не о перепроизводстве продуктов, а о перепроизводстве товаров, речь идёт не об абсолютном спросе, а о платёжеспособном спросе; перепроизводство означает, что предложение товаров превосходит возможности их покупки, их оплаты.

«Слово перепроизводство само по себе вводит в заблуждение. До тех пор, пока не удовлетворены самые насущнейшие потребности значительной части общества или хотя бы только самые непосредственные ее потребности, разумеется, абсолютно не может быть речи о перепроизводстве продуктов в том смысле, чтобы масса продуктов была избыточна по сравнению с потребностями в них. Напротив того, следует сказать, что на основе капиталистического производства в этом смысле постоянно недопроизводится. Пределом производства служит прибыль капиталистов, а отнюдь не потребности производителей. Но перепроизводство продуктов и перепроизводство товаров — две совершенно различные вещи» ^[38].

При капитализме производство расширяется без учёта границ рынка, а с другой стороны, вследствие указанных выше противоречий рост платёжеспособного спроса отстаёт от роста производства, рост рынка отстаёт от роста производства.

Более быстрый рост производства в сравнении с расширением рынка обусловлен самим существом капитализма, его основным экономическим законом, следовательно, является неизбежным. Стало быть, кризисы неизбежны.

До кризиса производство расширяется главным образом за счёт производства средств производства, и это расширение сопровождается ростом постоянного капитала.

Стало быть, производство расширяется в первую очередь на основе роста производственного потребления. Рост производства сопровождается относительным уменьшением переменного капитала: это означает, что рост платёжеспособного спроса рабочих отстаёт от роста производства. Кризис обнаруживает, что в конечном счёте рост производства наталкивается на ограниченность платёжеспособного спроса. Это значит, что в конечном счёте платёжеспособный спрос создаёт границы для расширенного воспроизводства.

«Последней причиной всех действительных кризисов остается всегда бедность и ограниченность потребления масс, противодействующая стремлению капиталистического производства развивать производительные силы таким образом, как если бы границей их развития была лишь абсолютная потребительная способность общества» ^[39].

Анализ причин кризисов показывает, что рабочий класс и всё трудящееся человечество могут избавиться от бедствий экономических кризисов перепроизводства только с уничтожением капитализма. Марксистско-ленинская теория воспроизводства и кризисов вооружает рабочий класс для борьбы против капитализма, за социализм.

При изложении абстрактной теории капиталистического воспроизводства были выяснены условия реализации. Анализ капиталистического воспроизводства показал, что эти условия постоянно нарушаются.

Не следует ли из этого, что капиталистическое хозяйство обречено непрерывно находиться в состоянии кризиса?

Такой вывод был бы ошибочен.

Постоянные нарушения соответствия между различными частями воспроизводственного процесса (диспропорции) и, в частности, что имеет наибольшее значение, постоянные нарушения соответствия между производством и потреблением (трудности реализации вследствие недостаточности платёжеспособного спроса) до известного момента, пока не достигают достаточной остроты и интенсивности, временно выравниваются в ходе воспроизводства. Это выравнивание достигается изменением цен, переливом капиталов и т. д. Но это выравнивание диспропорций не уничтожает противоречий воспроизводственного процесса, не прекращает нарушений условий воспроизводства; наоборот, это выравнивание осуществляется за счёт дальнейшего накопления нарушений, за счёт обострения противоречий. И, наконец, диспропорции достигают таких размеров, противоречия воспроизводственного процесса достигают такой остроты, что первые (диспропорции) могут быть временно выравнены, а вторые (противоречия) разрешены только насильственным образом, посредством разрушения производительных сил, посредством кризисов. Но кризисы не прекращают нарушений условий воспроизводства, не уничтожают диспропорций. Поэтому каждый кризис создаёт основу для следующего, ещё более разрушительного кризиса.

Такова диалектика хода воспроизводства.

Предпосылки кризиса, диспропорции имеются постоянно, но разражаются кризисы в результате накопления этих предпосылок; кризисы возникают периодически.

Анализ условий воспроизводства показывает, что развитие капиталистического хозяйства возможно, что капитализм способен к расширенному воспроизводству. Анализ противоречий капитализма показывает, что развитие капиталистического хозяйства не может происходить бесперебойно и беспрерывно.

В условиях капиталистического хозяйства во всём общественном производстве господствует анархия, расширение производства наталкивается на трудности сбыта, обусловливаемые ограниченностью платёжеспособного спроса, рост потребления значительно отстаёт от роста производства; это предопределяет неизбежность постоянных нарушений хода реализации, постоянного возникновения диспропорций.

Капитализм, с одной стороны, способен к развитию, что отрицали мелкобуржуазные экономисты, а с другой — развивается с перерывами, которые периодически принимают форму разрушительных кризисов, что отрицали экономисты, защищавшие интересы крупной буржуазии. Кризисы разражаются в результате накопления диспропорций, когда вследствие обострившихся в ходе воспроизводства противоречий диспропорции достигают такой глубины и интенсивности, что они могут быть выравнены только разрушительными действиями кризиса. Кризисы разражаются, когда противоречия воспроизводственного процесса становятся особенно острыми. Капиталистическое воспроизводство развивается через всё снова и снова повторяющиеся циклы.

Непосредственно перед кризисом производство достигает своего максимального уровня; количество рабочих, вовлечённых в производство, больше, чем в какой-либо другой фазе цикла. И как раз тогда, когда размеры производства максимальны, все противоречия капиталистического способа производства, и в частности противоречия между размерами производства и объёмом платёжеспособного спроса, достигают максимальной остроты.

Разражается кризис. Во время кризиса огромная часть имеющихся в обществе производительных сил бездействует, производство сокращается. Это сокращение есть не что иное, как стихийное приспособление производства к объёму платёжеспособного спроса.

Но как раз в это время вследствие массового увольнения рабочих, сокращения заработной платы, растущей безработицы, разорения мелких собственников и т. д. платёжеспособный спрос ещё более сокращается. Процесс приспособления размеров производства к платёжеспособному спросу принимает поэтому чрезвычайно резкие и разрушительные формы. И только ценой огромного разрушения производительных сил устанавливается относительное соответствие различных частей воспроизводственного процесса. Но так как факторы, воздействующие в сторону нарушения пропорциональности, не перестают действовать, то соответствие устанавливается только, как говорит Маркс, на мгновение.

«Кризисы,— пишет Маркс,— всегда представляют собою только временное насильственное разрешение существующих противоречий, насильственные взрывы, которые на мгновение восстановляют нарушенное равновесие» ^[40].

Во время кризиса обнаруживается, что товаров произведено больше, чем может быть продано; стало быть, кризис характеризуется перепроизводством товаров. Причём невозможность продажи товаров обусловливается отнюдь не тем, что потребности всех членов общества полностью удовлетворены. Наоборот, во время кризисов положение широких масс населения, особенно рабочих, сильно ухудшается.

Кризисом завершается цикл, кризис же является исходной фазой нового цикла.

Происходящее во время кризиса падение цен, обусловливаемое превышением предложения над платёжеспособным спросом, расширяет возможности сбыта. По более дешёвым ценам товары находят больше покупателей. Падение цен разоряет множество мелких и средних промышленных и торговых предприятий, но оно же способствует рассасыванию накопленных товарных запасов.

Рассасывание товарных запасов и расширение сбыта часто достигаются увеличением экспорта товаров за границу, как большим использованием старых рынков, так и использованием новых рынков, захватом новых колоний. В эпоху империализма, когда мир оказывается уже поделённым, захват новых колоний осуществляется в результате войн за передел уже поделённого мира. Усиленное использование старых рынков обостряет конкурентную борьбу, а завоевание новых рынков связано с разрушительными войнами. Таким образом, стремление найти выход из кризиса посредством увеличения экспорта товаров приводит к обострению противоречий капиталистического мира в целом.

Необходимость приспособиться к низким ценам побуждает капиталистов к снижению издержек производства. Снижение издержек производства достигается, с одной стороны, усилением эксплуатации рабочих и, с другой стороны, применением более совершенных орудий производства.

Капиталисты используют и тот и другой способы понижения издержек производства. Они понижают заработную плату, усиливают интенсивность труда и стремятся обновить основной капитал, заменить орудия производства более совершенными, более производительными. Обновление основного капитала под силу только крупным предпринимателям, и это является одним из обстоятельств, содействующих разорению мелких и средних предпринимателей и способствующих концентрации производства и централизации капитала.

Таким образом, кризис даёт толчок к массовому обновлению основного капитала, которое осуществляется за счёт усиления эксплуатации рабочих, разорения мелкой буржуазии, поглощения мелких и средних предприятий крупными.

Обновление основного капитала расширяет спрос и соответственно производство средств производства, что в свою очередь ведёт к увеличению спроса на предметы потребления и соответственно к увеличению их производства.

Следовательно, выход из кризиса создаётся внутренними силами капиталистического способа производства.

Но кризис не уничтожает противоречий капиталистического способа производства, не прекращает постоянных нарушений условий воспроизводства. Все те обстоятельства, которые предопределяют выход из кризиса, создают материальную основу для следующего цикла, стало быть, и для следующего кризиса.

Кризис переходит в депрессию, во время которой совершается приспособление к новым, навязанным кризисом условиям. Начинается обновление основного капитала и рост, вначале медленный, производства средств производства и соответствующий рост производства предметов потребления.

Из фазы депрессии цикл переходит в фазу оживления, когда происходит быстрое и всё убыстряющееся обновление основного капитала и связанный с этим рост производства средств производства и предметов потребления.

Оживление сменяется общим подъёмом. Тенденция к безграничному росту производства придаёт подъёму всё более стремительный характер.

Но вместе с тем обостряются противоречия капиталистического способа производства, в том числе противоречия между ростом производства и ограниченностью платёжеспособного спроса. Вновь оказывается, что предметы потребления перепроизведены. Вместе с тем углубляются и накапливаются нарушения условий воспроизводства, усиливаются диспропорции.

Вновь разражается кризис, выход из которого в конечном счёте открывается обновлением основного капитала.

Необходимое, периодического массового обновления основного капитала составляет материальную основу периодичности кризисов, а каждый кризис создаёт новую материальную основу для следующего за ним цикла.

«Хотя периоды, — пишет Маркс, — когда вкладывается капитал, весьма различны и далеко не совпадают друг с другом, тем не менее кризис всегда образует исходный пункт для крупных новых вложений капитала. Следовательно, если рассматривать общество в целом, то кризис в большей или меньшей степени создает новую материальную основу для следующего цикла оборотов» ^[41].

Таким образом, из самого характера капиталистического производства вытекает цикличность его развития, периодичность кризисов.

Экономические кризисы перепроизводства проявляются во всех сферах хозяйственной жизни капиталистического общества: и в производстве и в обращении, в частности, в кредитно-денежной сфере. Они приводят к огромному перераспределению собственности и национального дохода. Они до крайности ухудшают материальные условия жизни широких народных масс.

Во время кризиса общее производство сокращается до минимума. Происходят массовые банкротства менее крупных, средних и мелких предприятий, скупаемых за бесценок крупными и крупнейшими капиталистами. Убыстряется моральный износ оборудования, дающий толчок к массовому обновлению основного капитала. Кризис ускоряет процесс концентрации производства и усиливает тенденции к повышению органического строения капитала.

Сокращается до минимума и сфера обращения. Размеры торговли уменьшаются, оборот товаров замедляется. Происходят массовые банкротства торговых предприятий, процесс концентрации торговли усиливается.

Цены катастрофически падают, но даже по пониженным ценам товары не находят сбыта, и часть товаров уничтожается капиталистами. В то время как широкие массы населения голодают, капиталисты, чтобы сдержать понижение цен, уничтожают имеющиеся запасы продовольствия (зерно, кофе и т. д.) и других предметов первой необходимости. Кризис приводит не только к понижению цен, но и к большим сдвигам в соотношении цен. Цены сельскохозяйственных товаров падают в большем размере, чем цены промышленных товаров. Цены на продукты более концентрированных отраслей промышленности падают медленнее, чем цены на товары, изготовляемые в отраслях, где концентрация не достигла ещё больших размеров.

Огромные изменения происходят во внешней торговле, которая также сильно сокращается. Торговый баланс ухудшается, и вместе с тем ухудшается и платёжный баланс.

Во время оживлении и подъёма кредит играет очень большую роль. Развитие коммерческого кредита, т. е. кредита, оказываемого друг другу капиталистами, ускоряет оборот капитала. Осложнение коммерческого кредита банкирским (учёт коммерческих векселей) ведёт к тем же результатам: к ускорению процесса реализации, процесса превращения товаров в деньги. Банки содействуют эмиссии акций и облигаций промышленных предприятий, увеличивают размеры находящихся в распоряжении промышленных капиталистов денежных капиталов. К такому же увеличению ведут кредиты, оказываемые промышленным капиталистам за счёт использования привлечённых в банки временно бездействующих капиталов и всевозможных доходов. Таким образом, кредит форсирует рост производства.

Благодаря кредиту рост производства не прекращается даже тогда, когда начинает уже обнаруживаться недостаточность платёжеспособного спроса, т. е. даже тогда, когда явно обнаруживаются признаки перепроизводства. Кредит стимулирует ажиотаж и тем самым способствует росту производства, выходящему за пределы возможностей реализации.

Кредитом временно задерживается взрыв кризиса, ко этим самым усиливается острота неизбежно разражающегося кризиса перепроизводства.

Большая роль кредита во время подъёма предопределяет то, что в сфере кредита и денежного обращения кризисы проявляются особенно бурно. Во время кризиса денежный рынко испытывает огромное напряжение. Ссудный процент сильно повышается и достигает максимального уровня. Как коммерческий, так и банковский кредит резко сокращается. Вследствие того, что товары не реализуются, а если реализуются, то только по низким ценам, погашение старых кредитных обязательств приостанавливается. Во время кризиса происходит всеобщая погоня за деньгами, что ведёт к ещё большему напряжению на денежном рынке. Обнаруживается денежный голод.

«Еще вчера буржуа, опьяненный расцветом промышленности,— писал Маркс,— рассматривал деньги сквозь дымку просветительной философии и объявлял их пустой видимостью: «Только товар деньги». «Только деньги товар!» — вопят сегодня те же самые буржуа во всех концах мирового рынка. Как олень жаждет свежей воды, так буржуазная душа жаждет теперь денег, этого единственного богатства» ^[42].

Кризис с особой силой проявляется на рынке ценных бумаг. Эмиссии ценных бумаг сокращаются до минимума. Это происходит как потому, что прекращается строительство и организация предприятий, так и потому, что денежный рынок чрезвычайно напряжён. Курсы ценных бумаг, особенно акций промышленных и торговых предприятий, падают.

Кризисы всегда сопровождаются и часто начинаются биржевыми кризисами, когда в течение короткого времени, в течение 1—2—3 дней, курсы ценных бумаг, стоявшие перед кризисом на высоком уровне, катастрофически падают. Крупнейшие финансовые воротилы, наиболее осведомлённые относительно общего положения дел, обычно перед кризисом распродают ценные бумаги по высокому курсу, а во время кризиса скупают их по низкому курсу. Вовлечённые в биржевую игру мелкие и средние собственники разоряются. Происходит значительное перераспределение денежного богатства. Процесс централизации денежного капитала протекает с исключительной быстротой. Каждый биржевой крах представляет собой процесс экспроприации мелкой и средней буржуазии.

Кризисы перепроизводства отражаются на материальном положении различных классов населения. Менее всего они затрагивают крупных и крупнейших капиталистов и очень мало затрагивают финансовую олигархию. Последняя имеет возможность переносить значительную часть убытков кризиса на среднюю и мелкую буржуазию и особенно на рабочий класс.

Кризис ускоряет процесс концентрации и централизации капитала, ведёт к увеличению богатства крупных и крупнейших капиталистов и усиливает власть и могущество финансовой плутократии.

Очень сильно страдает от кризисов мелкая буржуазия, которая под ударами кризиса разоряется, теряет свою собственность, лишается своей, и без того довольно иллюзорной независимости и переходит в ряды пролетариата.

Особенно сильно кризисы обрушиваются на рабочий класс. Они обусловливают огромный рост безработицы и крайнее понижение уровня жизни рабочих, обрекая их на нищету и полуголодное существование. Они усиливают неизбежный при капитализме процесс абсолютного и относительного обнищания рабочего класса.

Единственным источником существования рабочего является его заработная плата; невозможность найти работу означает лишение его средств существования. Рост безработицы, увеличение числа безработных или увеличение продолжительности безработицы, означает усиление обнищания.

Наличие безработицы оказывает влияние на положение занятых рабочих. Безработица даёт возможность капиталистам усиливать эксплуатацию рабочих, понижать заработную плату, повышать интенсивность труда и ухудшать условия труда.

Таким образом, наличие безработицы ухудшает положение всех рабочих, а рост её ведёт к усилению абсолютного обнищания всего рабочего класса.

Во время кризисов чрезвычайно сокращается заработная плата. Сокращается и общая сумма выплачиваемой заработной платы как результат уменьшения числа занятых рабочих. Но во время кризисов сокращение общей суммы выплачиваемой заработной платы происходит не только в результате сокращения числа занятых рабочих, но и потому, что понижается заработная плата, выплачиваемая отдельному занятому рабочему.

Результатом увеличения безработицы, падения заработной платы занятых рабочих, уменьшения общей суммы выплачиваемой заработной платы является сокращение и ухудшение питания рабочих, резкое ухудшение жилищных условий и т. д. Всё это вместе с усилением интенсивности труда ведёт к увеличению заболеваемости и смертности рабочих, к ранней потере работоспособности, к преждевременной старости и т. д.

Но вместе с тем, и это следует особо подчеркнуть, кризисы способствуют росту ¡классового самосознания пролетариата. Они чрезвычайно обостряют классовые противоречия буржуазного общества, активизируют классовую борьбу пролетариата.

История капитализма есть история всё большего обнищания рабочего класса и в то же время история всё усиливающейся классовой борьбы, роста революционного сознания, организованности и сплочённости рабочего класса.

Усиливая бедствия и лишения трудящихся, наглядно демонстрируя гнилость и паразитизм капитализма, его неспособность использовать гигантски выросшие производительные силы общества, предельно ярко обнаруживая все неизлечимые язвы капитализма, экономические кризисы способствуют вызреванию объективных и субъективных предпосылок пролетарской революции, которая кладёт конец капитализму, а вместе с тем и экономическим кризисам перепроизводства.

Марксистская теории воспроизводства и кризисов является важнейшей частью учении о пролетарской революции. Революционное содержание учения Маркса побуждало многочисленных буржуазных экономистов и ревизионистов различного толка выступать с опровержениями теории Маркса. Они старались путём соответствующего «толкования» и фальсификации теории Маркса выхолостить её революционное содержание.

Борьба с марксизмом велась во всех капиталистических странах, как только в них начинало развиваться рабочее движение. Ожесточённым нападкам подвергались теория стоимости, теория прибавочной стоимости, капитала и т. д. Но особенно яростной была критика созданной Марксом теории воспроизводства и кризисов, являющейся завершением всего его экономического учения. Борьба эта велась и в России. Здесь буржуазная, в том числе ревизионистская, критика марксизма натолкнулась на уничтожающую антикритику со стороны В. И. Ленина.

Борьба Ленина против врагов марксизма, его теоретические исследования сыграли исключительно большую роль в развитии марксистской экономической теории, в создании коммунистической партии и выработке её программы, в развитии революционного движения.

Проблема капиталистического воспроизводства и кризисов имела в 90-х годах прошлого столетия особую актуальность для практики революционного рабочего движения в России, которая становилась центром мирового революционного движения. Разработка этой проблемы имела важное значение для разрешения тех конкретных политических задач, которые были поставлены историей в порядок дня. В 90-х годах прошлого столетия назрела необходимость организации в России самостоятельной, подлинно революционной партии рабочего класса. Надо было определить, разработать программу и тактику такой партии. Эта историческая задача была выполнена Лениным.

Вопросы о характере экономики России, её экономическом развитии, о перспективах развития капитализма в России стали центральными вопросами, вокруг которых разгорелась идейная борьба.

Ленину, отстаивавшему взгляды революционного марксизма, пришлось вести борьбу против течения, которое подходило к разрешению вопроса о судьбах капитализма в России с точки зрения мелкой буржуазии. Это течение было представлено народниками. Ленин боролся также против течения, которое отражало интересы крупной буржуазии. В своеобразных условиях тогдашней российской действительности выразителем интересов крупной буржуазии было направление так называемого «легального марксизма».

Как отвечали на вопрос о судьбах капитализма в России, как оценивали перспективы экономического развития России народники и «легальные марксисты»?

Общий ответ народников на вопрос о судьбах капитализма в России был таков. Капитализм в России не может развиваться. Капитализм в России — наносное явление, навязанное извне, искусственно создаваемое. Доказывалось это тем, что капитализм будто бы вообще неспособен к расширенному воспроизводству, что при капитализме реализация производимых товаров невозможна без внешних рынков. Россия же вступает на путь капиталистического развития, когда внешние рынки уже заняты другими странами. Спасение — в сохранении докапиталистических форм хозяйства, хозяйства мелких производителей. Нетрудно видеть, что в основе взглядов народников лежала теория воспроизводства и кризисов Сисмонди.

«Легальные марксисты» утверждали, что капитализм в России может развиваться, что он развивается независимо от наличия внешних рынков и развитие его не встречает и не может встречать затруднений в реализации продуктов производства. В представлении «легального марксизма» капитализм является не только прогрессивной формой хозяйства, но и системой хозяйства, обеспечивающей максимальное развитие производительных сил, не имеющей никаких противоречий, нарушающих его развитие. Один из «легальных марксистов», П. Струве, в своей книге призывал «признать нашу некультурность и пойти на выучку к капитализму».

В основе взглядов «легальных марксистов» лежала своеобразная «теория» воспроизводства, которую они путём соответствующего толкования и фальсификации выдавали за теорию воспроизводства Маркса.

Борясь с народниками и «легальными марксистами», Ленин разъяснил содержание и смысл схем воспроизводства Маркса, разработал вопрос о противоречиях процесса воспроизводства, отстоял революционное содержание теории Маркса, продолжил и развил её. В противоположность народникам Ленин утверждал, что капитализм может развиваться и уже развивается в России, что проблема реализации в рамках капитализма разрешима. Но в то же время в противоположность «легальным марксистам» Ленин подчёркивал, что капитализм характеризуется целым рядом антагонистических противоречий и процесс реализации наталкивается на обусловливаемые внутренними противоречиями капитализма затруднения, которые неизбежно приводят к периодическим экономическим кризисам перепроизводства.

Ленин доказывал, что в своей общей оценке капитализма народники неправы, что в сравнении с докапиталистическими формами капитализм является прогрессивной системой хозяйства. Но в то же время в противоположность «легальным марксистам» Ленин доказывал, что в ходе развития капитализма созревают объективные предпосылки революционной замены капитализма более высокой формой хозяйства — социализмом и что в недрах самого капитализма развивается его могильщик в лице пролетариата, который под руководством своей партии совершит социалистическую революцию, уничтожит капитализм и построит социалистическое общество.

Таковы были общие позиции боровшихся классов. Теория реализации была той проблемой, разрешение которой предопределяло практические выводы. Борьба вокруг теории реализации была насыщена острым политическим содержанием.

Народники не понимали значения общественного разделения труда. Они утверждали, что общественное разделение труда в России не явилось естественным результатом экономического развития, не выросло, как они говорили, из глубин народной жизни, а было привнесено со стороны.

Это свидетельствует о том, что народники не усвоили основных законов экономического развития и верили в незыблемость отсталых, натуральных крестьянских форм хозяйства. Ведь отрицание разделения труда означает в конце концов не что иное, как отрицание всякого прогресса.

Ленин показал на основе анализа огромного конкретного материала, что Россия развивается и что в России общественное разделение труда обнаруживает непрерывный рост. А рост общественного разделения труда «…является основным моментом в процессе создания внутреннего рынка для капитализма» ^[43].

Народники отрицали рост промышленного населения за счёт земледельческого. Ленин доказал, что такой рост уже происходит в России и этот рост свидетельствует о развитии капитализма. Рост населения, применяющего свой труд в промышленности, за счёт населения, занятого в сельском хозяйстве, является законом капитализма.

Народники, констатируя разорение мелкого производства, приходили к выводу, что эти процессы неизбежно ведут к сокращению внутреннего рынка. Капитализм разоряет мелкое производство, следовательно, утверждали они, развитие капитализма должно натолкнуться на невозможность сбыта товаров в результате сокращения рынка.

Ленин подверг сокрушительной критике эти взгляды народников. Он показал, что эти взгляды основаны на абсолютном непонимании законов экономического развития, на непонимании существа товарного хозяйства, существа капитализма. Ленин разоблачил теоретическую беспомощность народников, показал на основе фактов полнейшую несостоятельность, глубокую ошибочность их утверждений.

Ленин показал, что разорение крестьянства представляет собой процесс разложения натуральных форм и соответственно развития товарных форм хозяйства.

Освобождение части производителей от средств производства предполагает переход этих средств производства в другие руки и превращение их в капитал. Новые владельцы средств производства продают производимые ими продукты на рынке. Продукты всё более и более превращаются в товары. То, что раньше производилось и потреблялось внутри хозяйства, теперь продаётся и покупается как товар. Замена натурального хозяйства товарным — независимо от того, как это отражается на материальном уровне жизни населения, — есть процесс создания внутреннего рынка.

Разорение крестьянства представляет собой процесс разложения прежней более или менее однородной массы производителен. Одна часть крестьян превращается в сельскую буржуазию, организующую производство на основе наёмного груда, другая лишается средств производства и превращается в наёмных рабочих, живущих продажей своей рабочей силы. Буржуазия предъявляет спрос на средства производства, предметы потребления и роскоши, а наёмные рабочие — на предметы потребления.

Раньше крестьянин удовлетворял свои потребности продуктами своего же производства. Наёмный же рабочий получает заработную плату деньгами, он удовлетворяет свои потребности путём покупки товаров на рынке. Таким образом, расслоение крестьянства, разорение мелких производителей ведёт к расширению спроса как на средства производства, так и на предметы потребления. Расслоение крестьянства влечёт за собой превращение всё большей массы продуктов в товары. Расслоение крестьянства не сокращает внутреннего рынка, а, напротив, создаёт его.

«Капитализм не разоряет только,— пишет Ленин,— а разлагает крестьянство на буржуазию и пролетариат. Процесс этот не сокращает внутренний рынок, а создает его: товарное хозяйство растет у обоих полюсов разлагающегося крестьянства, и у «пролетарского», вынужденного продавать «свободный труд», и у буржуазного, поднимающего технику своего хозяйства (машины, инвентарь, удобрения и т. д. …) и развивающего потребности» ^[44].

Взгляды народников на разорение мелкого производства, их утверждение, что развитие капитализма влечёт за собой сокращение внутреннего рынка, являлись составной частью их теории воспроизводства. Нетрудно видеть, что все эти взгляды не оригинальны. Народники, так же как и Сисмонди, исходили из того, что стоимость годового продукта слагается из доходов, используемых для личного потребления. Реализовать можно только ту часть годового продукта, которую потребляют рабочие и капиталисты. Рабочие могут предъявлять спрос на всю сумму получаемой ими заработной платы, капиталисты же не могут использовать для личного потребления всю сумму получаемой ими прибыли. В условиях капитализма неизбежно возникновение избыточного продукта, не могущего быть реализованным на внутреннем рынке. Выход из затруднения может быть найден на внешнем рынке. Внешние же рынки заняты другими странами. Поэтому капитализм в России развиваться не может, возникающие при реализации товаров затруднения неустранимы.

Один из наиболее видных теоретиков народничества — Николай — он (Н. Ф. Даниельсон) писал:

«…Как продукт каждой фабрики далеко превосходит потребность в нём всего работающего фабричного населения и владельца фабрики, точно так же продукт капиталистической нации далеко превосходит потребность в нём всего занятого промышленного населения, и превосходит именно потому, что нация эта капиталистическая… Поэтому как отдельный фабрикант, как капиталист, не может просуществовать и дня, если его рынок ограничится только пределами потребностей его рабочих и его собственных, точно так же не может удовлетвориться одним своим собственным внутренним рынком и развившаяся капиталистическая нация» ^[45].

Эти теоретические положения народников, представляющие собой по сути дела пересказ теории Сисмонди, подверглись всесторонней и уничтожающей ленинской критике.

Ленин указывал, что если говорить о затруднениях, на которые наталкивается реализация, то нельзя ограничиваться только прибылью, получаемой капиталистом. Затруднения возникают и при реализации предметов потребления рабочих.

«Спрашивается,— писал Ленин,— откуда знает наш экономист, что капиталисты данной страны произведут как раз столько и как раз такого качества средства существования, чтобы они могли быть реализованы заработной платой? Откуда знает он, что при этом можно обойтись без внешнего рынка?» ^[46].

Сопоставление стоимости годового продукта с используемой рабочими для личного потребления заработной платой и частью прибыли, используемой капиталистами для личного потребления, ничего не даёт для разрешения проблемы реализации.

Затруднения существуют не только при реализации прибавочной стоимости, но и всего продукта годового производства, в котором средства производства имеют огромный, всё растущий удельный вес.

Ленин писал:

«Гг. В. В. и Н.—он воображали, что они глубоко оценивали противоречия капитализма, указывая на затруднения по реализации сверхстоимости. На самом же деле они оценивали противоречия капитализма крайне поверхностно, ибо если говорить о «затруднениях» реализации, о возникающих отсюда кризисах и проч., то должно признать, что эти «затруднения» не только возможны, но и необходимы по отношению ко всем частям капиталистического продукта, а отнюдь не по отношению к одной сверхстоимости. Затруднения этого рода, зависящие от непропорциональности распределения различных отраслей производства, постоянно возникают не только при реализации сверхстоимости, но и при реализации переменного и постоянного капитала; не только при реализации продукта в предметах потребления, но также — ив средствах производства» ^[47].

Это высказывание имеет огромное значение. Оно вскрывает коренные ошибки народников. Оно показывает, что народники не только не могли разрешить проблему реализации, но не могли даже правильно поставить вопрос. Народники абсолютно не понимали того, что при анализе проблемы реализации существенное значение имеет выяснение вопроса о соответствии между различными отраслями хозяйства, что нельзя ограничиваться просто сопоставлением стоимости годовой продукции с объёмом спроса на средства потребления, а необходимо выяснить вопрос о соотношении различных частей производственного процесса.

Ленин далее разъясняет, что неправильно при разрешении проблемы реализации привлекать внешний рынок, поскольку это не вносит ничего нового и нисколько не облегчает разрешения вопроса. Высказывания Ленина об этом уже приводились выше при характеристике теории Сисмонди.

Это не значит, конечно, что в действительности капиталистическое хозяйство развивается без внешнего рынка, без экспорта товаров. Но этот экспорт обусловливается рядом конкретно-исторических условий. Экспорт обусловливается и тем, что капитализм стремится расширить поле эксплуатации, и тем, что вывоз даёт возможность капиталистам получать сверхприбыль. Наконец, экспорт обусловливается тем, что капитализм, развиваясь крайне неравномерно, испытывая всевозможные затруднения и кризисы, стремится избегнуть их путём расширения сферы своего господства.

«…То соответствие, — пишет Ленин, — между отдельными частями общественного производства (по стоимости и по натуральной форме), которое необходимо предполагалось теорией воспроизводства общественного капитала и которое на деле устанавливается лишь как средняя величина из ряда постоянных колебаний,— это соответствие постоянно нарушается в капиталистическом обществе вследствие обособленности отдельных производителей, работающих на неизвестный рынок. Различные отрасли промышленности, служащие «рынком» друг для друга, развиваются не равномерно, а обгоняют друг друга, и более развитая промышленность ищет внешнего рынка. Это нисколько не означает «невозможность для капиталистической нации реализовать сверхстоимость», как готов глубокомысленно заключить народник. Это указывает лишь на непропорциональность в развитии отдельных производств» ^[48].

Следует отметить, что в своей критике народников, как и во всех своих исследованиях, Ленин опирался на огромный конкретный материал, который подвергался им оригинальной и тщательной обработке.

Маркс, как известно, для обоснования своей теории и своих выводов опирался главным образом (хотя и не только) на материалы, относящиеся к Англии. Но те широкие обобщения, которые он сделал, дают характеристику капиталистического способа производства вообще.

То, что сделал Маркс на основе английских материалов, Ленин сделал на основе материалов, относящихся к России, и дал также широкие обобщения, которые характеризуют процесс развития капитализма вообще. Книга Ленина «Развитие капитализма в России», как и другие его произведения, является дополнением, углублением, дальнейшим развитием и обогащением экономического учения Маркса.

Из теории реализации, которую развивали народники, они делали реакционные выводы. «Народники в 80-х и 90-х годах стали выразителями интересов кулачества» ^[49]. Их требование создания артелей, организации мелкого кредита и т. д. для поддержки мелкого производителя являлось не чем иным, как поддержкой развивающегося кулачества.

Теоретическим обоснованием и оправданием политических требований народников была их теория реализации. Борясь против неё, Ленин разоблачал их реакционную политику. Он отмечал, что народничество сделало крупный шаг вперёд, поставив перед общественной мыслью вопросы о развитии капитализма в России. «Постановка этих вопросов,— писал В. И. Ленин,— есть крупная историческая заслуга народничества, и вполне естественно и понятно, что народничество, дав (какое ни на есть) решение этим вопросам, заняло тем самым передовое место среди прогрессивных течений русской общественной мысли.

Но решение этих вопросов народничеством оказалось никуда не годным… Бывши в свое время явлением прогрессивным, как первая постановка вопроса о капитализме, народничество является теперь теорией реакционной и вредной, сбивающей с толку общественную мысль, играющей на-руку застою и всяческой азиатчине» ^[50].

Таким образом, борьба Ленина против народников по вопросу реализации имела огромное значение как для развития теории марксизма, так и для политической борьбы рабочего класса.

В книге Розы Люксембург «Накопление капитала», вышедшей в начале 1913 г., содержатся некоторые идеи по вопросам воспроизводства, близкие к взглядам народников.

По мнению Розы Люксембург, реализация производимой продукции в условиях «чистого капитализма» невозможна, возможность реализации обеспечивается только наличием некапиталистических форм хозяйства внутри страны или же вывозом товаров за границу, в отсталые страны.

Роза Люксембург находила, что идеи Маркса, развитые им в третьем томе «Капитала», противоречат схемам воспроизводства, помещённым во втором томе «Капитала». Она подвергла критике схемы воспроизводства Маркса и утверждала, что ряд допущенных Марксом абстракций привёл его к ложным выводам.

Маркс в своих схемах воспроизводства абстрагировался как от некапиталистических форм хозяйства, так и от внешнего рынка. Роза Люксембург находила, что это абстрагирование не оправдано.

Роза Люксембург подвергла критике расчёты Маркса о расширенном воспроизводстве. Маркс в своих исчислениях не принимал во внимание изменения органического строения капитала. Как известно, с развитием капитализма происходит повышение органического строения капитала. Если же внести в расчёты Маркса эти дополнения, то, по мнению Розы Люксембург, обнаружится ошибочность выводов Маркса.

Если принять во внимание из года в год повышающееся органическое строение капитала, то, утверждает Роза Люксембург, окажется, что через несколько лет обнаружится дефицит в средствах производства и избыток предметов потребления. Дефицит можно ликвидировать, излишек же не может быть реализован. Отсюда, по мнению Розы Люксембург, надо сделать вывод, что реализация в капиталистическом хозяйстве не обеспечивается. Образуется избыток капитала, который может быть реализован лишь при условии сохранения некапиталистических форм хозяйства, самостоятельных мелких производителей внутри страны, или же посредством вывоза в отсталые страны.

В своих расчётах Роза Люксембург допустила ряд ошибок, и конечные её выводы ошибочны. Как уже упоминалось, ещё в 1893 г. в своей работе «По поводу так называемого вопроса о рынках» Ленин ввёл в расчёты Маркса изменение органического строения капитала и тогда уже показал, что это не только не отменяет, но, наоборот, ещё больше подкрепляет выводы Маркса.

Роза Люксембург утверждала, что развитие капитализма невозможно без наличия «третьих лиц», т. е. сферы, ещё не вовлечённой в капиталистическое производство; исчезновение этих «третьих лиц» означало бы крах капитализма, невозможность его существования.

Нетрудно видеть, что эти взгляды очень близки к взглядам народников. Все те возражения, которые Ленин развивал против народников, очевидно, направлены и против ошибочных взглядов Розы Люксембург. В 1913 г. Ленин ознакомился с её книгой. Как видно из сохранившихся материалов — тетради, в которой Ленин сделал некоторые выписки из её книги, сопроводив их своими замечаниями,— Ленин крайне отрицательно отнёсся к теории воспроизводства, которую развивала Роза Люксембург. Об этом можно судить по плану статьи, которую Ленин, очевидно, предполагал написать. Материал этот был опубликован в 1933 г. в XXII «Ленинском сборнике».

Теоретические заблуждения Розы Люксембург представляли особую опасность в связи с тем, что они давали основу для вредных политических выводов. Из её теории можно сделать — и это делалось — следующий вывод» В «чистом капитализме» расширенное воспроизводство невозможно. Реализация гарантируется только сохранением некапиталистической среды, наличием «третьих лиц». Отсюда вытекает, что крушение капитализма обусловливается не внутренними, присущими ему противоречиями, а исчезновением некапиталистических форм хозяйства. Из теории Розы Люксембург можно сделать вывод, будто уничтожение капитализма происходит автоматически в результате исчезновения некапиталистических форм хозяйства, а не в результате борьбы рабочего класса, сознательно направленной к уничтожению капитализма.

Надо сказать, что сама Роза Люксембург, эта пламенная революционерка, посвятившая всю свою жизнь делу пролетарской революции, таких выводов не делала.

Классики марксизма-ленинизма доказали, а действительность подтвердила, что в недрах капитализма созревают предпосылки для его гибели, но уничтожение капитализма может произойти только в результате борьбы рабочего класса, в результате пролетарской революции, насильственно, через диктатуру пролетариата.

В борьбе против народничества Ленин показал значение идеи пропорциональности в теории воспроизводства, доказал, что отставание роста потребления от роста производства не служит непреодолимым препятствием для развития капитализма, что капитализм является в сравнении с докапиталистическими формами хозяйства более прогрессивной системой хозяйства, но что вместе с этим противоречия капиталистического хозяйства обусловливают не только его развитие, но и уничтожение.

В борьбе против «легального марксизма» Ленин разъяснил содержание и революционный смысл марксовых схем воспроизводства, его теории воспроизводства. Он доказал, что капитализму свойственны антагонистические противоречия, что капитализм является исторически преходящей формой хозяйства.

«Легальные марксисты» утверждали, что они идут с Марксом, но «через Маркса». Они называли себя «критическими марксистами». В действительности же с самого начала своей деятельности они вступили на путь ревизионизма, на путь таких «поправок» к учению Маркса, которые выхолащивают всякое революционное содержание из этого учения.

Между представителями «легального марксизма» были разногласия по отдельным вопросам. Однако общим для них всех было прикрашивание капиталистической действительности и замалчивание противоречий капитализма.

«Легальные марксисты», подобно многим западноевропейским ревизионистам, выдвинули клеветническое утверждение, будто третий том «Капитала» противоречит второму. Во втором томе «Капитала», где помещены схемы воспроизводства, Маркс якобы не придавал значения противоречию между производством и потреблением, а в третьем томе «Капитала» Маркс эти противоречия поставил во главу своей теории кризисов. Отсюда «легальные марксисты» приходили к выводу, что нужно якобы выбирать между вторым и третьим томами «Капитала». Со своей стороны они высказывались в пользу второго тома — марксовых схем воспроизводства, которые они соответствующим образом «обрабатывали», искажая и извращая их подлинное содержание и значение.

Как «толковали» они эти схемы?

По утверждению «легальных марксистов», Маркс в своих схемах воспроизводства якобы хотел доказать, что расширенное воспроизводство в условиях капитализма не только возможно, но что это расширение производства совершается без перебоев. «Легальные марксисты» утверждали, будто Маркс в своих схемах не только выяснил условия расширенного воспроизводства, но и показал, что эти условия всегда осуществляются. Они соглашались с идеей пропорциональности, содержавшейся в схемах воспроизводства, но выбрасывали подчёркиваемое Марксом противоречие между производством и потреблением, свойственное капитализму и неотделимое от него.

Истолковывая таким образом учение Маркса, «легальные марксисты» утверждали, что капитализм не является исторически преходящей системой хозяйства. Они отрицали то обстоятельство, что внутри самой капиталистической системы создаются предпосылки для уничтожения буржуазного строя.

Фальсификация учения Маркса нашла своё завершение позднее в работе одного из видных представителей «легального марксизма» — М. И. Туган-Барановского «Периодические промышленные кризисы». Туган-Барановский начинает свою книгу с лицемерных похвал Марксу. Но, по его мнению, Маркс сам «не додумал до конца» своих мыслей. И вот Туган-Барановский берёт на себя задачу «дополнить» Маркса.

Анализ капиталистического способа производства, по утверждению Туган-Барановского, Марксом не был закончен. Он утверждал, что из схем воспроизводства Маркса совершенно явственно вытекает, что капитализм развивается абсолютно независимо от роста личного потребления и он может развиваться беспрерывно и бесконечно. «…Капиталистическое хозяйство, — пишет этот буржуазный экономист, — не подвергается опасности крушения даже при огромном абсолютном сокращении народного потребления… Капиталистическая оболочка современного общества не рискует лопнуть даже при этих условиях, которые, повидимому, противоречат всем естественным задачам хозяйства» ^[51].

В качестве заключительного аккорда Туган-Барановский делает следующий совершенно чудовищный вывод. Его следует привести как пример того, до какой беззастенчивости доходят, до каких нелепостей договариваются апологеты капитализма, чтобы обелить капитализм во что бы то ни стало, увековечить его. «Пусть все рабочие, — пишет Туган-Барановский, — вплоть до одного будут замещены машинами; в таком случае, этот единственный рабочий будет приводить в движение всю колоссальную массу машин и с их помощью производить новые машины и предметы потребления капиталистического класса. Рабочий класс исчезнет (куда он денется, об этом автор умалчивает.— И. Г.), но это нисколько не затруднит реализации продуктов капиталистической промышленности. Капиталисты будут получать в своё распоряжение большую массу предметов потребления, и весь общественный продукт одного года будет поглощаться производством и потреблением капиталистов следующего года. Если же капиталисты в своей страсти к накоплению пожелают сократить своё собственное потребление, то и это вполне осуществимо; в этом случае сократится производство предметов потребления капиталистов и ещё большая часть общественного, продукта будет состоять из средств производства, предназначенных для дальнейшего расширения производства. Будут производиться, напр., уголь и железо, которые будут идти на дальнейшее расширение производства угля и железа. Расширенное производство угля и железа за каждый последующий год будет поглощать уголь и железо, произведённые в предыдущем году, и так до бесконечности, пока не будет исчерпан естественный запас соответствующих минералов» ^[52].

Трудно дойти до большего абсурда. Ясно, конечно, что такая фальсификация науки, как бы чудовищно нелепой она ни была, пришлась по вкусу реакционерам всех мастей. Теория Туган-Барановского нашла поддержку среди буржуазных экономистов разных стран. Эта теория нашла последователей и среди теоретиков — экономистов II Интернационала (например, Гильфердинг).

Теория Туган-Барановского явилась завершением всякого рода «поправок», «критических исправлений», «дополнений» и т. п., которые выдвигались различными врагами марксизма.

Величайшая заслуга Ленина состоит в том, что он до конца разоблачил фальшь и лживость учений «легальных марксистов», вскрыл буржуазную сущность этого направления. Это было тем более важно, что, разоблачая «легальных марксистов», Ленин тем самым наносил сокрушительный удар по всякому ревизионизму, получившему в то время довольно широкое распространение.

Ленин прежде всего показал, что трактовка марксовых схем воспроизводства, даваемая «легальными марксистами», в корне неправильна, что проблема взаимосвязи и взаимозависимости между производством и потреблением имеет решающее значение для понимания теории реализации.

Ленин неоднократно подчёркивал, что схемы Маркса имеют целью определить условия простого или расширенного воспроизводства, но что Маркс никогда не утверждал, будто эти условия постоянно сохраняются или могут сохраняться. Одновременно с выяснением условий воспроизводства Маркс подчёркивал противоречия капиталистического способа производства, неизбежно вызывающие постоянные нарушения этих условий.

В своей статье «Еще к вопросу о теории реализации», направленной против Струве, Ленин писал:

«Струве напрасно называет теорию реализации теорией пропорционального распределения… Абстрактная теория реализации предполагает и должна предполагать пропорциональное распределение продукта между различными отраслями капиталистического производства. Но, предполагая это, теория реализации отнюдь не утверждает, что в капиталистическом обществе продукты всегда распределяются или могут распределяться пропорционально» ^[53].

Ленин решительно выступил против распространявшейся различными ревизионистами легенды о противоречии между вторым и третьим томами «Капитала». Разоблачая эти утверждения фальсификаторов марксизма, Ленин доказывал, что они ни на чём не основаны, что условия, о которых говорится во втором и третьем томах «Капитала», неразрывно связаны между собой. Во втором томе Маркс подчёркивает, что условием воспроизводства является пропорциональность различных отраслей, а в третьем томе он подчёркивает значение потребительной силы общества как фактора, определяющего производство.

««Потребительная сила общества» и «пропорциональность различных отраслей производства» — это вовсе не какие-то отдельные, самостоятельные, не связанные друг с другом условия. Напротив, известное состояние потребления есть один из элементов пропорциональности» ^[54].

Это разъяснение имеет огромное значение. Оно подчёркивает один из существенных моментов марксова учения. Оно объясняет, какое место занимает проблема потребления в теории реализации. Оно показывает, почему в конечном счёте производство связано с личным потреблением, зависит от него. Это объяснение связи производства и потребления раскрывает всю бессмыслицу квазинаучной теории Туган-Барановского.

«Противоречие между производством и потреблением, присущее капитализму, состоит только в том, что растет национальное богатство рядом с ростом народной нищеты, растут производительные силы общества без соответствующего роста народного потребления, без утилизации этих производительных сил на пользу трудящихся масс» ^[55]. Это противоречие вовсе не приводит к тому, что происходит систематическое перепроизводство средств потребления, как думали народники. В схемах воспроизводства анализируется абстрактный капитализм. Но если и при идеальных условиях реализации неизбежно противоречие между производством и потреблением, то в действительности реализация происходит среди затруднений, колебаний и кризисов. И конечной причиной кризисов является противоречие между производством и потреблением как проявление основного противоречия между общественным характером производства и частным характером присвоения. Ленин доказал, что теория воспроизводства Маркса не только не абстрагируется от потребления, но и выставляет на первый план противоречие между производством и потреблением. В том факте, что в схемах капиталистического воспроизводства производство средств производства обгоняет производство предметов потребления, и фиксируется наличие этого противоречия. Попытки же «легальных марксистов» при изложении абстрактной теории воспроизводства Маркса игнорировать те противоречия, которые присущи действительному процессу реализации, преследовали цель выхолащивания революционного содержания теории воспроизводства Маркса, направлены были на опровержение исторически преходящего характера капитализма.

Остановимся ещё на некоторых отдельных «критических» замечаниях «легальных марксистов».

Струве отвергал важность для теории реализации различия постоянного и переменного капитала. Со своей стороны Струве предлагал такое деление: средства производства + предметы потребления + прибавочная стоимость.

Поправка Струве имела определённую тенденцию: исключить из анализа характеристику капиталистического способа производства как системы, основанной на эксплуатации наёмного рабочего. На первый взгляд невинная и формальная поправка имела весьма существенное содержание: затушевать антагонистический характер капиталистического способа производства.

Ленин опроверг измышления Струве и вскрыл их лживость и порочность. «Какова,— пишет Ленин,— задача теории реализации? — показать, как происходит воспроизводство и обращение всего общественного капитала. Не ясно ли уже с первого взгляда, что роль переменного капитала должна быть при этом кардинально отлична от роли постоянного капитала? Продукты, возмещающие переменный капитал, должны обменяться в конце концов на предметы потребления рабочих и покрыть обычное потребление рабочих. Продукты, возмещающие постоянный капитал, должны обменяться в конце концов на средства производства и должны быть употреблены как капитал для нового производства. Поэтому различение постоянного и переменного капиталов безусловно необходимо для теории реализации» ^[56].

Разбирая лженаучные концепции Струве, Ленин писал:

«В чем состоит общественный обмен веществ? Прежде всего в обмене средств производства на предметы потребления. Как же можно показать этот обмен, выделив особо прибавочную стоимость от средств производства и от предметов потребления? Ведь прибавочная стоимость воплощается либо в средствах производства, либо в предметах потребления! Не ясно ли, что подобное деление,— несостоятельное логически (ибо оно смешивает деление по натуральной форме продукта с делением по элементам стоимости),— затемняет процесс общественного обмена веществ?» ^[57].

Ленин полностью опровергает выдумку насчёт противоречия между вторым и третьим томами «Капитала». Величайшая заслуга Ленина состоит в том, что он разъяснил смысл и содержание марксовых схем воспроизводства, разъяснил, как надо понимать идею пропорциональности. Им было показано, что отставание роста потребления от роста производства не может служить причиной систематического, постоянного перепроизводства товаров, но в то же время должно обусловить периодичность кризисов.

«Легальные марксисты», в том числе Струве, превратно толкуя марксовы схемы воспроизводства, утверждали, будто теория Маркса примыкает к теории Рикардо — Сэя и ведёт к апологетике капитализма.

Этой грубой клеветой на Маркса «легальные марксисты» хотели подвести теоретическую базу под свои собственные апологетические взгляды, ссылка на Маркса служила им способом маскировки.

Ленин дал отповедь этой клевете. Подвергнув резкой критике «легальных марксистов», он дал следующую классическую характеристику значения теории реализации Маркса:

«Научная ценность теории Маркса состоит в том, что она разъяснила процесс воспроизводства и обращения всего общественного капитала. Далее, теория Маркса показала, как осуществляется то присущее капитализму противоречие, что громадный рост производства отнюдь не сопровождается соответствующим ростом народного потребления. Поэтому теория Маркса не только не восстановляет буржуазно-апологетической теории (как это причудилось Струве), а, напротив, дает сильнейшее оружие против апологетики» ^[58].

То, что Ленин здесь говорит о Марксе, с полным правом можно сказать и о самом Ленине. Работы Ленина по теории реализации дают сильнейшее оружие против всякой апологетики, против всяких ревизионистских «теорий».

«Легальный марксизм», как это видно из приведённого краткого изложения, атаковал учение Маркса со всех сторон. И все атаки вели к одной цели: дискредитировать марксизм, выхолостить из него его революционное содержание.

Ревизионизм был не только русским течением: попытки извратить учение Маркса делались во всём мире и возглавлялись многими вождями II Интернационала, в частности германскими социал-демократами. Борьба Ленина против «легального марксизма» имела огромное значение не только для России, но и для всего мира, не только для русских рабочих, но и для рабочих всего мира.

Борьба Ленина против «легальных марксистов» имела крупнейшее политическое значение. Из теории «легального марксизма» вытекал вывод, что рабочему классу незачем создавать собственную рабочую партию. Теория «легального марксизма» служила целям подчинения и приспособления рабочего движения интересам буржуазии.

Ленин, борясь против «легальных марксистов», боролся за создание самостоятельной партии рабочего класса. Все работы Ленина служили этой цели. Для создания такой партии нужно было разгромить народников, разоблачить народнические иллюзии. Для этого же нужно было защитить теории Маркса от извращений и искажений со стороны «легального марксизма».

В «легальном марксизме», как и во всяком ревизионизме, буржуазия нашла своих защитников. Ленин вскрыл буржуазное нутро «легального марксизма». Разоблачение «легального марксизма» укрепило позиции рабочего класса в его революционной борьбе за социализм.

В заключение необходимо остановиться на вопросе о том, какое значение имеют для нас сейчас работы Ленина, посвящённые проблеме капиталистического воспроизводства и кризисов, написанные более 50 лет тому назад. Эти работы Ленина и в настоящее время исключительно актуальны. Неоценимо значение дальнейшей разработки Лениным марксовой теории реализации. Но не менее велико значение и полемической стороны ленинских работ. Его критика, направленная на два фронта — как против народничества, так и против «легального марксизма», является ключом к разоблачению современных буржуазных теорий воспроизводства и кризисов.

Дело в том, что те «теории», с которыми выступали как народники, так и «легальные марксисты», оказались весьма живучими. Хотя и в несколько преображённом виде, но всё же они имеют хождение и в настоящее время. А их теоретическая порочность и политическая вредность не только не уменьшились, но даже возросли.

Оисмонди и вслед за ним народники объясняли кризис недопотреблением. Эта теория и в настоящее время распространена среди буржуазных экономистов и, в частности, среди правых социалистов.

Современная теория недопотребления превратилась в открыто апологетическую теорию. Кризисы объясняются недопотреблением. Отсюда делается вывод, что как рабочие, так и капиталисты заинтересованы в повышении потребления. А если так, то, стало быть, интересы рабочих и капиталистов не только не противоположны, но, наоборот, они в основе своей якобы совпадают.

В эпоху домонополистического капитала теория недопотребления выражала чаяния мелкой буржуазии. В условиях империализма, в период общего кризиса капитализма, в эпоху упадка капитализма эта теория выражает интересы буржуазии, судорожно борющейся за сохранение своего господства.

В эпоху домонополистического капитализма сторонники теории недопотребления констатировали противоречия капитализма, но не могли их понять. Поэтому они не видели относительной прогрессивности капитализма и призывали к возврату к докапиталистическим формам хозяйства. В силу этого их учение было реакционным.

В период общего кризиса капитализма теория недопотребления, имеющая целью замазывание противоречий капитализма, обман народных масс идеей врастания капитализма в социализм, рассчитанной на дезорганизацию рабочего класса, является контрреволюционной.

Работы Ленина по теории реализации дают отточенное оружие против этих контрреволюционных идей, распространяемых в настоящее время.

Туган-Барановский, один из виднейших представителей «легального марксизма», объяснял кризисы отсутствием пропорциональности между отдельными отраслями хозяйства. Эта диспропорциональность, по мнению Туган-Барановского, для капитализма не обязательна. Поэтому он приходил к выводу о постепенном ослаблении кризисов.

В настоящее время эта широко распространяемая среди буржуазных экономистов, в частности среди правых социалистов, теория диспропорциональности также получила своё дальнейшее развитие.

По мнению многих буржуазных и правосоциалистических экономистов, развитие капитализма, рост и развитие картелей и трестов ведут ко всё большему и большему установлению и сохранению пропорциональности. Диспропорциональность, по их уверению, постепенно уничтожается, и, таким образом, исчезает основа кризисов; капитализм превращается в систему планового хозяйства.

«Легальные марксисты», заявляя, что причиной кризисов является диспропорциональность, всё же не решались утверждать, что с этой диспропорциональностью уже покончено.

Современные сторонники теории диспропорциональности, утверждая, что диспропорциональность уничтожается капиталистическими монополиями, сеют иллюзии «организованного капитализма», «регулирующей» роли буржуазного государства.

В трудах Ленина мы находим сильнейшее оружие против современных контрреволюционных теорий диспропорциональности, против теории «организованного капитализма». Вот почему произведения Ленина полностью сохранили свою актуальность и злободневность и в нашу эпоху.

Капиталистические страны пережили немало экономических кризисов перепроизводства, и все они были обусловлены одной и той же причиной — основным противоречием капиталистического способа производства, противоречием между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения. Общность причины кризисов обусловила примерно одинаковое их течение, однообразие их проявлений.

Однако это однообразие не исключает и различий. При одной и той же причине экономических кризисов перепроизводства обстоятельства, непосредственно вызывающие кризис, дающие толчок к его развёртыванию, бывают различны. Точно так же и в ходе каждого кризиса обнаруживаются специфические черты, свойственные только данному кризису.

Особенности каждого кризиса определяются конкретно-историческими условиями. На кризисах, их течении отражаются и особенности эпохи, и уровень развития капитализма, и место, занимаемое данной страной в общей системе мирового хозяйства, и специфика денежного рынка и т. д. Огромное значение имеет и общая социально-политическая обстановка, складывающаяся к моменту кризиса и в течение его.

Одни особенности кризисов определяются экономическими и политическими условиями страны, переживающей кризис; это, так сказать, национальные особенности кризисов. Другие особенности обусловливаются специфическими чертами цикла, общей политической обстановкой, характером предшествовавшего кризису подъёма и т. д.; это — циклические особенности кризисов.

На различных стадиях развития капитализма экономические кризисы имеют существенные особенности. Кризисы эпохи империализма характеризуются рядом особенностей, отличающих их от кризисов эпохи домонополистического капитализма. Исключительно серьёзными особенностями отличаются кризисы периода общего кризиса капиталистической системы.

Начало периодических экономических кризисов перепроизводства датируется кризисом 1825 г. Этот кризис разразился в Англии, где уже тогда машинное производство заняло господствующее положение.

Следующий кризис произошёл в 1836 г. Он охватил не только Англию, но и США. 30-е годы прошлого столетия были годами бурного промышленного строительства в Англии и США. Экономическая связь США и Англии была очень велика. Англия и США были почти одновременно вовлечены в экономический кризис перепроизводства.

Следующий кризис разразился в 1847 г. Центром этого кризиса была Англия, однако он затронул почти весь европейский континент. По своему характеру кризис 1847 г. приближался к мировому кризису.

В 1857 г. вновь разразился кризис. К этому времени машинное производство получило развитие в очень многих странах. Кризис 1857 г. был кризисом мировым. Он охватил Северную и Южную Америку и весь европейский континент. «На европейском континенте,— писал Маркс,— зараза распространилась от Швеции до Италии в одном направлении и от Мадрида до Будапешта — в другом» ^[59].

Кризис 1857 г. отличался как исключительно большой территориальной распространённостью, так и тем, что он охватил все сферы хозяйственной жизни.

Следующий кризис произошёл в 1866 г. На этом кризисе сильно отразилась гражданская война в Америке, вызвавшая хлопковый голод в Европе и большие затруднения кризисного характера ещё до 1866 г.

Это обстоятельство несколько ослабило остроту кризиса, но всё же его разрушительные последствия, особенно в Англии, были очень велики.

Кризис 1866 г. был довольно быстро прёодолён. Но последовавшие за кризисом 1866 г. депрессия и подъём были очень непродолжительны.

В 1873 г. разразился очередной экономический кризис.

Кризис 1873 г. был величайшим экономическим кризисом, какого до того времени капиталистическое хозяйство не переживало. По своей продолжительности, глубине и интенсивности он уступает только кризису уже современной нам эпохи — кризису 1929 г. Кризис 70-х годов охватил Австрию, Германию, США, Англию, Францию, Голландию, Бельгию, Италию, Россию и т. д.

Кризис 1873 г. был очень продолжителен. Предыдущие кризисы длились не более 1,5—2 лет. Кризис же 1873 г. вместе с последовавшей за ним депрессией продолжался более пяти лет.

В Европе (кроме Англии) и США кризис начался в 1873 г. С этого времени и английская промышленность стала испытывать большие затруднения. Однако ясно обозначился кризис в Англии только в 1878 г., когда в других странах он уже подходил к концу.

Кризис 1873 г. отличался большой интенсивностью и глубиной. В письме к Даниельсону от 10 апреля 1879 г. Маркс указывал, что в США, Южной Америке, Германии, Австрии и других странах были «ужасные и длительные кризисы (тянущиеся в продолжение почти пяти лет)».

В том же письме, характеризуя действие этого кризиса в Англии, Маркс писал:

«А какова эта депрессия, Вы можете судить по тому полному отчаянию, в какое впали английские торговые и промышленные филистеры, потерявшие всякую надежду на лучшие времена. Я никогда не видал ничего подобного; никогда еще не доводилось мне быть свидетелем такого морального потрясения, хотя я был в Лондоне и в 1857 г. и в 1866 г.» ^[60].

На кризисе 1873 г. очень сильно отразились франко-прусская война 1871 г. и её последствия. Центром кризиса в Европе были Австрия и Германия. Получение Германией пятимиллиардной контрибуции послужило толчком к огромному промышленному строительству и спекулятивному ажиотажу. Поэтому кризис 1873 г. протекал в Германии в особенно бурных формах.

Кризисом 1873 г. начинается период перехода к монополистическому капитализму, который окончательно сложился к концу XIX столетия.

Переход к монополистическому капитализму охватил последние десятилетия прошлого века. Это были годы огромного роста концентрации производства и централизации капиталов, усиленного развития картелей и трестов, роста концентрации банков, изменения деятельности этих последних, сращивания банковского и промышленного капитала, возникновения и развития финансового капитала.

Вместе с тем эти десятилетия были периодами мирового аграрного кризиса, продолжавшегося с середины 70-х годов до середины 90-х годов. Аграрный кризис наложил отпечаток на всю эпоху. Развитие промышленности происходило довольно быстрыми темпами, но общее состояние дел было несколько вялым, депрессивным. Тем не менее это не устраняло циклического хода развития капитализма, смены одной фазы цикла другой.

За это время произошли два кризиса — в 1882 г. и 1890 г. Оба эти кризиса, особенно кризис 1890 г., отличались большой распространённостью. Центром кризиса 1882 г. были Франция и США (в США кризис разразился в 1884 г.). Центром кризиса 1890 г. были Германия и США (в США кризис в особенно бурной форме разразился в 1893 г.). С исключительно большой силой этот кризис потряс экономику России.

Данный нами краткий обзор кризисов домонополистической стадии развития капитализма свидетельствует как о неизбежности, так и о периодичности кризисов.

Остановимся более подробно на одном из кризисов эпохи домонополистического капитализма, на кризисе 1857 г.

50-е годы прошлого века характеризовались большим ростом разнообразных отраслей народного хозяйства. Этот рост стимулировал, с одной стороны, огромное развитие грюндерства, ажиотаж и спекуляцию; с другой стороны, грюндерство и ажиотаж форсировали развитие промышленности.

Потопив в крови пролетарские выступления 1848—1849 гг., буржуазия праздновала свою победу вакханалией такого грюндерства и спекулятивного ажиотажа, каких до сих пор не бывало.

«Весь период времени от середины 1849 г. до нынешнего момента,— писал Маркс в 1856 г.,— представляется таким образом в виде простой передышки, дарованной историей старому европейскому обществу в целях дать ему возможность в последний раз показать в сгущенном виде все свои тенденции. В политике — поклонение сабле; в нравственности — всеобщая продажность и лицемерный возврат к разоблаченным суевериям; в политической экономии — мания обогащения без хлопот производства,— таковы тенденции, проявленные этим обществом в период его контрреволюционных оргий 1849—1856 годов» ^[61].

Основой подъёма было железнодорожное строительство. Как велико было это строительство, можно судить по тому, что с 1850 по 1860 г., т. е. за десять лет, общая протяжённость железных дорог всего мира увеличилась с 38,6 тыс. км до 108 тыс. км, т. е. почти в три раза.

Железнодорожное строительство было очень велико во всём мире, по особенно большое строительство развернулось в Америке. Железнодорожная сеть Америки увеличилась с 15,1 тыс. км в 1850 г. до 53,9 тыс. км в 1860 г., т. с. более чем в три раза. За это же десятилетие железнодорожная сеть Европы выросла с 23,5 тыс. км до 51,9 тыс. км — более чем в два раза.

Такое большое железнодорожное строительство вызвало соответствующий рост различных отраслей промышленности. Если сравнить уровень, которого достигло производство перед кризисом 1857 г. (т. е. в 1856 г. или 1857 г.), с низшим уровнем, до которого упало производство во время периодического кризиса 1847 г. (т. е. в 1848 г. или 1849 г.), то окажется, что рост был таков:

Приведённые данные характеризуют роет тяжёлой промышленности. Не менее значителен был рост лёгкой промышленности.

О последнем можно судить по росту потребления хлопка. В Англии чистый импорт хлопка с 1850 по 1857 г. увеличился с 5,6 млн. центалов до 8,8 млн. центалов, т. е. на 57,1 % ; в США потребление хлопка увеличилось с 464 тыс. до 820 тыс. кип, т. е. на 76,7%, в Германии — с 17,8 тыс. до 52 тыс. тонн, или на 192%, и во Франции — с 593 тыс. до 842 тыс. квинталов, т. е. На 42%.

О силе подъёма можно судить ещё по росту внешней торговли.

С 1850 по 1857 г. чистый экспорт Англии увеличился с 71,4 млн. до 122,1 млн. ф. ст., т. е. на 71%; экспорт США —со 135 млн. до 279 млн. долл., т. е. на 106,7%; экспорт Германии — с 519 млн. марок до 1 059 млн. марок, т. е. на 104%; экспорт Франции с 1850 по 1856 г. увеличился с 1 068 млн. фр. до 1 893 млн. фр., т. е. На 77,2%.

Предшествовавший кризису 1857 г. подъём характеризовался большим повышением цен. С 1851 по 1857 г. индекс оптовых цен поднялся в Англии на 40%, в США — на 32,1, во Франции —на 41,8 (1856) и в Германии —на 42,7% (1856).

Развитие промышленности при высоких и повышающихся ценах способствовало капиталистическому накоплению. Это накопление было тем более велико, что общая политическая и экономическая обстановка, разгул контрреволюции давали возможность жесточайшим образом эксплуатировать рабочих. Во время подъёма средняя заработная плата в Англии повысилась на 15—20%, а цены на предметы первой необходимости повысились на 40%. Во Франции средняя заработная плата повысилась на 18%, а цены — на 44%. В США, где положение рабочих было относительно лучше, за время с 1849 по 1859 г. общее количество рабочих увеличилось на 37%, сумма выплачиваемой заработной платы — на 60%, а так называемое «национальное богатство» выросло на 127%.

50-е годы прошлого столетия характеризовались большим развитием акционерных обществ. Эта форма организации промышленных предприятий была известна давно; ранее она процветала в железнодорожном строительстве; в 50-х годах прошлого столетия началось большое для того времени развитие акционерных обществ в самых разнообразных отраслях промышленности.

Развитие акционерной формы предприятий имело существенное значение. Эта форма сделала возможным строительство огромных предприятий, недоступное индивидуальным капиталам. Этим самым она расширила пределы концентрации производства. В то же время акционерная форма предприятий передаёт в распоряжение небольшой группы капиталистов, обладающих контрольным пакетом акций, большие, не принадлежащие им капиталы. За остальными же акционерами остаётся единственное право — получать прибыль, если она, конечно, окажется и если заправилы общества сочтут необходимым распределить её между акционерами. Таким образом, акционерная форма является весьма мощным методом централизации капитала.

«Конечно, нельзя отрицать,— писал Маркс в 1856 г.,— что применение формы акционерных компаний в промышленности открывает новую эпоху экономической жизни современных народов. С одной стороны, оно обнаружило производительную силу ассоциации, о которой раньше не имели понятия, и вызвало к жизни промышленные организации в масштабе, недоступном для усилий отдельных капиталистов; с другой стороны, не следует забывать, что в акционерных обществах объединяются не отдельные лица, а капиталы. Этим способом собственники превратились в акционеров, т. е. в спекулянтов. Концентрация капиталов была ускорена, и, как ее естественный результат, ускорился упадок мелкой буржуазии. Появился особый род индивидуальных королей, власть которых находится в обратном отношении к их ответственности; они ответственны лишь в размере имеющихся у них акций, меж тем как распоряжаются они всем капиталом Общества. Они образуют более или менее постоянный коллектив, в противоположность акционерам, состав которых непрерывно изменяется и обновляется, и имеют возможность, располагая совокупностью влияния и богатства Общества, подкупать отдельных непокорных членов» ^[62].

Распространение акционерной формы вызвало к жизни своеобразные методы финансирования промышленного строительства, которые способствовали огромному развитию спекуляции и грюндерства.

В 1852 г. братьями Перейра во Франции был организован банк «Crédit Mobilier», который стал прототипом спекулятивных банков. Этот банк создавал разнообразные акционерные компании, приобретал акции этих компаний. Средства же для покупки этих акций он получал путём выпуска своих собственных акций и облигаций. Акции и облигации промышленных предприятий гарантировались стоимостью имущества предприятий, акции и облигации банка гарантировались имевшимися у него ценными бумагами различных предприятий. Таким образом, одно и то же реальное имущество вызывало к жизни фиктивные бумажные ценности в двойном размере: во-первых, в форме акций данного промышленного предприятия, во-вторых, в форме акций банка, финансирующего это предприятие и скупающего его акции.

Банк «Crédit Mobilier» развил свою деятельность очень широко. Он участвовал в железнодорожном грюндерстве во Франции, Австрии, Венгрии, Швейцарии, России, Испании. Широкое участие он принимал в получившем большой размах городском строительстве Франции и, в частности, в строительстве Парижа.

Сама организация «Crédit Mobilier» вела к увеличению бумажных ценностей. Банк был заинтересован в создании возможно большего количества акционерных компаний, так как получал доходы главным образом от спекуляции бумагами обществ, созданных при его помощи. Выпуск акций новых промышленных предприятий с премией, продажа их тогда, когда курсы повышались, и покупка их тогда, когда курсы понижались,— таковы основные операции, которые позволяли банку на первых порах выдавать огромные дивиденды. Совершенно ясно, что «Crédit Mobilier» был заинтересован не столько в производственной деятельности созданных и патронируемых им предприятий, сколько в биржевых махинациях. Биржевая игра и спекуляция являлись главной ареной его деятельности.

Ряд банков, аналогичных «Crédit Mobilier», был создан и в Германии. Наиболее значительный из них — организованный в 1855 г. в Дармштадте «Bank für Handel und Industrie», который, хотя и не так широко, как его французский собрат, но всё же развил достаточно интенсивную деятельность.

В 50-х годах прошлого столетия во всех странах происходило огромное развитие банковского кредита. Об этом развитии можно судить по следующим данным.

Депозиты лондонских акционерных банков с 1850 по 1860 г. увеличились с 11,9 млн. ф. ст. до 43,1 млн. ф. ст.— больше чем в три с половиной раза. В США депозиты штатных банков с 1850 по 1857 г. увеличились со 146 млн. долл. до 288 млн. долл.— почти в два раза. Портфель коммерческих векселей Французского банка с 1851 по 1856 г. увеличился со 116 млн. фр. до 4-93 млн. фр., т. е. больше чем в четыре раза. В Германии депозиты эмиссионных банков с 1851 по 1857 г. увеличились с 40 млн. талеров до 56,6 млн. талеров, т. е. почти в полтора раза.

К этому необходимо прибавить, что в это же время получил огромное развитие вексельный кредит, достигший небывалых ранее размеров.

Подъём, предшествовавший кризису 1857 г., отличался большим ростом производства. Вместе с тем этот подъём характеризовался огромной спекуляцией.

«Отличительной чертой нынешнего периода спекуляций в Европе,— писал Маркс в 1856 г.,— является их универсальный характер. Прежде тоже бывали азартные мании — хлебная, железнодорожная, рудная, банковская, хлопкопрядильная,— словом, мании всевозможных видов; однако в моменты великих торговых кризисов, в 1817, 1825, 1836, 1846—1847 гг., несмотря на то, что каждая отрасль промышленности и торговли была так или иначе задета, все же лишь одна главная мания сообщала каждой эпохе ее особый тон и характер. В то время как каждая область хозяйства была охвачена духом спекуляции, каждый спекулянт все же ограничивался своей специальной областью. Напротив, руководящий принцип «Crédit Mobilier», носителя нынешней мании, есть спекуляция не по одной определенной линии, а спекуляция на спекуляциях и универсализация мошенничества параллельно его централизации» ^[63].

В 1856 г. цикл приближался к своему завершению, с неотвратимой необходимостью надвигалась развязка. Кризис становился неминуемым и неизбежным. Но ещё раньше, чем наступил экономический кризис, буря разразилась на денежном рынке.

Дело в том, что кредитно-денежная система вообще очень чутка ко всем изменениям, происходящим в сфере производства. Вот почему, когда обнаруживаются лишь признаки приближающегося кризиса, в кредитно-денежной системе начинаются потрясения.

Денежные кризисы суть не что иное, как проявления экономических кризисов перепроизводства в сфере кредита и денежного обращения. Но так как эта сфера очень быстро реагирует на всякое нарушение воспроизводственного процесса, то часто ещё до того, как экономический кризис явно обнаруживается, разражается денежный кризис. Такие денежные кризисы Маркс называл симптомами и предвестниками экономических кризисов. Такие кризисы, предтечи экономических кризисов перепроизводства, обычно происходят тогда, когда в фазе подъёма кредит играет большую роль и когда подъём сопровождается большим развитием спекуляции.

Так было перед кризисом 1857 г. Незадолго до этого разразился денежный кризис, принявший особенно острые формы в Германии. Огромная производственная и ещё большая кредитная экспансия создали стеснение на денежном рынке. Спекулятивный ажиотаж, поднявший курсы ценных бумаг до большой высоты, натолкнулся на недостаток ссудных капиталов, который всегда свидетельствует о перепроизводстве реального капитала. Крах был неминуем, и в основе этого краха лежала, как писал Маркс, «…диспропорция между свободным капиталом и обширными размерами наличных промышленных, торговых и спекулятивных предприятий» ^[64].

Этот денежный кризис выразился прежде всего в повышении ссудного процента. В течение сентября учётная ставка Прусского банка была повышена с 4 до 5, а потом и до 6%. В других банках процент по ссудам повысился ещё более, доходя до 9%.

В конце сентября биржи Германии пережили настоящую панику. Пали курсы всех ценных бумаг. Курсы акций крупных банков: Дармштадтского, Верхнесилезского, банка Дессау пали в течение нескольких дней на 30—70%.

Аналогичные потрясения произошли на денежных рынках Франции и Англии. Они явились симптомами, предвестниками грядущего экономического кризиса, разразившегося осенью 1857 г. ^[65]

Кризис начался в Соединённых Штатах Америки. Уже в середине 1857 г. стали обнаруживаться затруднения в сбыте товаров. Возросшее производство натолкнулось на ограниченность платёжеспособного спроса. Требовался внешний толчок, чтобы кризис разразился со всей силой.

Таким толчком явилось падение хлебных цен. Хороший урожай в Европе, возобновление торговых сношений с Россией после окончания Крымской войны ускорили падение хлебных цен. Покупательная способность американских фермеров быстро сократилась.

Вслед за хлебными ценами начали падать и цены промышленных товаров. Кризис обнаружился со всей очевидностью.

В августе в США начались массовые банкротства промышленных и торговых предприятий. Кризис немедленно сказался на денежном рынке, в августе начались банкротства банков. Волна банкротств тянулась до ноября. Страна испытывала денежный голод. В октябре, когда денежная паника достигла своего апогея, процент по ссудам повысился до 60—100%. В середине сентября почти все банки США временно прекратили платежи.

Кризис привёл к большому сокращению производства как в тяжёлой, так и в лёгкой промышленности, к уменьшению объёма внешней торговли, к падению цен и т. д.

Для характеристики кризиса приходится пользоваться годовыми данными, которые значительно преуменьшают глубину кризиса. Но даже годовые данные свидетельствуют о большой силе кризиса 1857 г. в США.

Сравнение среднегодовых индексов оптовых цен свидетельствует о громадном их понижении. Среднегодовой индекс оптовых цен 1858 г. меньше такого же индекса 1857 г. на 16,2%.

С середины 1857 г. и в Англии стали обнаруживаться признаки перепроизводства, а к концу сентября наступление экономического кризиса стало совершенно очевидным. Началось стремительное понижение цен. К концу года цены некоторых товаров пали на 20—30%. В первой половине октября начались банкротства, число которых всё время увеличивалось. Банкротства охватили и крупные банки. С сентября начались набеги вкладчиков на банки, усилилось изъятие вкладов. Банки бросились за помощью в Английский банк. Ссудный процент быстро повышался. За один месяц, с 8 октября до 9 ноября, учётная ставка повышалась пять раз. Она поднялась с 6 до 10%.

Состояние Английского банка, отражавшее общее положение, было до такой степени критическим, что пришлось разрешить эмиссию банкнот в большем размере, чем это дозволялось законом. Только таким путём было предотвращено общее банкротство банков. То, что происходило на денежном рынке в Англии, отражало разразившийся экономический кризис перепроизводства, о силе которого можно судить, сравнивая годы максимальной продукции перед кризисом с годом минимальной продукции во время кризиса.

Кризис в Англии начался в середине 1857 г., и к осени 1858 г. производство упало до низшей точки. Годовые данные за 1857 г. поэтому значительно преуменьшают максимальную продукцию, достигнутую перед кризисом, годовые же данные за 1858 г. преувеличивают минимальную продукцию во время кризиса. Поэтому глубину кризиса надо считать по крайней мере вдвое большей, чем вытекает из приведённых данных.

Среднегодовой индекс оптовых цен только за один год (1858 г. в сравнении с 1857 г.) упал на 13,3%.

В Германии также кризис принял довольно большие размеры, как можно судить по следующим данным:

Среднегодовой индекс оптовых цен в 1858 г. в сравнении с 1856 г. упал на 2.4,4%.

Осенью 1857 г. кризис разразился во Франции. И здесь он сопровождался напряжением на денежном рынке. Учётная станка Французского банка, стоявшая в конце июня на уровне 5,5%, уже 12 октября была повышена до 6,5, 20 октября — до 7,5, 10 ноября — до 9%.

Этот денежный кризис отображал начавшийся экономический кризис, продолжавшийся до начала 1859 г. О силе этого кризиса можно судить по следующим данным:

Среднегодовой индекс оптовых цен, достигший высшей точки в 1856 г., упал в 1858 г. на 12,2%.

Россия также пережила весьма тяжёлые кризисные потрясения. На экономике крепостнической России отразились в большой мере мировые кризисы, охватившие более зрелые капиталистические страны. В России, подобно другим странам, годы, предшествовавшие кризису, были годами большого промышленного строительства, сопровождавшегося ажиотажем и спекуляцией. Кризисные потрясения были очень велики, о чём свидетельствуют следующие данные:

При характеристике кризиса 1857 г. мы ограничились описанием его проявления в главнейших капиталистических странах.

Однако надо иметь в виду, что этот кризис, который имел грандиозный и всеохватывающий характер, затронул почти весь мир; это был доподлинно мировой кризис, распространившийся не только по всей Европе, но и в Северной и Южной Америке, отразившийся даже в далёких колониях.

Один немецкий ежегодник в 1858 г. писал, что фабрики стояли безмолвно, как бы поражённые параличом; неисчислимые запасы товаров лежали, как зачарованные, на складах. Тысячи предпринимателей обанкротились на протяжении короткого времени, сотни тысяч рабочих лишились работы и заработка; начатые железные дороги, постройки, каналы, доки остались недоконченными.

Разрушительные результаты кризиса были огромны. Исключительно большой тяжестью он обрушился на рабочих. Безработица со всеми своими последствиями достигла больших размеров и обрекла на голод огромные массы трудящихся.

В октябре 1857 г. только в Нью-Йорке, население которого не достигало миллиона человек, число безработных превысило 40 тыс. человек, а в Филадельфии — 30 тыс. человек. Во всей стране число безработных было не менее 200 тыс. человек.

Естественно, что заработная плата занятых рабочих очень сократилась. По вычислениям Кучинского, уже начиная с 1851 г. денежная заработная плата оставалась без изменения, а стоимость жизни непрерывно повышалась, так что реальная заработная плата непрерывно падала. С 1851 по 1857 г. реальная заработная плата понизилась почти на 15% ^[66].

В Англии безработица среди членов тред-юнионов, объединявших квалифицированных рабочих, увеличилась (в тяжёлой промышленности) с 6% в 1857 г. до 12% в 1858 г., т. е. в два раза. Ясно, конечно, что среди не объединённых в тред-юнионы рабочих безработица увеличилась ещё больше.

Рассмотренный нами экономический кризис служит иллюстрацией теоретических положений Маркса, развитых в его теории капиталистического воспроизводства и кризисов.

Общие закономерности капиталистического воспроизводства, охарактеризованные и предыдущих главах, сохраняются и действуют на всём протяжении капитализма, на всех стадиях его развития. Они сохраняют свою силу и в эпоху (империализма, переход к которому начался в 70-х годах прошлого столетия.

Империализм не является какой-либо новой, отличной от капитализма системой хозяйства. Империализм — это высшая стадия в развитии капитализма, и он является не чем иным, как надстройкой над старым капитализмом. «Империализм,— пишет Ленин,— вырос как развитие и прямое продолжение основных свойств капитализма вообще» ^[67].

При империализме остаются в силе охарактеризованные выше условия воспроизводства.

Вместе с тем не только сохраняются, но и обостряются все противоречия капитализма, которые вызывают постоянные нарушения условий воспроизводства, обусловливают неизбежность периодических экономических кризисов перепроизводства.

Было бы, однако, ошибкой полагать, что в эпоху империализма процесс воспроизводства протекает совершенно так же, как и ранее. Новые черты, которые превращают капитализм свободной конкуренции в капитализм монополистический, не могут не оказывать воздействия на процесс воспроизводства.

В эпоху империализма процесс воспроизводства подвергается изменениям. Эти изменения обусловлены существом империалистической стадии развития капитализма, основным экономическим законом монополистического капитализма, главными чертами и требованиями которого является обеспечение максимальной капиталистической прибыли путём эксплуатации, разорения и обнищания большинства населения данной страны, путём закабаления и систематического ограбления народов других стран, особенно отсталых стран, наконец, путём войн и милитаризации народного хозяйства, используемых для обеспечения наивысших прибылей.

Основной экономический закон империалистической стадии развития капитализма предопределяет крайнее обострение всех противоречий процесса воспроизводства. Из того, что двигателем монополистического капитализма является не средняя прибыль и не сверхприбыль, а максимальная прибыль, вытекает усиление абсолютного обнищания рабочего класса, соответственно крайнее обострение диспропорций, крайнее обострение противоречия между производственными возможностями капитализма и ограниченностью платёжеспособного спроса со стороны многомиллионных масс трудящихся.

Для эпохи империализма характерна доведённая до колоссальных размеров концентрация производства, до таких размеров, что она приводит к образованию монополий, которые обладают значительной, а часто даже большей частью производства в отдельных отраслях промышленности и во всей промышленности в целом. Концентрация производства приводит к монополиям, а монополии в свою очередь усиливают концентрацию производства.

Господство монополий, стремящихся к получению максимальной прибыли, отнюдь не уничтожает конкуренции, как это утверждали и продолжают утверждать буржуазные и правосоциалистические экономисты. Наоборот, в эпоху господства монополий конкуренция, принимая разнообразные формы, становится несравненно более ожесточённой, чем раньше. Чрезвычайно острые формы имеет конкуренция внутри монополий (за квоты, за рынки сбыта и т. д.), конкуренция между монополиями, а также конкуренция между монополиями и предприятиями, находящимися вне монополий. «…Монополии, — пишет Ленин, — вырастая из свободной конкуренции, не устраняют ее, а существуют над ней и рядом с ней, порождая этим ряд особенно острых и крутых противоречий, трений, конфликтов» ^[68].

Господство монополий не устраняет анархии, свойственной капиталистическому способу производства, основанному на частной собственности на средства производства и на эксплуатации наёмного труда. Наоборот, хаотичность, свойственная капиталистическому производству в целом, при господстве монополий неизмеримо возрастает. Монополии усиливают и обостряют хаотичность, свойственную всему капиталистическому производству в целом.

Из этого вытекает, что господство монополий не только не содействует установлению или сохранению пропорциональности между различными частями воспроизводственного процесса, но, наоборот, вызывает и усиливает диспропорции.

Господство монополий обостряет классовые противоречия. Монополии, являясь мощными капиталистическими организациями, располагающими огромными и разнообразными средствами насилия, увеличивают эксплуатацию рабочего класса до крайних пределов. Господство монополий характеризуется чрезвычайным усилением относительного и абсолютного обнищания пролетариата и разорением мелких и средних производителей. Доля трудящихся в национальном доходе сокращается. Это означает, что они приобретают всё меньшую и меньшую часть производимых ими товаров.

Господство монополий ведёт, с одной стороны, к расширению производства, а с другой — ко всё большему ограничению платёжеспособного спроса. Противоречие между производством и потреблением до крайности обостряется. Монополии, владея крупнейшими предприятиями, могут создавать более совершенные формы капиталистической организации производства на отдельных предприятиях. Но в то же время наличие монополий усиливает хаотичность, свойственную капиталистическому производству в целом. Таким образом, в эпоху империализма противоречие между относительной организацией производства на отдельных предприятиях и анархией во всём обществе обостряется.

Усиление эксплуатации рабочих вызывает их растущее сопротивление и обостряет классовую борьбу. Вместе с возрастанием нищеты, угнетения и эксплуатации растёт возмущение рабочего класса, который объединяется, организуется и революционизируется.

Растущее обнищание рабочих, обострение классовых противоречий, обострение противоречий между ростом производства и относительным сокращением платёжеспособного спроса со стороны миллионных масс трудящихся, между относительной организацией производства на отдельных предприятиях и анархией во всём обществе — всё это не может не приводить к умножению нарушений хода капиталистического воспроизводства, не может не приводить ещё в большей мере, чем раньше, к постоянному созданию диспропорций между различными частями воспроизводственного процесса.

И в домонополистическом капитализме его противоречия вызывали постоянные нарушения хода воспроизводства. Пропорциональность различных частей воспроизводственного процесса осуществлялась путём постоянного нарушения этой пропорциональности. В эпоху империализма господство монополий углубляет и усиливает эти нарушения.

Как отмечено ранее, возникающие нарушения хода воспроизводства до известного момента, пока они ещё не столь глубоки, временно выравниваются усилением эксплуатации рабочих, изменением соотносительных цен, переливом капиталов, захватом новых рынков и т. д.

Монополии стремятся поддерживать высокие цены, обеспечивающие им максимальные прибыли. Гибкость и подвижность цен при господстве монополий и как раз благодаря монополиям значительно ослабляются.

Рост концентрации производства и наличие монополий ведут к огромному повышению доли основного капитала как в составе постоянного капитала, так и во всём капитале. Ясно, что перелив капитала, овеществлённого в орудиях производства, наталкивается на большие трудности.

В домонополистическом капитализме одним из способов временного ослабления трудностей реализации являлось большее использование внешних рынков сбыта, а также захват колоний. В монополистическом же капитализме, когда образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир, использование внешних рынков ограничено обострением империалистической конкурентной борьбы. Когда закончен территориальный раздел мира крупнейшими капиталистическими державами, захват колоний чрезвычайно затруднён. Он может быть осуществлён только насильственно, посредством империалистической войны. Но это означает, что временное избавление от разрушительных результатов кризиса может быть получено только ценою ещё больших разрушений.

Таким образом, наличие монополий не только не способствует установлению или сохранению пропорциональности, но, наоборот, вызывает и усиливает диспропорции и, что имеет решающее значение, усиливает диспропорции между производством и потреблением. Наличие монополий не только не способствует выравниванию диспропорций, а, наоборот, затрудняет такое выравнивание.

Кризисы возникают тогда, когда противоречия процесса воспроизводства достигают крайней остроты, когда нарушения условий воспроизводства, накапливаясь, становятся столь многочисленными, столь интенсивными, когда диспропорции становятся столь большими, что их выравнивание может быть достигнуто только, как писал Маркс, насильственно, путём разрушительного кризиса.

Господство монополий не только не отменяет неизбежность кризисов, но, наоборот, до крайности их обостряет.

В начале XX столетия, когда монополистический капитализм уже окончательно утвердился, многие буржуазные экономисты, в том числе ревизионисты разных толков, стремясь «уничтожить» марксизм и выхолостить его революционное содержание, усиленно распространяли разные «теории», согласно которым организация картелей и трестов, наличие монополий будто бы приводят к устранению кризисов.

Ложность этих «теорий» была разоблачена самой действительностью и, в частности, разразившимся в 1907 г. жесточайшим экономическим кризисом.

В апреле 1908 г. в статье «Марксизм и ревизионизма Ленин подверг сокрушительной критике ревизионистов и их «теорию кризисов»:

«Только самое короткое время и только самые близорукие люди могли думать о переделке основ учения Маркса под влиянием нескольких лет промышленного подъема и процветания. Что кризисы не отжили свое время, это показала ревизионистам очень быстро действительность: кризис наступил после процветания. Изменились формы, последовательность, картина отдельных кризисов, но кризисы остались неизбежной составной частью капиталистического строя. Картели и тресты, объединяя производство, в то же время усиливали на глазах у всех анархию производства, необеспеченность пролетариата и гнет капитала, обостряя таким образом в невиданной еще степени классовые противоречия. Что капитализм идет к краху — и в смысле отдельных политических и экономических кризисов и в смысле полного крушения всего капиталистического строя,— это с особенной наглядностью и в особенно широких размерах показали как раз новейшие гигантские тресты» ^[69].

Такое же воздействие на процесс воспроизводства оказывает и новая роль банков, которую они выполняют в эпоху империализма.

В то время, когда банки были простыми посредниками, деятельность их была подчинённой, большого влияния на ход воспроизводства банки оказывать не могли. Иначе обстоит дело, когда на основе концентрации произошло сращивание банковского капитала с промышленным капиталом, образование финансового капитала. Гигантские централизованные банки, находясь в распоряжении небольшой группы финансовых плутократов, превратились в одно из мощных орудий их воздействия на экономику в целом.

Какое же значение имеет новая роль банков для процесса воспроизводства? Какое воздействие оказывают банки эпохи империализма на нарушение условий воспроизводства, ослабляют ли они эти нарушения или, наоборот, усиливают их?

Многие буржуазные экономисты утверждают, что нарушения воспроизводственного процесса вызываются нарушениями, возникающими в сфере кредита и денежного обращения. Причины кризисов они видят в «недостатках» кредитно-денежной системы (так называемые кредитно-монетарные теории кризисов). Поэтому кризисы, утверждают буржуазные апологеты, случайны и могут быть уничтожены или во всяком случае смягчены соответствующей организацией кредита. Такая организация якобы уже создана в эпоху империализма: централизация банковского дела в немногих учреждениях, тесная и постоянная ¡их связь с промышленностью даёт возможность через банки воздействовать на весь ход воспроизводства — создаёт возможность значительного ослабления кризисов, приводит к невозможности денежных кризисов.

Но так же как устранение кризисов картелями есть сказка буржуазных экономистов, прикрашивающих капитализм, уничтожение или ослабление кризисов в результате концентрации банков и изменения их деятельности является ложью, распространяемой в демагогических целях буржуазной апологетикой.

Банки эпохи империализма, именно новая их роль, умножают нарушения хода воспроизводства, усиливают диспропорции и затрудняют их выравнивание. Они не только не ослабляют интенсивность и глубину кризисов, а, наоборот, чрезмерно их усиливают.

Банковские монополии способствуют концентрации производства и образованию промышленных монополий. Они очень часто являются инициаторами образования промышленных монополий. Банки тем самым усиливают конкурентоспособность промышленных монополий и увеличивают хаотичность всего общественного воспроизводства в целом.

Банки способствуют усилению капиталистической эксплуатации, росту абсолютного обнищания рабочих, ускоряют разорение мелких производителей и т. д., т. е. обостряют противоречие между ростом производства и» ограниченностью платёжеспособного спроса.

Изменения характера деятельности банков, возросшая их связь с промышленностью ведут к тому, что денежные кризисы не только не устраняются, но, наоборот, становятся более острыми; точно так же и воздействие денежных кризисов на общий ход экономического кризиса увеличивается; денежные кризисы, будучи проявлением экономических кризисов в сфере кредита и денежного обращения, больше, чем прежде, усиливают и обостряют течение кризисов.

Все новые явления, превратившие капитализм в империализм, не только не ослабляют противоречий, вызывающих нарушения процесса воспроизводства и обусловливающих неизбежность кризисов перепроизводства, но всемерно их усиливают.

В обострении противоречий капиталистического воспроизводства находит своё выражение крайнее обострение основного противоречия капитализма, противоречия между общественным характером производства и частным характером присвоения результатов производства.

В условиях монополистического капитализма обобществление производства достигает огромных размеров. Рост концентрации производства свидетельствует о растущем его обобществлении. «Конкуренция, — пишет Ленин, — превращается в монополию. Получается гигантский прогресс обобществления производства… Капитализм в его империалистской стадии вплотную подводит к самому всестороннему обобществлению производства, он втаскивает, так сказать, капиталистов, вопреки их воли и сознания, в какой-то новый общественный порядок, переходный от полной свободы конкуренции к полному обобществлению» ^[70].

Присвоение же результатов производства остаётся частным. При этом число лиц, присваивающих эти результаты, всё более и более сокращается. В каждой капиталистической стране преобладающая часть народного дохода присваивается небольшим числом финансовых магнатов.

Таким образом, в монополистическом капитализме, с одной стороны, обобществление производства достигает огромных размеров, а с другой стороны, не только сохраняется частное присвоение результатов производства, но и сокращается до ничтожных размеров круг лиц, присваивающих преобладающую массу производимых стоимостей; причём это присвоение основывается только на праве собственности и не связано с какой-либо производительной деятельностью.

Отличия процесса воспроизводства при империализме от процесса воспроизводства в домонополистическом капитализме в основном состоят в следующем.

Во-первых, противоречия капиталистического воспроизводства становятся более глубокими и острыми.

Во-вторых, выравнивание диспропорций посредством изменения цен, перелива капиталов, захвата новых рынков, усиления эксплуатации рабочих и т. д. наталкивается на всё большие трудности.

В-третьих, кризисы перепроизводства становятся более глубокими и разрушительными, а их последствия ещё более пагубными для трудящихся.

В период первой мировой войны, особенно в результате отпадения России от капиталистической системы, начался общий кризис мировой капиталистической системы, его первый этап.

Великая Октябрьская социалистическая революция открыла новую эпоху в развитии человечества. На одной шестой части мира был свергнут капитализм и возник новый экономический строй, в котором нет частной собственности на средства производства, нет эксплуатации человека человеком, где производительные силы безгранично развиваются, где процесс воспроизводства протекает с огромной быстротой и без перерывов, где нет и не может быть кризисов.

Капитализм, таким образом, перестал быть единственной, всеохватывающей системой хозяйства. Мир распался на две системы — непрерывно развивающуюся и преуспевающую социалистическую и отживающую и умирающую капиталистическую. Вместе с этим в результате первой мировой войны и её последствий устои империализма и его авторитет в колониальных и зависимых странах оказались подорванными и он уже не может больше по-старому хозяйничать в этих странах. В этих странах появился и вырос собственный молодой капитализм, который с успехом конкурирует на рынках со старыми капиталистическими странами.

Наконец, для периода общего кризиса капитализма характерны хроническая недогрузка предприятий и наличие миллионных армий безработных, превратившихся в постоянные армии безработных.

В период общего кризиса капитализма закономерности процесса воспроизводства, как и те особенности этого процесса, которые обозначились ещё до первой мировой войны, полностью сохраняют своё действие и значение.

Однако новые черты, появившиеся в период общего кризиса капитализма, не могут, конечно, оставаться бесследными для процесса воспроизводства. Напротив, они вносят в него существенные изменения.

Отпадение одной шестой части земного шара от капиталистической системы, демонстрируя гнилость капитализма и расшатывая его основы, неизбежно привело к учащению, усилению и углублению нарушений условий капиталистического воспроизводства, к обострению диспропорций.

Вместе с тем сужение сферы капиталистической эксплуатации умножает трудности преодоления нарушений условий воспроизводства, усиливает трудности выравнивания диспропорций.

Развитие капитализма в колониальных и зависимых странах, успешно конкурирующих со старыми капиталистическими странами, обостряет борьбу за рынки сбыта. И это обстоятельство также неизбежно ведёт к углублению противоречий капиталистического воспроизводственного процесса. «Нормальные», так сказать, способы временного преодоления постоянно возникающих и усиливающихся диспропорций оказываются недостаточными. Темпы накопления нарушений возрастают.

Период общего кризиса капитализма характеризуется хронической недогрузкой предприятий и наличием постоянной массовой безработицы, что служит одним из весьма ярких и убедительных показателей того, что производственные отношения капитализма из форм развития производительных сил превратились в их оковы. Постоянная недогрузка предприятий и хроническая массовая безработица свидетельствуют о том, что капитализм не может справиться с созданными им производительными силами.

Основоположники марксизма ещё сто лет тому назад писали:

«Современное буржуазное общество, с его буржуазными отношениями производства и обмена, буржуазными отношениями собственности, создавшее как бы по волшебству столь могущественные средства производства и обмена, походит на волшебника, который не в состоянии более справиться с подземными силами, вызванными его заклинаниями… Производительные силы, находящиеся в его распоряжении, не служат более развитию буржуазной цивилизации и буржуазных отношений собственности; напротив, они стали непомерно велики для этих отношений… Буржуазные отношения стали слишком узкими, чтобы вместить созданное ими богатство» ^[71].

В настоящее время особенно явно обнаруживается неспособность буржуазного общества использовать находящиеся в его распоряжении производительные силы. Это обстоятельство со всей силой сказывается на периодических экономических кризисах.

Хроническая недогрузка предприятий свидетельствует о том, что в период общего кризиса капитализма излишек средств производства становится постоянным. С одной стороны, это ещё сильнее тормозит технический прогресс, а с другой — создаёт огромные трудности для обновления основного капитала, которое является основой для выхода из кризиса.

Наличие постоянного излишка элементов основного капитала ещё более затрудняет перелив капитала, что также усиливает трудности выравнивания диспропорций. Хроническая недогрузка предприятий, усиливая нарушения условий воспроизводства, является фактором учащения кризисов и обострения их.

Наличие постоянной массовой безработицы, пагубно отражающейся на положении рабочего класса в целом, означает резкое сужение платёжеспособного спроса, что является существеннейшим фактором умножения нарушения воспроизводственного процесса, усиления трудностей выравнивания диспропорций.

Наличие постоянных многомиллионных армий безработных, падение реальной заработной платы рабочих, усиление их абсолютного и относительного обнищания — всё это до крайности обостряет противоречия между ростом производственных возможностей капитализма и относительным сокращением платёжеспособного спроса со стороны многомиллионных масс трудящихся. Взрывы кризисов поэтому учащаются, их интенсивность и разрушительная сила возрастают.

Рассмотрение основных черт общего кризиса капитализма позволяет утверждать, что в этот период учащаются, умножаются, углубляются нарушения условий воспроизводства, увеличиваются и усиливаются трудности выравнивания диспропорций. Усиление в период общего кризиса капитализма процессов, приводивших и ранее к кризисам, означает не только количественное нарастание нарушений условий воспроизводства и не только количественное нарастание трудностей выравнивания диспропорций. Сами эти нарушения и трудности приобретают новые качества. Вместе с тем изменяются и циклы и отдельные фазы.

Процесс деформации цикла, начавшийся уже в начальной стадии империализма, получает в период общего кризиса капитализма своё завершение.

В чём выражается эта деформация, а также особенности кризисов, будет показано ниже в кратком обзоре кризисов и более подробной характеристике кризиса 1929—1933 гг.

В первоначальной стадии монополистического капитализма и на первом этапе общего кризиса капитализма капиталистический мир пережил следующие кризисы.

В 1900 г. разразился экономический кризис перепроизводства огромной силы.

Кризису предшествовал большой подъём. Этот подъём характеризовался усилением железнодорожного строительства, небывалым расширением мирового рынка, что вызвало крупное промышленное строительство, грюндерство, погоню за внешними рынками.

Характеризуя предшествовавшее кризису 1900 г. процветание, Ленин в августе 1901 г. писал:

«Капиталисты всей Европы протянули лапы к населенной сотнями миллионов части света, к Азии, в которой до тех пор только Индия да небольшая часть окраины была связана тесно со всемирным рынком. Закаспийская дорога стала «открывать» для капитала Среднюю Азию, «Великая Сибирская дорога» (великая не только по своей длине, но и по безмерному грабежу строителями казенных денег, по безмерной эксплуатации строивших ее рабочих) открывала Сибирь, Япония стала превращаться в промышленную нацию и попробовала пробить брешь в китайской стене, открывая такой лакомый кусок, который сразу ухватили зубами капиталисты Англии, Германии, Франции, России и даже Италии. Постройки гигантских железных дорог, расширение всемирного рынка и рост торговли — все это вызвало неожиданное оживление промышленности, рост новых предприятий, бешеную погоню за рынком для сбыта, погоню за прибылью, основание новых обществ, привлечение к производству массы новых капиталов, составленных отчасти и из небольших сбережений мелких капиталистов. Неудивительно, что эта бешеная всемирная погоня за новыми неизвестными рынками привела к громадному краху» ^[72].

Большой силе подъёма соответствовали глубина и интенсивность кризиса 900-х годов. Особенно резко проявился кризис в Германии в 1900 г. и в США в 1903 г. Менее резко, но всё же с достаточной силой кризис протекал в Англии и Франции. Огромные разрушения этот кризис произвёл в России, где застой промышленности усиливался большими неурожаями и голодовкой крестьян.

Кризис 1900 г. продолжался около 2—2,9 лет, он сменился депрессией, а в 1904 г. капиталистический мир вступил в фазу оживления и подъёма. Цикл закончился кризисом 1907 г. Этот кризис охватил все без исключения страны и отличался большой глубиной. Особенно остро он протекал в США, где и подъём, предшествовавший кризису, был очень велик.

В 1914 г. назревал новый кризис. Его симптомы уже ясно обозначились. Но летом 1914 г. началась первая мировая империалистическая война, и ход кризиса был прерван. До 1918 г. капиталистические страны жили в условиях военной экономики.

Мировая империалистическая война 1914—1918 гг. и победа Великой Октябрьской социалистической революции в СССР открыли новую эпоху в развитии капитализма. Капитализм вступил в период общего кризиса капитализма.

Очередной периодический экономический кризис разразился в 1920 г. Этот кризис был прежде всего реакцией на военное хозяйство, он был вызван и предопределён специфическими противоречиями военной экономики. В то же время кризис 1920 г. был циклическим кризисом, по крайней мере в тех странах, где производительные силы не были особенно сильно разрушены мировой войной и где с середины 1919 г. до середины 1920 г. наблюдался довольно сильный, хотя и кратковременный, подъём.

Далеко не все капиталистические страны были охвачены кризисом 1920 г. Из крупных капиталистических стран наиболее глубоко кризис развернулся в Англии и США. Во Франции к этому времени ещё не закончилось восстановление разрушенного войной хозяйства. В Германии продолжалась хозяйственная разруха, которая обострялась безудержной инфляцией. Кризис этот продолжался недолго, он закончился в середине 1921 г.

Следующий экономический кризис разразился в 1929 г. Он был самым серьёзным и самым глубоким кризисом. Этот кризис, начавшийся в 1929 г., отличался исключительной продолжительностью, силой и интенсивностью. Он охватил весь капиталистический мир, его воздействие сказалось буквально во всех уголках капиталистического мира. Этот кризис имел ряд особенностей, отличавших его от предшествовавших кризисов.

Последовавшая за кризисом депрессия также имела необычный характер. Это была, как указывал И. В. Сталин, депрессия особого рода, которая не ведёт к новому подъёму и расцвету промышленности, но и не возвращает её к точке наибольшего упадка.

Небольшое оживление, притом охватившее далеко не все страны, отчасти определявшееся подготовкой к войне, обозначилось в 1935—1936 гг., а в конце 1937 г. разразился очередной кризис. Кризис происходил в условиях, когда крупные европейские капиталистические страны вступили на путь усиленной подготовки к войне. В 1939 г. началась война и ход кризиса был прерван.

Краткий обзор кризисов, разразившихся как в начальной стадии монополистического капитализма, так и в период общего кризиса капитализма, свидетельствует о том, что циклическая форма движения капиталистического воспроизводства полностью сохранилась, что кризисы возникают, как и прежде, периодически.

Но вместе с тем, как это вытекает из данного выше теоретического анализа, произошли некоторые изменения как в цикле, так и в проявлениях кризиса.

Для показа этих изменений остановимся более подробно на кризисе 1929—1933 гг., во время которого они обнаружились с наибольшей полнотой.

Кризис 1920 г. был довольно быстро прёодолён. Последовавшая за кризисом депрессия продолжалась примерно до 1926 г., затем началось оживление, перешедшее в 1927 г. в подъём, продолжавшийся недолго. В 1929 г. разразился жесточайший кризис.

К началу кризиса промышленное производство стран капиталистического мира превысило довоенный уровень. Этот общий рост промышленного производства совершался отчасти за счёт развития отсталых стран, но главным образом за счёт промышленности США, которая давала почти половину промышленного производства всего капиталистического мира.

На подъёме, предшествовавшем кризису 1929 г., сказался закон неравномерного развития капитализма, действующий особенно сильно в эпоху империализма.

Из крупных капиталистических стран только США и отчасти Франция пережили действительно большой подъём. Подъём в Германии был невелик, а промышленность Англии едва достигла довоенного уровня. В США индекс промышленного производства (1923— 1925 гг. = 100) в 1913 г. был равен 69, в 1920 г. он поднялся до 87, в 1921 г. он упал до 67, и, наконец, в 1929 г. поднялся до 119. Таким образом, промышленное производство США в сравнении с довоенным уровнем увеличилось на 72,5%, в сравнении с максимальным уровнем предыдущего цикла — на 36,8%, а по сравнению с минимальным уровнем предыдущего кризиса — на 77,6%. Повышение наблюдалось буквально во всех отраслях хозяйства. Выплавка чугуна в сравнении с 1913 г. увеличилась на 37,6%, а в сравнении с 1920 г.—на 15,4%; выплавка стали увеличилась соответственно на 80,3% и 33,9%; потребление хлопка — на 37,7% и 17,9% и т. д.

Большой подъём переживала и Франция. Индекс промышленного производства повысился в 1930 г. в сравнении с 1913 г. на 40%. Повышение производства происходило во всех отраслях промышленности. В сравнении с 1913 г. добыча угля в 1929 г. повысилась на 67,7%, выплавка стали —на 106,8, потребление хлопка — на 32%.

В Германии рост производства был ничтожен. В сравнении с 1913 г. индекс промышленного производства повысился на 1—2% (с учётом изменения границ повышение было равно 14%). Довоенный уровень был достигнут главным образом за счёт химической промышленности, развития новых производств (искусственный шёлк, автомобили); в основных же отраслях производство не только не увеличилось, но даже сократилось по сравнению с уровнем 1913 г.: добыча угля — на 14%, выплавка чугуна — на 31, потребление хлопка — на 30% и т. д.

В Англии годы, непосредственно предшествовавшие кризису, были временем продолжавшегося упадка и застоя промышленности. Промышленность едва достигла довоенного уровня. В ряде отраслей производство сократилось: добыча угля — на 10%, выплавка чугуна — на 26, судостроение — на 22,4 % и т. д.

Характерным для периода общего кризиса капитализма является не только недоиспользование производственных мощностей, но и наличие массовой хронической безработицы. Положение рабочих даже в фазе подъёма оставалось тяжёлым. Безработица в течение всего подъёма была очень велика. В США подъём был особенно велик, тем не менее безработица была огромной. В 1927 г. число безработных членов союзов, входящих в АФТ (стало быть, квалифицированных рабочих), составляло 14% всех членов, в 1928 г.— 13, в 1929 г.— 12%.

Пресловутое американское «просперити», так усердно восхвалявшееся буржуазными апологетами, воспевавшими «исключительность» США, не принесло рабочим даже того небольшого улучшения их положения, каким ранее обычно сопровождались подъёмы.

То же наблюдалось и в других странах. В Германии все предкризисные годы были отмечены большой безработицей. В 1925 г. среди членов профсоюзов полностью безработных было 6,7%, а частично безработных — 8,6%; в 1927 г. полностью безработных было 8,8%, а частично безработных — 3,5%; в 1929 г. полностью безработных было 13,1%, а частично безработных — 7,5%.

И в Англии процент безработных всё время оставался на высоком уровне. Процент безработных среди застрахованных никогда не спускался ниже 10.

Описание подъёма, предшествовавшего кризису 1929 г., будет неполным, если не остановиться, хотя бы вкратце, на характеристике денежного рынка.

Как известно, первая мировая империалистическая война 1914—1918 гг. привела многие европейские страны к бумажно-денежному обращению и к инфляции. С большим трудом в течение 1924—1928 гг. валюты были стабилизированы за счёт ухудшения положения широких народных масс. По капиталистические страны не были в состоянии восстановить довоенную систему денежного обращения. Была установлена золото-слиточная и золото-девизная система денежного обращения с весьма ограниченным разменом банкнот на золото. Реформы денежного обращения, проведённые в буржуазных странах в 1924— 1928 гг., создали валюту, которая оказалась значительно слабее довоенной. Это обстоятельство обнаружилось во время кризиса.

Период общего кризиса капитализма характеризуется большим изобилием денежно-ссудного капитала.

Изобилие ссудного капитала способствовало исключительно большому росту бумажных ценностей. Эмиссии ценных бумаг достигли огромных размеров и возрастали с каждым годом. За семь лет, с 1923 по 1929 г., в США было эмитировано ценных бумаг на сумму в 49 млрд. долл. В течение последних двух предкризисных лет, в 1928 и 1929 гг., было эмитировано ценных бумаг на 18 млрд. долл. С 1923 по 1929 г. эмиссия ценных бумаг в Англии составила сумму около 2 млрд. ф. ст., из них на последние два года падало свыше 650 млн. ф. ст.

Подъём, предшествовавший кризису 1929—1933 гг., сопровождался небывалой по своим размерам биржевой спекуляцией. Основой этой спекуляции был производственный подъём. Материал для спекуляции доставлялся чрезвычайным ростом биржевых ценностей. Возможности спекуляции обеспечивались изобилием ссудного капитала.

Центром подъёма были США. Точно так же и центром спекуляции была Нью-Йоркская фондовая биржа. И на этот раз, как обычно бывает, спекуляция становилась тем большей, чем более капиталистический мир приближался к кризису.

Как велика была спекуляция ценными бумагами, можно судить по движению курсов ценных бумаг. Средний курс акций на Нью-йоркской фондовой бирже в начале 1923 г. был равен 98 долл., в начале 1929 г.— 306 долл., а в сентябре 1929 г. достиг рекордного уровня в 365 долл.

Предшествовавший кризису подъём протекал неравномерно. Достигнутая капитализмом стабилизация была весьма относительной, частичной, временной и непрочной. Однако как раз в годы этого подъёма буржуазная, в том числе социал-демократическая, печать твердила о наступлении новой эры в развитии капитализма. Большое распространение получили контрреволюционные теории бескризисного капиталистического хозяйства, «организованного капитализма», прочности капиталистической стабилизации.

Различные буржуазные экономисты — апологеты монополистического капитала по-разному обосновывали теорию организованного капитализма. Но всех их объединяла общая идея, суть которой заключалась в том, что новейший монополистический капитализм, характеризующийся большой концентрацией производства, наличием крупнейших трестов и монополий, избавлен от свойственных капитализму противоречий, что он рационально управляется и способен развиваться плавно и непрерывно, без кризисов.

Идеи эти объединяли злейших врагов рабочего класса, капиталистических дельцов самых разнообразных мастей и буржуазных экономистов — теоретиков самых различных направлений — от реакционнейшего политика Гувера (бывшего президента США) до лакействующих социал-демократов; от ренегата Каутского с его теорией «ультраимпериализма», Гильфердинга, Нафтали и других с их теориями «организованного капитализма» до участников троцкистско-бухаринской банды реставраторов капитализма.

В 1927 г. на XV съезде партии И. В. Сталин подверг сокрушительной критике все эти контрреволюционные теории. На основе анализа противоречий современного капитализма он пришёл к заключению о непрочности стабилизации капитализма и задолго адо кризиса указал не только на неизбежность его наступления, но и на то, что он будет очень острым и глубоким.

«…Из самой стабилизации,— говорил И. В. Сталин,— из того, что производство растёт, из того, что торговля растёт, из того, что технический прогресс и производственные возможности возрастают, в то время как мировой рынок, пределы этого рынка и сферы влияния отдельных империалистических групп остаются более или менее стабильными,— именно из этого вырастает самый глубокий и самый острый кризис мирового капитализма, чреватый новыми войнами и угрожающий существованию какой бы то ни было стабилизации.

Из частичной стабилизации вырастает усиление кризиса капитализма, нарастающий кризис разваливает стабилизацию — такова диалектика развития капитализма в данный исторический момент» ^[73].

Этот прогноз полностью оправдался. В 1929 г. разразился мировой капиталистический кризис. Этот кризис, как известно, отличался небывалой продолжительностью, исключительной остротой и интенсивностью, чрезвычайной разрушительной силой и тягчайшими последствиями для народных масс. Он разразился неожиданно для буржуазных экономистов, в частности для экономистов США, которые вплоть до взрыва кризиса развивали идеи об исключительности американской экономики, о том, что, дескать, в США кризисы невозможны.

За несколько месяцев до кризиса, который проявился в США особенно резко и разрушительно, вышло в свет исследование группы виднейших буржуазных экономистов США «О новейших изменениях в экономике Соединённых Штатов». В этом исследовании утверждалось, что экономика США достигла полного, как любят выражаться буржуазные экономисты, равновесия. Капитализм в США, по их мнению, уже избавлен от свойственных ему противоречий, в том числе от противоречий между производством и потреблением. В США, утверждали эти экономисты, достигнуто полное соответствие между предложением товаров и спросом, поэтому кризисов перепроизводства в США нельзя ожидать.

В заключение «маститые учёные» заявляли: «Наше положение благоприятно, быстрота нашего движения изумительна».

Это писалось в то время, когда в США уже явно обнаруживались признаки перепроизводства.

История жестоко насмеялась над «теоретиками» гибнущего класса. Их исследование оказалось вопреки их намерениям демонстрацией лживости идей «организованного капитализма», беспомощности буржуазной науки. Виднейшие представители буржуазной науки собственными руками создали документ, разоблачающий ничтожество и никчёмность этой, с позволения сказать, науки.

После того как наличие кризиса, притом очень сурового, нельзя было уже отрицать, появились многочисленные теории, доказывавшие, что кризис 1929 г., как и все предшествовавшие кризисы, разразился случайно, что он явился результатом то ли неправильной политики правительства, то ли ошибки кредитной системы и т. д. Появилась масса «теорий», предлагавших рецепты «излечения» капитализма от кризисов.

Все эти «теории» имели явно апологетическую цель: оправдать капитализм, скрыть его внутренние противоречия, создающие неизбежность кризисов. Буржуазная наука, выполняющая социальный заказ монополистического капитала, составляя различные рецепты избавления от кризисов, стремилась отвлечь таким образом внимание широких народных масс от истинных причин их бедствий. В то же время все эти «теории» и «теорийки» ясно показывали полное банкротство буржуазной науки перед лицом действительности, её бесплодие и бессилие.

Кризис начался в Соединённых Штатах Америки, где подъём был особенно велик. Признаки перепроизводства стали обнаруживаться уже в середине 1929 г. Общий индекс промышленного производства (1923—1925 гг. = 100) достиг высшего уровня в мае 1929 г., когда он был равен 126. Тогда же наибольших размеров достигла выплавка чугуна, стали, производство автомобилей и т. д. Цены товаров стояли на самом высоком уровне в июле 1929 г., когда общий индекс оптовых цен (1910—1914 гг.= 100) равен был 141.

С мая — июня 1929 г. началось снижение хозяйственной активности. Вначале снижение происходило довольно медленно. С мая до октября индекс промышленного производства снизился всего на 5 пунктов, всё время превышая уровень производства предыдущего года.

Быстрое падение началось в октябре 1929 г. К концу года индекс промышленного производства опустился на 30 пунктов, понизился до 96 и оказался ниже индекса декабря предыдущего года на 13 пунктов.

В 20-х числах октября произошёл грандиозный биржевой крах; Нью-Йоркская фондовая биржа за время своего существования пережила немало крахов, притом довольно сильных; но то, что произошло в наиболее критические дни — 23, затем 28 и 29 октября, далеко превзошло всё, что когда-либо происходило на этой бирже. Курс ценных бумаг катастрофически падал. За несколько дней паники курсы первоклассных ценных бумаг упали на 40—60%.

Само собой разумеется, биржевой крах, стремительное и огромное падение курсов ценных бумаг были предопределены начавшимся экономическим кризисом перепроизводства. Кризис перепроизводства, сокращение производства, натолкнувшегося на ограниченность платёжеспособного спроса, падение товарных цен, свёртывание товарного оборота должны были вызвать падение курсов ценных бумаг. Падение усиливалось предшествовавшим спекулятивным бумом, который взвинтил курсы ценных бумаг до невероятно высокого уровня.

Волна биржевых крахов, хотя и меньшего размера, прокатилась по всем капиталистическим биржам — Англии, Германии, Франции и других стран.

Биржевой крах осенью 1929 г. был не чем иным, как проявлением экономического кризиса перепроизводства, и послужил толчком к развёртыванию кризиса во всём капиталистическом мире.

В дальнейшем кризис развивался следующим образом.

В течение последнего квартала 1929 г., в 1930 г. и в первой половине 1931 г. происходило сокращение производства во всех отраслях промышленности, огромное сокращение торговли. Курсы ценных бумаг, резко упавшие в 1929 г., продолжали, хотя и медленно, падать. Эмиссии новых ценных бумаг прекратились. Лавина банкротств как торгово-промышленных предприятий, так и банков нарастала.

В середине 1931 г. обострение экономического кризиса особенно резко проявилось в Германии. Здесь произошёл крах крупнейших банков, потрясший денежные рынки всех европейских капиталистических стран.

Осенью 1931 г. возникли огромные денежные затруднения в Англии. В своё время Англия предоставила большие кредиты Германии. Банкротства банков в Германии заморозили английские кредиты. Ряд государств прекратил платежи, вследствие чего платёжный баланс Англии оказался пассивным. К этому присоединились бюджетные затруднения, угрожавшие бюджетным дефицитом. Всё это, само собой разумеется, являлось результатом обострившегося экономического кризиса перепроизводства, и денежная паника явилась отображением этого обострения. Осенью 1931 г. Англия оказалась вынужденной отойти от золотого стандарта. Фунт стерлингов начал обесцениваться. Обесценение валют стало быстро распространяться на ряд стран, валюта которых была связана с английским фунтом. Осенью же 1931 г. началось обесценение и японской валюты.

Производство во всех капиталистических странах продолжало сокращаться. До низшего уровня оно скатилось к середине 1932 г.

В феврале — марте 1933 г. произошла небывалая в истории капитализма банковская катастрофа в США. В течение двух недель вся банковская система США была парализована. Прекращение платежей банками было всеобщим. Это, конечно, означало крайнюю дезорганизацию всей хозяйственной жизни. США пришлось обесценить свою валюту.

К концу 1933 г. кризис заканчивается. Капиталистический мир вступает в фазу депрессии, но депрессии необычной, депрессии особого рода, не ведущей к подъёму и расцвету промышленности.

Капитализму удалось преодолеть кризис за счёт широких народных масс, за счёт рабочих и крестьян. Миллионы безработных были обречены на голод, нищету и мучения.

Для характеристики интенсивности кризиса 1929— 1933 гг. и его проявлений в различных сферах экономики необходимо отметить следующее.

Кризис, разразившийся в 1929 г., закончился в 1933 г. Продолжительность этого кризиса была очень велика; никогда ещё кризис не продолжался так долго. Буржуазные экономисты самых различных направлений пытались доказать, что как возникновение кризиса, так и его продолжительность были обусловлены случайными обстоятельствами. И. В. Сталин в 1934 г. на XVII съезде партии, дополняя и развивая характеристику кризиса, данную на предыдущем съезде, показал, что большая продолжительность кризиса была не случайна, она была предопределена как общими условиями современного капитализма, т. е. общим кризисом капитализма, так и характером самого экономического кризиса. Затяжной характер кризиса был обусловлен, во-первых, тем, что промышленным кризисом были охвачены все без исключения капиталистические страны, во-вторых, тем, что промышленный кризис переплетался с аграрным кризисом во всех без исключения аграрных и полуаграрпых странах, в-третьих, тем, что аграрным кризисом были охвачены все отрасли сельского хозяйства, в-четвёртых, тем, что господствующие в промышленности монопольные картели старались сохранить высокие цены на товары, и, наконец, в-пятых, что является главным, тем, что промышленный кризис разыгрался в условиях общего кризиса капитализма, «когда капитализм не имеет уже и не может иметь ни в основных государствах, ни в колониях и зависимых странах той силы и прочности, какие он имел до войны и Октябрьской революции, когда промышленность капиталистических стран получила в наследство от империалистической войны хроническую недогрузку предприятий и миллионные армии безработных, от которых она не в силах больше освободиться» ^[74].

В 1933 г. начался переход к депрессии.

В буржуазной экономической литературе много внимания уделялось вопросу, каким образом кризис был преодолён и начался переход к следующей фазе цикла — к депрессии.

Буржуазные экономисты самых различных направлений утверждали, что кризис был ликвидирован соответствующими мероприятиями правительств, которые якобы были направлены на улучшение положения рабочих и крестьян. Такие мероприятия, уверяли буржуазные экономисты, способствовали повышению уровня жизни населения, что вело к преодолению кризиса.

Действительно, во многих странах правительства развивали кипучую деятельность, проводили многочисленные и разнообразные мероприятия, но все они были направлены не на улучшение положения трудящихся масс, а на поддержку посредством государственной финансовой помощи монополий, на спасение отдельных капиталистов от банкротства; проводилась политика снижения цен на продукты сельского хозяйства, покупаемые у крестьян якобы для того, чтобы облегчить положение городских рабочих; в действительности же эта политика обогащала посредников и спекулянтов.

Кризис 1929—1933 гг. преодолевался путём усиления эксплуатации рабочих, разорения мелких производителей, ограбления колоний, хищнического уничтожения производительных сил. Во время кризиса 1929—1933 гг. эксплуатация рабочих и разорение мелких производителей резко усилились. Бедствия, причинённые кризисом трудящимся, приняли неимоверные размеры.

По окончании кризиса вопрос о дальнейших перспективах развития экономики капиталистических стран занял центральное место как в научной литературе, так и в периодической печати. Буржуазные экономисты уверяли, что за кризисом должна, как это бывало ранее, последовать фаза оживления и подъёма; они не желали признавать, что наступил новый период в развитии капитализма, характеризующийся тем, что капиталистическая система перестала быть единственной системой хозяйства, что наряду с капиталистической системой существует быстро развивающаяся социалистическая система хозяйства. Буржуазные экономисты не желали признавать, что капитализм потерял былую свою устойчивость, что противоречия капиталистической системы крайне обострились, что капитализм оказался абсолютно неспособным использовать находящиеся в его распоряжении производительные силы. Не желая признавать, что наступил новый период в развитии капитализма, период его общего кризиса, буржуазные экономисты старались убедить широкие народные массы населения, что их бедствия остались позади и что перспективы дальнейшего развития капитализма весьма благоприятны.

Цель такого рода оптимистических оценок совершенно ясна. Выполняя задание капиталистических монополий, буржуазные экономисты старались оправдать капитализм, старались скрыть от трудящихся зло, связанное с капитализмом и не могущее быть уничтоженным без уничтожения капитализма.

Проводимая буржуазными экономистами пропаганда благоприятных перспектив развития капитализма являлась одним из способов защиты капитализма, обрекающего широкие народные массы на полуголодное существование, и одновременно своеобразной формой борьбы с социализмом, при котором благосостояние населения из года в год возрастает и развитие которого происходит непрерывно, без кризисов.

В противоположность и в противовес всем буржуазным измышлениям И. В. Сталин на основе глубокого марксистского анализа общей экономической обстановки того времени, констатируя, что промышленность основных капиталистических стран уже прошла точку наибольшего упадка, сделал вывод, что произошёл переход от точки наибольшего упадка промышленности, от точки наибольшей глубины промышленного кризиса к депрессии, но к депрессии не обычной, а к депрессии особого рода, которая не ведёт к новому подъёму и расцвету промышленности, но и не возвращает её к точке наибольшего упадка. Это предвидение полностью оправдалось. Капиталистический мир в дальнейшем не переживал подъёма, а в 1937 г. в главных капиталистических странах вновь разразился острый экономический кризис.

Кризис 1929 г., разразившийся на базе общего кризиса капитализма, отличался исключительной глубиной. Интенсивность кризиса 1929 г. и его проявлений характеризуется следующими данными. С 1929 по 1932 г. мировая добыча (без СССР) каменного и бурого угля сократилась на 30,9%, мировая выплавка чугуна упала на 64,8%, стали — на 61,3%.

Кризис развивался неравномерно как по отдельным странам, так и по различным отраслям хозяйства. Высшая точка подъёма в большинстве случаев падает на 1929 г., а низшая точка — на 1932 г. Только во Франции высшая точка подъёма приходилась на 1930 г., а низшая точка кризиса — на 1935 г.

О силе и интенсивности промышленного кризиса в отдельных странах можно судить по следующим данным:

Разрушения, произведённые кризисом в отдельных отраслях хозяйства главнейших капиталистических стран, были таковы:

Во всех капиталистических странах произошло чрезвычайно сильное падение товарных цен. В США среднегодовой индекс оптовых цен в текущей валюте упал на 32,6%, а в золотой — на 53,9%; в Англии среднегодовой индекс оптовых цен в текущей валюте упал на 33,6%, а в золоте— на 57,8%; в Германии индекс оптовых цен снизился на 33,4%; во Франции — на 45,1%.

Огромному сокращению подверглась внешняя торговля. С 1929 по 1932 г. мировая торговля (без СССР) сократилась с 67,6 млрд. до 26,2 млрд. старых американских долларов, т. е. на 61,2 %; в Англии экспорт (выраженный в золотой валюте) сократился на 66,4%, а импорт — на 62,2%; в США экспорт снизился на 75,7%, а импорт — на 77,6%; в Германии экспорт упал на 69,1%, а импорт — на 70,8%. Такого сокращения внешней торговли капитализм ещё никогда не переживал.

Кризис 1929 г. превзошёл по своей продолжительности все предшествовавшие кризисы. Он продолжался почти четыре года, а вместе с депрессией 6,5—7 лет.

Кризис 1929 г. произвёл огромные разрушения на фондовых биржах всех капиталистических стран. Падение курсов ценных бумаг продолжалось очень долго и достигло небывалых размеров.

Курсы промышленных акций в США падали с небольшими перерывами с сентября 1929 г. по июль 1932 г., т. е. в течение 34 месяцев, и за это время они снизились на 87,4%.

Такого большого падения курсов бумаг фондовой бирже ещё никогда не приходилось переживать. А это значит, что вызванное падением курсов ценных бумаг перераспределение собственности, достигло небывалых размеров.

В августе 1929 г. общая курсовая стоимость зарегистрированных на Нью-йоркской фондовой бирже ценных бумаг (акций и облигаций) была равна 136,4 млрд. долл., а к июню 1932 г. она упала до 53 млрд. долл. Таким образом, курсовые потери на фондовой бирже за время кризиса составили свыше 80 млрд. долл.

Этой цифрой нельзя, конечно, измерять потери (соответственно— барыши), понесённые в результате кризиса, так как много бумаг оставалось в одних и тех же руках как во время повышения курсов, так и во время их понижения. Поэтому потери, понесённые в результате биржевого краха, были меньше 80 млрд. долл. Но приведённая сумма даёт основание утверждать, что биржевой крах привёл к переходу многих миллиардов долларов из рук большого числа мелких, средних и менее крупных буржуа, а также известной части служащих в руки небольшого числа крупных и крупнейших капиталистов. Кризис 1929 г. привёл к огромнейшей централизации денежных капиталов, произведённой с помощью хитроумной биржевой игры, при которой обман и мошенничество возводятся в высшую добродетель.

В Англии курсы ценных бумаг начали падать в сентябре 1929 г. и достигли низшего своего уровня в июне 1932 г. Снижение курсов продолжалось 34 месяца. За это время курсы промышленных акций упали на 47,7%. В Германии падение курсов ценных бумаг началось уже в июле 1928 г. Это падение продолжалось до апреля 1932 г., оно происходило, стало быть, в течение 46 месяцев. За это время курсы акций понизились на 63,7%.

Во Франции падение курсов ценных бумаг началось в феврале 1929 г. и продолжалось до мая 1932 г. За это время курсы акций на Парижской бирже упали на 59,9%.

Велико было падение курсов ценных бумаг и в других странах. За время кризиса индекс курсов акций упал в Бельгии на 80,3%, в Швеции — на 71,6, в Норвегии — на 73,7, в Голландии — на 80,9% и т. д.

Кризис сопровождался огромным числом банкротств. В Англии за три года, 1930—1932 гг., обанкротилось свыше 20 тыс. предприятий с общей суммой пассивов в 48 млн. ф. ст. В Германии за эти же годы произошло около 71 тыс. банкротств.

Особенно велик был рост банкротств в США. За 1930— 1932 гг., т. е. за три года, обанкротилось 86,5 тыс. торгово-промышленных предприятий с общей суммой пассивов в 2,3 млрд. долл. За эти же три года обанкротилось 5 тыс. банков с общей массой депозитов в 3,2 млрд. долл. В 1933 г. в результате банковской катастрофы закрылось 4 тыс. банков с депозитами в 3,6 млрд. долл. Таким образом, кризис 1929 г. привёл к банкротству свыше 9 тыс. банков с депозитами около 7 млрд. долл. Само собой разумеется, что жертвами этих банкротств были мелкие и средние вкладчики. Крупные капиталисты, хорошо осведомлённые в делах, успевали до краха изымать свои вклады.

Для кризиса 1929 г. характерны не только банкротства отдельных (капиталистов и их объединений — акционерных обществ, но и банкротства буржуазных государств. Фактически прекратились платежи по военным и межсоюзническим долгам.

Кроме того, ряд государств полностью или частично прекратил платежи по долгам, не связанным с войной. До 31 декабря 1933 г. не менее 30 государств прекратили полностью или частично платежи по государственным и муниципальным долгам.

Одной из отличительных особенностей кризиса 1929 г. является то, что он привёл к краху валют, к их обесценению, и притом весьма значительному.

Обесценение валют всегда было уделом малоразвитых капиталистических стран. Кризис 1929 г. не пощадил и крупнейшие капиталистические страны.

Обесценение валют обычно отмечалось лишь в отдельных странах, так что обесцененная или обесценивающаяся валюта составляла исключение. Кризис же 1929 г. привёл ко всеобщему отходу от золотого стандарта: ни одна капиталистическая страна не могла сохранить курс своей валюты под ударами кризиса.

Обесценение валют происходило с самого начала экономического кризиса. Уже в 1929 г. началось обесценение валют Испании, Ирана, Уругвая и Аргентины. В 1930 г. жертвами кризиса становятся валюты Бразилии, Боливии, Австралии, Новой Зеландии, Перу. 1931 год особенно богат валютными крахами. В середине года рушатся валюты Венесуэлы и Мексики, в сентябре происходит отход от золотого стандарта Англии, за которым следует обесценение валют Индии, Британской Малайи, Дании, Швеции, Канады, Австралии, Сальвадора, Финляндии, Португалии, Японии. В 1932 г. к странам обесценивающейся валюты присоединяются Коста-Рика, Греция, Чили, Эквадор, Сиам, Югославия. С самого начала 1933 г. рушатся { валюты Южно-Африканского Союза, Колумбии; в марте 1933 г. отходят от золотого стандарта США, за ними следуют Никарагуа, Эстония. В 1934 г. начинают обесцениваться валюты Чехословакии, Италии. В 1935 г. происходит обесценение валют Бельгии, Люксембурга, Данцига, Румынии. Наконец, в 1936 г. обесцениваются валюты Франции, Голландии и Швейцарии. К этому списку необходимо прибавить также Германию — она формально не отошла от золотого стандарта, но её валюта на мировом рынке начала обесцениваться с 1931 г.

К концу 1936 г. обесценены были все капиталистические валюты: английский фунт стерлингов — на 40,4%, американский доллар — на 40,9, шведская крона — на 44,2, японская иена — на 66,2% и т. д.

Всеобщность обесценения валют объясняется тем, что кризис 1929 г. был всеобщим. То обстоятельство, что обесценение валют охватило все капиталистические страны, доказывает, что причины этого обесценения были не случайны, что оно определялось не особыми условиями отдельных стран, а условиями, общими для всех стран. Обесценение было обусловлено тем, что все капиталистические страны переживали такой продолжительный и глубокий кризис, какого капиталистический мир ещё никогда не испытывал, что этот кризис развивался на базе общего кризиса капитализма, в обстановке обострившихся империалистических противоречий.

Кризисы всегда тяжело обрушиваются на широкие народные массы. Но никогда ранее бедствия трудящихся не были столь велики, как во время кризиса 1929—1933 гг. Кризис привёл к большим сокращениям заработной платы занятых рабочих и огромному росту безработицы.

Так, например, в США, согласно публикуемым индексам занятости и общей суммы выплачиваемой заработной платы, занятость в обрабатывающей промышленности сократилась с 1929 по 1933 г. на 39%, общая же сумма выплаченной заработной платы уменьшилась на 58%. Таким образом, средняя заработная плата занятых рабочих сократилась на 30%. В отдельных отраслях промышленности сокращение было ещё большим. Так, в металлургической промышленности при сокращении числа рабочих на 48,1% общая сумма выплаченной заработной платы уменьшилась на 73%. Стало быть, средняя заработная плата занятых рабочих сократилась на 48%.

Во время кризиса 1929—1933 гг. безработица достигла громадных размеров. По официальным, заведомо преуменьшенным данным, общее количество безработных в 1932 г. составляло в 32 странах 26 млн. человек, а в 1933 г. число безработных увеличилось до 30 млн. человек.

В США, по имеющимся преуменьшенным данным, в 1933 г. безработицей было охвачено 14 млн. человек. Процент безработных членов профсоюзов, входящих в состав АФТ, объединяющей по преимуществу квалифицированных рабочих, поднялся с 12% в 1929 г. до 32% в 1932 г. Кроме того, 21% членов профсоюзов были частично безработными.

В Англии процент безработных среди застрахованных, стало быть наиболее квалифицированных, рабочих был очень велик и до кризиса, но кризис увеличил безработицу более чем в два раза: в 1929 г. безработицей было охвачено 10,4% застрахованных рабочих, а в 1932 г.— 22,1%. Во Франции число безработных, получающих пособия, увеличилось с 0,9 тыс. в 1929 г. до 426 тыс. в 1935 г. В Германии в 1932 г. полностью безработных было 43,8% членов профсоюзов (в 1928—8,4%).

Во время кризиса миллионные массы безработных блуждали по улицам городов в тщетных поисках работы. Кризис, продолжавшийся очень долго, обрёк десятки миллионов человек на нищету и голод.

Теоретический анализ и рассмотрение конкретного материала дают возможность охарактеризовать происшедшую в период первого этапа общего кризиса капитализма деформацию циклов и изменений как хода кризисов, так и их проявлений следующим образом.

Во-первых, кризисы становятся более продолжительными, а фазы оживления более короткими.

Во-вторых, кризисы становятся более острыми и интенсивными, а предшествующие кризисам фазы оживления более слабыми.

В-третьих, кризисы становятся более разрушительными, особенно мучительными и разорительными для народных масс.

В-четвёртых, кризисы приводят к нарушению устойчивости денежных систем, к всеобщему распространению инфляции.

Наконец, в-пятых, возникает депрессия особого рода, не ведущая к подъёму и расцвету, т. .е. из цикла выпадает фаза подъёма.

Вторая мировая война привела к дальнейшему углублению общего кризиса капитализма. В период второй мировой войны, особенно после отпадения от капиталистического мира ряда стран Европы и Азии, начался второй этап общего кризиса капитализма.

Те черты, которыми характеризовался общий кризис капитализма до второй мировой войны, получили дальнейшее развитие. Кроме того, появился ряд новых черт.

Развитие старых и возникновение новых черт общего кризиса капитализма не может не отразиться на процессе воспроизводства. Общие закономерности капиталистического воспроизводства действуют, конечно, полностью, но новые экономические условия, создавшиеся во время и после второй мировой войны, вызывают некоторые изменения как в ходе цикла, так и в каждой его фазе. Необходимо поэтому хотя бы вкратце охарактеризовать основные черты послевоенного капитализма.

Наиболее существенной и важнейшей чертой общего кризиса капитализма является, как известно, раскол мира на две противоположные общественные системы — социалистическую и капиталистическую. После второй мировой войны в результате поражения фашизма, роста революционного движения и свержения в ряде государств власти капиталистов и помещиков произошли большие изменения в соотношении двух систем. До войны социалистическая система была представлена только Советским Союзом. После второй мировой войны круг социалистических и демократических стран значительно расширился, соответственно сузился круг капиталистических государств.

В Восточной и Юго-Восточной Европе образовался ряд государств народной демократии: Албания, Болгария, Венгрия, Польша, Румыния, Чехословакия.

В Азии от оков империализма освободился Китай. Вступив на путь строительства социалистического общества, он быстро развивает свои производительные силы. Китай из отсталой, полуколониальной страны превратился в великую независимую державу. Образовались Корейская Народно-Демократическая Республика и Демократическая Республика Вьетнам.

В Центральной Европе образовалась Германская Демократическая Республика, успешно развивающая свои производительные силы и планомерно создающая основы социализма.

Могучему лагерю мира и демократии, возглавляемому Советским Союзом, непрерывно развивающемуся и крепнущему, противостоит суженный и ослабленный империалистический, антидемократический лагерь, возглавляемый США.

О том, какие изменения произошли в соотношении сил лагеря социализма и лагеря капитализма, можно судить по следующему. До второй мировой войны население лагеря социализма составляло 8% населения всего мира. Уже в 1949 г. удельный вес населения социалистических и демократических стран в общем населении всего мира увеличился до 33,3%. В настоящее время из капиталистического рабства вырвалось 900 млн. человек — более трети всего населения земного шара. Соответственно сократился удельный вес населения капиталистических стран.

Могучий демократический лагерь спаян общностью интересов. Связи между государствами — участниками этого лагеря складываются на основе дружественного сотрудничества. Демократическим странам чужды стремления к захватам, к покорению других государств. Экономика этих стран развивается быстро и непрерывно, без кризисов и безработицы, в этих странах происходит систематическое повышение уровня жизни населения.

Противостоящий демократическому лагерю империалистический, антидемократический лагерь раздирается острейшими противоречиями между входящими в его состав государствами.

Внешнее «единство» империалистического лагеря, основанное на насилии, не может скрыть противоречий, оОопрясмых борьбой за сырьевые ресурсы, рынки сбыта и сферы приложения капиталов.

Различие основных экономических законов предопределяет различие темпов развития социалистического и капиталистического хозяйства. В странах лагеря демократии и социализма основным экономическим законом является обеспечение максимального удовлетворения материальных и культурных потребностей всего общества путём непрерывного роста и совершенствования производства на базе высшей техники, что создаёт условия для наиболее высоких темпов развития производительных сил.

В капиталистических же странах, основным экономическим законом которых является обеспечение максимальных капиталистических прибылей, темпы роста производительных сил совершенно ничтожны, причём прирост производства происходит в основном за счёт отраслей, связанных с войной и подготовкой к войне, следовательно, за счёт производства орудий уничтожения. Расширение производства, приносящее монополиям огромные прибыли, происходит при крайнем обездоливании широких масс населения, абсолютном и относительном обнищании рабочего класса.

Насколько незначителен рост промышленного производства в капиталистических странах, свидетельствуют следующие данные. После войны, т. е. с 1946 по 1953 г., объём промышленной продукции как в США, так и в Англии увеличился менее чем на 50%.

В Советском Союзе, наиболее пострадавшем во время войны, с 1946 по 1953 г. объём промышленной продукции увеличился в несколько раз.

Велики темпы роста промышленного производства в странах народной демократии. По сравнению с довоенным уровнем промышленное производство в 1953 г. увеличилось в Болгарии более чем в 4 раза, в Венгрии — в 3,5 раза, в Польше — в 3,6 раза, в Румынии — почти в 3 раза, в Чехословакии — больше чем вдвое.

Важнейшим экономическим результатом второй мировой войны явился распад единого мирового рынка на два параллельных, противостоящих друг другу рынка — демократический и капиталистический.

Так же, как социализм коренным образом отличается от капитализма, мировой демократический рынок резко отличается от капиталистического.

На демократическом рынке торговля ведётся на основе равноправия сторон, взаимной выгоды и братской взаимопомощи.

На капиталистическом же мировом рынке торговля ведётся на основе господства и подчинения, ожесточённой конкуренции, стремления каждого участника получать максимальные барыши, вытесняя и разоряя конкурентов, с применением различных форм обмана и насилия, экономического понуждения и внеэкономического принуждения.

Демократический и капиталистический рынки развиваются различно. Образовавшийся после второй мировой войны демократический рынок вследствие непрерывного роста производства, постоянно повышающегося уровня жизни широких масс населения всё более расширяется. С 1948 по 1952 г. товарооборот между участниками демократического рынка увеличился более чем в три раза.

На капиталистическом же мировом рынке вследствие растущего обездоливаиия широких масс населения, отпадения ряда колоний, роста народно-освободительной борьбы колоний и зависимых стран, сокращения торговли со странами демократического лагеря и т. д. увеличение внешней торговли происходит главным образом за счёт экспорта предметов вооружения. Торговля товарами, удовлетворяющими потребности гражданского населения, обнаруживает тенденцию к сокращению.

Мировой капиталистический рынок не только обнаруживает тенденцию к сокращению, особенно в отношении товаров, удовлетворяющих нужды гражданского населения, но и, раздираемый внутренними противоречиями, обострённой конкурентной борьбой, ослабляется и дезорганизуется. Это ослабление и дезорганизация усиливаются агрессивной политикой американского империализма, стремящегося к мировому господству. Так называемая «помощь», оказываемая США разным капиталистическим странам, ведёт к упадку их экономики, задержке их развития. В качестве примера можно привести положение, создавшееся во Франции.

Жак Дюкло, выступая на XIII съезде Французской коммунистической партии, подчеркнул, что, начиная с 1947 г., политика американских империалистов направлена на разрушение экономических основ национальной независимости Франции. В результате экономического порабощения Франции американскими монополиями добыча угля во Франции из года в год сокращается. После 1947 г. в стране было закрыто 75 шахт, а число рабочих в угольной промышленности упало с 338 тыс. человек до 238 тыс. Только в угольных бассейнах Па-де-Кале и Нор предусматривается в соответствии с «планом Шумана» сократить число шахт со 115 в 1946 г. до 73 в 1956 г. Такие же меры намечены в Центральном и Южном угольных бассейнах Франции.

Проводя политику дискриминации по отношению к странам демократического лагеря, империалисты США принуждают другие капиталистические страны к максимальному ограничению их торговли с СССР, с Китаем и другими странами народной демократии. В результате этой дискриминации товарооборот капиталистических стран с демократическими государствами значительно сократился. В 1951 г. товарооборот США с демократическими странами по сравнению с 1937 г. сократился в 10 раз, Англии — в 6 раз, Франции — более чем в 4 раза.

Эта дискриминация ещё более усиливает дезорганизацию экономики капиталистических стран, обостряет внутрикапиталистические противоречия, усиливает конкуренцию на капиталистическом рынке.

«Американский империализм,— говорил т. Маленков на XIX съезде партии,— выступает ныне не только как международный эксплуататор и поработитель народов, но и как сила, дезорганизующая экономику остальных капиталистических стран. Используя ослабление своих конкурентов, монополистический капитал США после войны захватил значительную долю мирового капиталистического рынка. Он разрушает исторически сложившиеся многосторонние экономические связи между капиталистическими странами, заменяя их односторонними связями этих стран с США. Форсируя свой экспорт путём самого бесстыдного демпинга и одновременно ограждая свой внутренний рынок от ввоза иностранных товаров, ввиду чего американский народ задыхается от высоких цен, американские монополии всё больше расстраивают мировой, капиталистический рынок. Американский империализм лишает западноевропейские страны возможности получать продовольственные товары на прежних рынках в Восточной Европе, в то время как страны Западной Европы всегда вывозили туда большое количество промышленных товаров в обмен на продовольствие и сырьё» ^[75].

Следует заметить, что в последние годы усиливается стремление капиталистов различных стран, в том числе Англии, к расширению экономических связей с СССР и странами народной демократии. Это стремление ещё более усиливается в связи с нарастанием экономического кризиса.

В первый период общего кризиса капитализма устои империализма в колониях и зависимых странах оказались подорванными. После второй мировой войны происходит уже распад колониальной системы империализма. Едва ли нужно доказывать, что освобождение колоний и зависимых стран от оков империализма, борьба за независимость ведут к ослаблению капиталистической системы в целом, к сокращению реализации избытка товаров капиталистических стран.

В послевоенных условиях чрезвычайно усилилось действие закона неравномерного развития капитализма. Американские империалисты использовали войну для получения огромных барышей, значительно увеличили промышленное производство США.

В то время как другие участвовавшие в войне капиталистические государства ослабли в результате войны, США, не подвергавшиеся воздушным бомбардировкам и активно вступившие в войну только на последнем её этапе, значительно усилили своё значение как в общем промышленном производстве, так и во внешней торговле капиталистических стран. Однако соотношение сил капиталистических государств всё время меняется, что является свидетельством отсутствия хотя бы относительной стабильности.

Послевоенный период характеризуется огромным напряжением в международных отношениях, вызываемым и усиливаемым стремлением американских империалистов к мировому господству. Американские империалисты стремятся превратить другие, даже крупные капиталистические страны в своих сателлитов, стремятся подорвать их суверенитет и независимость. В последнее время благодаря усилиям миролюбивых народов напряжённость в международных отношениях несколько ослабла, однако продолжает оставаться значительной. Ясно, конечно, что напряжение в международных отношениях не может не оказывать воздействия на процесс воспроизводства.

Существенными чертами общего кризиса капитализма являются недогрузка предприятий и наличие постоянной массовой безработицы. Эти черты на втором этапе общего кризиса капитализма выступили ещё резче.

В США степень использования производственных мощностей постоянно изменяется. Но даже в 1952 г., когда объём производства был очень большим, производственная мощность во всей обрабатывающей промышленности использовалась не более чем на 60—70%. В Италии в 1952 г. в гражданском машиностроении было использовано не более 40% производственной мощности. Во Франции производственная мощность промышленности используется всего лишь на 70%.

Безработица в капиталистических странах достигает огромных размеров. За период с 1946 по 1954 г. среднегодовое число полностью безработных в США, согласно официальным, значительно преуменьшенным данным, никогда не спускалось ниже 1,5 млн. человек, а в некоторые годы доходило до 3,4 млн. человек.

Во Франции число безработных непрерывно растёт. В 1954 г. безработных насчитывалось не менее 600 тыс.

Послевоенный капитализм характеризуется усилением обнищания рабочего класса. Во всех капиталистических странах монополии с помощью лидеров правых социалистов и реакционных лидеров профсоюзов стремятся «замораживать», т. е. сохранять неизменным, уровень денежной заработной платы, тогда как стоимость жизни систематически повышается. В результате упорной борьбы рабочих капиталисты иногда вынуждены повышать номинальную заработную плату, но это увеличение всегда отстаёт от роста цен на предметы массового потребления.

Реальная заработная плата рабочих и доходы мелких и средних производителей неуклонно падают.

В США, согласно официальным данным, индекс выплачиваемой заработной платы с 1944 по 1952 г. вырос на 32%. Цены же на потребительские товары повысились на 51%. Следовательно, сумма реальной заработной платы уменьшилась на 13%. При этом надо иметь в виду, что данные о росте цен на потребительские товары официальной статистикой сильно занижены; при исчислении же индекса выплаченной заработной платы принимается во внимание не только заработная плата рабочих, но и жалование служащих, в том числе высокооплачиваемых. Поэтому приведённая выше цифра — 13% — должна быть увеличена по крайней мере в полтора раза, т. е. следует считать, что падение реальной заработной платы равно по меньшей мере 20%.

Если учесть ещё сильно возросшее налоговое обложение рабочих и огромные размеры безработицы, то станет очевидным, что размер реальных доходов, приходившихся в среднем на одну рабочую семью, сократился с 1944 по 1952 г. на 25—30%.

Во Франции реальная заработная плата рабочих значительно сократилась по сравнению с уровнем 1937 г. Насколько усилилось обнищание рабочих во Франции, можно судить и по тому, что доля рабочих в национальном доходе упала с 45% в 1938 г. до 40% в 1948 г. и 30% в 1952 г.

Послевоенный капитализм характеризуется огромным усилением государственно-монополистических тенденций. Государственный аппарат целиком и полностью подчинён горстке крупнейших господствующих монополий.

Государственный бюджет превратился в орудие экспроприации посредством налоговой системы огромной часта доходов широких масс населения, присваиваемых монополиями путём продажи государству по высоким ценам предметов вооружения и военного снаряжения, получения субсидий и т. д.

Послевоенное экономическое положение характеризуется, таким образом, рядом особенностей, которые не могут не отразиться на процессе капиталистического воспроизводства, на течении и характере циклов и кризисов.

К этим особенностям относятся: углубляющийся раскол мира на две системы — капиталистическую и социалистическую, развивающиеся по различным экономическим законам; сужение сферы капиталистической эксплуатации и расширение сферы социализма; рост национально-освободительной борьбы колоний, распад колониальной системы в целом; острые противоречия внутри империалистического, антидемократического лагеря и общность интересов, связывающих страны демократического лагеря; замедленный рост производства в капиталистических странах и бурный рост производства в социалистических и демократических странах; распад единого всеохватывающего мирового рынка и раскол его на два противостоящих друг другу рынка. На процесс капиталистического воспроизводства оказывают влияние растущая недогрузка предприятий, наличие огромной безработицы, разорение широких масс трудящихся, рост абсолютного и относительного обнищания рабочих и полное подчинение государства небольшой горстке монополистов, финансовых магнатов.

Все эти черты послевоенного капитализма, как и каждая из них в отдельности, будучи выражением углубления общего кризиса капитализма, являются показателями и в ю же время важнейшими факторами крайнего обострения основного противоречия капитализма — противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения результатов производства — и всех проявлений этого противоречия.

Перечисленные выше черты послевоенного капитализма являются дальнейшим развитием процессов, обозначившихся ранее, на первом этапе общего кризиса капитализма. Соответственно получили дальнейшее развитие изменения процесса воспроизводства, происшедшие на первом этапе общего кризиса капитализма.

До сих пор были охарактеризованы только общие изменения в экономике капитализма. Однако послевоенный капитализм обладает ещё рядом черт, оказывающих большое воздействие на процесс воспроизводства, предопределяющих своеобразие как хода цикла, так и отдельных его фаз.

Речь идёт о военно-инфляционных факторах, требующих специального рассмотрения.

Характернейшей чертой второго этапа общего кризиса капитализма является милитаризация экономики империалистических стран, приспособление хозяйства к нуждам войны, использование для этой цели значительной части материальных и людских ресурсов, что не может, конечно, не оказывать большого воздействия на процесс воспроизводства.

Если на первом этапе общего кризиса капитализма милитаризация экономики осуществлялась частично, не постоянно и не во всех капиталистических странах, то для второго его этапа характерна тенденция постоянной милитаризации хозяйства во всех империалистических странах.

Степень милитаризации экономики не всегда одинакова; милитаризация временами ослабевает, временами усиливается, но всегда сохраняется. Со времени второй мировой войны экономика капиталистических стран развивается как экономика милитаризированная.

Военный характер экономики обусловлен всей политической и экономической обстановкой второго этапа общего кризиса капитализма.

В частности, следует отметать следующие непосредственные причины милитаризации экономики капиталистических стран.

Во-первых, милитаризация экономики вызывается стремлением господствующих классов империалистических государств сломить силой оружия разрастающуюся национально-освободительную борьбу колоний и зависимых стран; агрессивной политикой монополий США, стремящихся к мировому господству, и, что имеет особо важное значение, подготовкой империалистических государств к третьей мировой войне.

Во-вторых, милитаризация и гонка вооружений обеспечивают монополиям максимальные барыши.

В третьих, перевод хозяйства на военные рельсы империалисты склонны рассматривать как эффективное средство предотвращения кризисов перепроизводства. Господствующие монополии и их идеологи хотят уверить народы, что милитаризация экономики может обеспечить чуть ли не вечное «процветание». Эти уверения являются обычной ложью прислужников монополистического капитала, к которой они прибегают для того, чтобы обмануть широкие народные массы, ослабить борьбу народов за мир, против ведущихся колониальных войн, против подготовки к мировой войне.

В действительности же милитаризация экономики не только не предотвращает кризисы, но и способствует созданию предпосылок кризисов перепроизводства, а временное «процветание», создаваемое милитаризацией экономики, весьма своеобразно: прибыли монополий возрастают до громадных размеров, а положение широких трудящихся масс резко ухудшается.

О степени милитаризации экономики можно судить по размерам военных расходов.

В США перед второй мировой войной прямые военные расходы федерального правительства составляли небольшую часть всех бюджетных расходов. За три бюджетных года (1937/38, 1938/39, 1939/40) ^[76] прямые военные расходы были равны 3,6 млрд. долл., а все расходы бюджета — 25,1 млрд. долл. Прямые военные расходы составляли, таким образом, 14% всех расходов.

С 1940/41 бюджетного года прямые военные расходы начали резко возрастать и в 1944/45 бюджетном году были доведены до 84,6 млрд. долл. при всех расходах в 98,7 млрд. долл. Следовательно, в 1944/45 г. прямые военные расходы составляли 86% всех расходов федерального бюджета.

В первые послевоенные годы военные расходы были значительно сокращены, но с середины 1950 г. вновь начали возрастать. За 1950/51, 1951/52 и 1952/53 бюджетные годы все расходы федерального правительства США составили 183,5 млрд. долл., из них прямые военные — 116,4 млрд. долл., т. е. 63% всех бюджетных расходов.

При этом надо иметь в виду, что кроме прямых имеется много косвенных военных расходов, а также скрытых в так называемых мирных статьях расходной части бюджета. По самым минимальным подсчётам, с середины 1950 до середины 1953 г. (т. е. за три бюджетных года) косвенные военные расходы составили не менее 30 млрд. долл. Таким образом, можно считать, что в последние годы преобладающую часть — более 75% всех бюджетных расходов составляли военные расходы.

В Англии в 1938/39 бюджетном году ^[77], стало быть, до войны, все бюджетные расходы были равны 1 105,9 млн. ф. ст., из них прямые военные расходы — 382,5 млн. ф. ст. С начала войны как все расходы, так и военные начали быстро увеличиваться. Максимальных размеров расходы достигли в 1944/45 бюджетном году, когда они составили 6 086,4 млн. ф. ст., в том числе прямые военные — 5 125,0 млн. ф. ст.

После окончания войны военные расходы в течение нескольких лет уменьшались, но с 1950 г. вновь начали увеличиваться. В 1951/52 г. все бюджетные расходы равны были 4 703,9 млн. ф. ст., из них прямые военные— 1 358,0 млн. ф. ст. В 1952/53 г. бюджетные расходы достигли 5 007,0 млн. ф. ст., а прямые военные — 1 548,7 млн. ф. ст.

При этом надо иметь в виду, что, как и в США, огромные суммы военных расходов скрыты в других статьях расходной части бюджета.

Велики военные расходы и других империалистических государств.

Страны, входящие в агрессивный Северо-атлантический блок, увеличили свои прямые военные ассигнования с 18,5 млрд. долл. в 1949 г. до 65,5 млрд. долл. в 1953 г.

Милитаризация экономики приводит к большим изменениям в структуре общественного производства. В огромной мере увеличивается продукция отраслей хозяйства, обслуживающих военные нужды, в которых производятся как вооружение, так и средства производства, используемые для производства предметов военного снаряжения.

Максимальное использование средств производства и рабочей силы для производства военного снаряжения создаёт тенденцию к сокращению производства предметов личного потребления; если же последнее увеличивается, то в значительно меньшей мере, чем производство отраслей, обслуживающих военные нужды.

Таким образом, удельный вес I подразделения возрастает, а удельный вес II подразделения падает.

Милитаризация экономики приводит к установлению новых специфических соотношений между разными отраслями хозяйства, которые для нормального хода воспроизводства являются диспропорциями; милитаризация экономики приводит к усилению и без того свойственных капиталистическому воспроизводству диспропорций.

Перевод хозяйства на военные рельсы означает использование огромной массы как материальных, так и людских ресурсов для непроизводительных целей, расточительство производительных сил. Масса материальных ресурсов изымается из процесса воспроизводства и либо уничтожается на полях сражения, либо накапливается в виде военных запасов.

Не менее 20—25% национального дохода используется непосредственно для целей войны.

Огромная масса людей, привлекаемых в армию и в разрастающийся полицейский и государственный аппарат, отвлекается от производительной работы.

Подготовка к войне и война приводят к огромному увеличению спроса на предметы вооружения и соответственно спроса на средства производства, используемые для производства вооружения, за счёт сокращения платёжеспособного спроса широких масс населения на предметы личного потребления.

Милитаризация экономики, обеспечивающая увеличение прибылей монополий, выполняющих государственные заказы, ускоряет процесс централизации капитала, ведёт к разорению мелких, средних и менее крупных предприятий, что, с одной стороны, усиливает общественный характер производства, а с другой — ведёт к резкому росту обнищания рабочего класса. Всё это неизбежно обостряет основное противоречие капитализма.

Таковы некоторые результаты милитаризации экономики, оказывающие воздействие на процесс воспроизводства.

Существенной и характерной чертой послевоенной экономики капиталистических стран является всеобщее распространение инфляции.

Первая мировая война, как известно, привела к краху золотого стандарта и обесценению валют капиталистических стран.

Денежными реформами 20-х годов была достигнута на короткое время относительная стабилизация капиталистических валют. Кризис 1929—1933 гг. потряс до основания денежные системы почти всех капиталистических стран, не исключая США и Англии.

С тех пор общим правилом стало господство бумажноденежного обращения. С начала второй мировой войны, для финансирования которой выпускались огромные государственные займы, и использовалась в больших размерах эмиссия неразменных на золото бумажноденежных знаков (банкнот), инфляции непрерывно разрастается.

В США с 1937 до 1953 г. государственный долг увеличился с 37,3 млрд. долл. до 275,2 млрд. долл. В Англии внутренний (стерлинговый) государственный долг увеличился за те же годы с 7 млрд. ф. ст. до 23,9 млрд. ф. ст.

Масса денег, циркулирующих в обращении в США с конца 1937 до конца 1953 г., увеличилась с 5,6 млрд. долл. до 27,8 млрд. долл. За то же время циркулирующая денежная масса в Англии возросла с 0,46 млрд. ф. ст. до I, 53 млрд. ф. ст.

Покупательная способность всех капиталистических валют падает. Покупательная способность американскою доллара (в оптовых ценах) упала с 1937 по 1953 г. на 49%, английского фунта стерлингов — на 66%, французского франка — на 96,4% и т. д. В ценах на предметы продовольствия покупательная способность капиталистических валют упала ещё больше.

Отсутствие стабильности валют создаёт возможность использовать их в межимпериалистической борьбе. Англия использует отсутствие стабильности валют как средство давления на колониальные страны, усилении их эксплуатации и овладения их материальными ресурсами. США особенно интенсивно используют «долларовую дипломатию» для оказания давления на различные капиталистические страны, в том числе на Англию.

Отсутствие стабильности валют ведёт к изменению соотносительных курсов валют, что подрывает и без того слабую устойчивость международных платёжных отношений и является дополнительным фактором усиления дезорганизации мирового капиталистического рынка, вызываемой, как уже указывалось, всей совокупностью отношений внутри капиталистического мира.

После войны были организованы финансовые учреждения (Международный валютный фонд, Международный банк реконструкции и развития), которые якобы должны были способствовать установлению хотя бы относительной устойчивости в сфере денежного обращения и международных расчётов. В действительности же эти учреждения оказались в руках американских монополий, использующих их в своих интересах. Все эти финансовые учреждения не только не содействуют установлению устойчивости валютных отношений, но, пожалуй, ещё более её ослабляют.

Особенно следует подчеркнуть следующее.

Обесценение валют, падение их покупательной силы является весьма действенным методом усиления эксплуатации рабочих, понижения реальной заработной платы. Инфляция способствует росту абсолютного и относительного обнищания рабочих, разорению мелких и средних собственников. В то же время она содействует увеличению капиталистических прибылей. Пониженный платёжеспособный, спрос широких масс населения сокращает возможности реализации и вместе с тем усиливает хаос в процессе обращения.

Как известно, при инфляции цены на различные товары повышаются неравномерно. Вследствие этого происходит перераспределение капиталов между различными отраслями хозяйства, что ведёт к нарушению условий воспроизводства, умножает и усиливает диспропорции.

Таковы общие проявления инфляционного процесса.

В связи с милитаризацией экономики, обеспечивающей монополиям максимальные прибыли, в связи с особыми методами финансирования милитаризации произошли большие изменения в кредитной сфере. Значительная часть банковских ресурсов используется для финансирования государственного бюджета. В 1945 г. инвестиции банков США в государственные ценные бумаги составляли 52% государственного долга, размещённого вне публичноправовых учреждений. В 1953 г. эта доля несколько сократилась, но всё же осталась очень большой — 46 %.

До сих пор почти половину общей суммы ссуд и инвестиций банков составляют инвестиции в облигации государственных займов.

Таким образом создалась тесная связь банковского кредита с кредитом государственным.

В то же время непосредственное кредитование промышленности невелико. Промышленные монополии, имеющие огромные денежные накопления, мало пользуются банковским кредитом. Из общей суммы ссуд и инвестиций банков — членов Федеральной резервной системы в 1953 г. на долю коммерческих ссуд, т. е. ссуд, предоставляемых промышленности, приходилось только 20%.

Связь банковского кредита с кредитом государственным усиливает инфляционный процесс. Изменения банковских операций, огромные инвестиции в облигации государственных займов и малые размеры кредитования промышленности не могут не отразиться на отдельных фазах цикла, как фазе оживления, так и фазе кризиса.

Необходимо подчеркнуть, что, подобно милитаризации, инфляция является постоянной чертой послевоенного капитализма.

Экономика капиталистических стран на втором этапе общего кризиса капитализма является милитаризированной и инфляционной, или, иначе, военно-инфляционной экономикой. Послевоенный капитализм характеризуется наличием постоянно действующих военно-инфляционных факторов, оказывающих большое воздействие как на ход цикла, так и на отдельные его фазы.

Общее воздействие военно-инфляционных факторов на процесс воспроизводства двояко. С одной стороны, военно-инфляционные факторы вызывают общий рост производства за счёт огромного увеличения военного производства. Сосредоточивая в своих руках различными способами (увеличением налогового обложения, государственными займами, ростом денежных эмиссий) огромные средства, государство предъявляет расширенный спрос на предметы военного производства. Этот спрос увеличивается в основном за счёт сокращения платёжеспособного спроса населения, однако инфляционные методы аккумуляции финансовых ресурсов создают временно дополнительный платёжный спрос государства, вследствие чего возрастает и общий платёжеспособный спрос. Финансирование военного производства ведёт к изменению структуры временно расширяющегося общего платёжеспособного спроса.

Не следует преувеличивать стимулирующее воздействие военно-инфляционных факторов на расширение производства, но было бы большой ошибкой его преуменьшать. Причём надо иметь в виду, что действие этих факторов не является периодическим; оно то усиливается, то ослабляется, но происходит постоянно.

Следовательно, военно-инфляционные факторы, хотя не всегда с одинаковой интенсивностью, вызывают тенденцию к росту производства, стимулируют специфическое хозяйственное оживление.

Но, с другой стороны, милитаризация экономики, как и неизбежно сопровождающая её инфляция, ведёт, как было выше указано, к установлению новых отношений между различными отраслями хозяйства, и эти соотношения по сути дела усиливают и умножают свойственные капиталистическому воспроизводству диспропорции.

Милитаризация экономики неизбежно связана с ростом государственных бюджетов, огромным увеличением налогов, вся тяжесть которых ложится на широкие трудящиеся массы населения. По имеющимся оценкам, в США налогами в настоящее время изымается у рабочих до одной трети их заработной платы. Инфляционный рост цен, особенно на предметы личного потребления населения, ведёт к сокращению реальной заработной платы и общих доходов трудящихся. Милитаризация экономики и инфляция создают тенденцию к сокращению платёжеспособного спроса широких масс населения. Таким образом, военно-инфляционные факторы чрезвычайно обостряют противоречие между производственными возможностями и платёжеспособным спросом.

Ранее было показано, что все общие политические и экономические условия, характерные для второго этапа общего кризиса капитализма, обостряют противоречия процесса капиталистического воспроизводства. Военно-инфляционные факторы способствуют ещё большему их обострению.

Стимулируя общий рост продукции за счёт увеличения производства орудий уничтожения, стало быть, за счёт непроизводительного использования материальных и людских ресурсов, вызывая своеобразное хозяйственное оживление, военно-инфляционные факторы вместе с тем обостряют свойственные капиталистическому воспроизводству противоречия, способствуют назреванию предпосылок кризиса перепроизводства.

Военно-инфляционные факторы поэтому отнюдь не отменяют циклическую форму движения капиталистического воспроизводства, как утверждают буржуазные апологеты, а, наоборот, способствуют созданию предпосылок кризисов и усиливают их остроту. Общие закономерности капиталистического воспроизводства остаются неизменными.

Вместе с тем охарактеризованные выше черты общего кризиса капитализма предопределяют ряд особенностей процесса воспроизводства.

Но прежде чем перейти к определению этих особенностей, следует рассмотреть конкретные факты, характеризующие процесс воспроизводства после войны.

Процесс воспроизводства не может протекать совершенно одинаково во всех капиталистических странах. В каждой стране имеются специфические, только ей свойственные условия, влияющие на процесс воспроизводства. Особенно велики различия в отдельных капиталистических странах в настоящее время, когда закон неравномерного развития капитализма действует с большой силой, когда на процесс воспроизводства сильно воздействуют политические факторы, когда внутриимпериалистические противоречия весьма велики, когда классовые противоречия внутри отдельных капиталистических стран достигают исключительно большой остроты.

Однако в процессе воспроизводства во всех капиталистических странах проявляются некоторые общие специфические черты.

Для характеристики особенностей процесса воспроизводства на втором этапе общего кризиса капитализма можно ограничиться одной страной, где эти особенности проявляются наиболее отчётливо. В дальнейшем подвергаются краткому анализу данные по США, промышленное производство которых составляет около половины всего промышленного производства капиталистического мира и течение цикла в которых оказывает огромное воздействие на цикл во всём капиталистическом мире.

Наиболее общим показателем динамики воспроизводства является движение объёма промышленного производства.

Индекс физического объёма промышленного производства в США изменялся следующим образом (1947— 1949= 100):

Индекс физического объёма промышленной продукции США в 1940—1954 гг. ^[78] (1947—1949 гг. = 100)

Как видно из приведённой таблицы и диаграммы, максимальный уровень промышленной продукции, превысивший уровень производства в I квартале 1940 г. на 111%, был достигнут в США в IV квартале 1943 г. Затем началось вначале медленное, а с III квартала 1945 г. быстрое сокращение производства, продолжавшееся до I квартала 1946 г. В сравнении с максимальным уровнем в последнем квартале 1943 г. промышленное производство сократилось на 36,6%.

Со II квартала 1946 г. начался рост промышленного производства. В 1948—1949 гг. промышленность США подвергается ударам экономического кризиса. В 1950 г. вновь начался рост промышленного производства. В середине же 1953 г. уровень промышленной продукции США начинает падать.

Движение промышленного производства США эа рассматриваемый период характеризуется, таким образом, постоянным чередованием взлётов кривой и её падений. Это движение определяется общими закономерностями капиталистического воспроизводства, действующими в специфических условиях второго этапа общего кризиса капитализма, в частности, при наличии и действии военно-инфляционных факторов.

Период с начала 1940 г. до последнего квартала 1943 г. является типичным военным «подъёмом», при котором решающим, основным, стимулирующим рост производства фактором является интенсивный перевод хозяйства на военные рельсы.

В американской статистике мы не находим данных, характеризующих раздельно движения первого подразделения общественного производства, т. е. движения производства средств производства, и движения второго подразделения общественного производства, т. е. производства предметов потребления; нет также раздельной характеристики военного производства и мирного. Для определения того, за счёт какого производства происходит рост общего объёма! производства, приходится пользоваться косвенными показателями.

Американская статистика делит всё производство на два вида: производство предметов длительного пользования и производство предметов недлительного пользования. Это деление не совпадает с делением всего производства на производство средств производства и производство предметов потребления.

Однако всё же производство предметов длительного пользования в основном состоит из производства средств производства и производства военного снаряжения, а производство предметов недлительного пользования состоит главным образом из производства предметов потребления.

В дальнейшем мы будем пользоваться данными о производстве предметов длительного и недлительного пользования для характеристики движения первого и второго подразделений общественного производства, равно как и для характеристики динамики военного и мирного производства. Само собой разумеется, что при таком использовании американских материалов даётся не точная характеристика процессов, но всё же приблизительно верное о них представление.

Как уже указывалось, общий объём промышленного производства с I квартала 1940 г. до последнего квартала 1943 г. увеличился на 111 %. При этом производство предметов длительного пользования увеличилось на 198%, а производство предметов недлительного пользования — на 59%. О неравномерности роста отраслей производства, обслуживающих преимущественно военные нужды, и отраслей производства, обслуживающих так называемые мирные потребности, можно судить ещё по следующим данным: за рассматриваемый период времени продукция машиностроения увеличилась на 269%, а продукция текстильной промышленности — всего на 33%, кожи и кожевенных изделий — на 3%.

Приведённые данные, убедительно иллюстрируя однобокость развития экономики во время войны, вместе с тем показывают растущее углубление диспропорций между военным и мирным производством, причём эти диспропорции достигли такой степени интенсивности, что неминуемо требовалось хотя бы временное их уравнивание, временное ослабление. Вместе с тем диспропорции в гражданском производстве, между производством предметов гражданского потребления и платёжеспособным спросом широких масс населения, ее достигали ещё той интенсивности, когда неумолимо требуется их уравнивание.

Это обстоятельство сказалось и следующем году, когда началось падение общего обьёма производства, продолжавшееся с I квартала 1941 г. до I квартала 1946 г.

Несмотря на то, что как раз в 11)44 и 1945 гг. прямые военные расходы достигли максимальных размеров (в 1942/43 бюджетном году они равны были 70,3 млрд. долл., в 1943/44 бюджетном голу — 83,8 млрд. долл., в 1944/45 бюджетном году — 84,0 млрд. долл.), общий объём производства упал.

За время с IV квартала 1943 г. до I квартала 1946 г. общий объём промышленного производства, как уже указывалось, сократился на 36,6%. Из приведённой выше таблицы видно, что сначала происходило довольно медленное снижение, затем со второй половины 1945 г., т. е. с окончанием войны в Европе, падение производства резко усилилось.

В каких же условиях происходило сокращение производства? В какой мере участвовали в этом снижении первое и второе подразделения общественного производства?

За неимением прямых данных для ответа на поставленные вопросы приходится пользоваться косвенными, дающими далека не точное, но всё же более или менее верное представление о совершавшихся в сфере промышленного производства процессах.

За рассматриваемые годы, т. е. с IV квартала 1943 г. до I квартала 1946 г., когда общий объём промышленного производства упал на! 36,6%, производство предметов длительного пользования сократилось на 56,9%, а производство предметов недлительного пользования — всего на 12,4%.

О большом различии в степени сокращения производства в отраслях промышленности свидетельствуют и данные, относящиеся к производству отдельных товаров.

С 1943 по 1946 г. выплавка чугуна и стали сократилась на 50,2%, продукция машиностроения — на 55,4%.

Продукция же текстиля, кож и кожевенных изделий совсем не сократилась, даже несколько увеличилась.

Рассматриваемый период (с IV квартала 1943 г. по I квартал 1946 г.) был реакцией на экономику военных лет. Сокращение производства в эти годы отличалось от сокращения производства в фазах кризиса; обычно во время кризисов происходит сокращение производства в обоих подразделениях общественного производства— как в первом подразделении, в производстве средств производства, так и во втором подразделении, в производстве предметов потребления. В анализируемый нами период сильное сокращение произошло только в отраслях первого подразделения общественного производства, в основном обслуживающих военные нужды.

Сокращение производства в 1944 и 1945 гг. и отчасти в 1946 г. способствовало выравниванию и во всяком случае ослаблению усилившихся во время войны диспропорций (однобокое развитие экономики), что создавало условия для последующего увеличения промышленной продукции.

Со второго квартала 1946 г. до конца 1948 г. происходил непрерывный рост промышленной продукции. За это время промышленное производство увеличилось на 26,5%.

Для этого периода характерно ослабление милитаризации экономики, о чём можно судить по резкому сокращению прямых военных расходов федерального правительства. С 84,6 млрд. долл. в 1944/45 бюджетном году расходы уменьшились до 14,4 млрд. долл. в 1946/47 г. и 11,7 млрд. долл. в 1947/48 г.

Основой роста продукции в 1946—1948 гг. являлось свойственное фазам депрессии и оживления восстановление и обновление основного капитала. До 1946 г. частные капиталовложения в новое строительство и оборудование оставались небольшими (в 1945 г. они были равны 8,7 млрд. долл.). С 1946 г. они начинают стремительно возрастать. Так, в 1946 г. частные капиталовложения поднялись до 14,9 млрд. долл., в 1947 г.— до 20,6 млрд. долл., а в 1948 г. достигли 22,1 млрд. долл.

Рост капитального строительства и увеличение промышленной продукции сами по себе должны были увеличить платёжеспособный спрос как на средства производства, так е на предметы потребления. О росте спроса на предметы потребления можно судить по увеличению оборотов внутренней торговли. Согласно официальным данным, розничная торговля в 1948 г. превысила розничную торговлю 1945 г. на 66,7%.

Немалую роль сыграло возрастание потребительского кредита, в частности продажи в рассрочку. Во время войны размеры потребительского кредита снижались и, например, в конце 1944 г. равны были 5,1 млрд. долл., из них продажа в рассрочку — 2,2 млрд. долл.; в конце 1945 г. размеры потребительского кредита немного увеличились — до 5,7 млрд. долл., из них продажа в рассрочку составила 2,5 млрд. долл.

С 1946 г. размеры потребительского кредита резко возрастают.

Таким образом, спрос на предметы личного потребления осуществлялся в известной мере за счёт будущих доходов.

Наконец, некоторое значение имел и рост внешней торговли. Экспорт (в текущих ценах) из США как в 1945, так и в 1946 г. оценивался примерно в 10 млрд. долл. В 1947 г. он увеличился до 14,4 млрд. долл., а в 1948 г. составил 12,7 млрд. долл.

Но охарактеризованные ранее общие социально-экономические условия второго этапа общего кризиса капитализма обусловили крайнее обострение противоречий воспроизводственного процесса, усилили быстрое накопление диспропорций, особенно между возраставшими производственными возможностями (результат большого капитального строительства) и низким платёжеспособным спросом населения. Всё это привело к тому, что в 1948 г. явно обозначился экономический кризис. Согласно официальным данным, в течение одного года промышленное производство снизилось на 8—10%. Однако более тщательные подсчёты показывают, что общий объём промышленного производства упал более чем на 20%. С конца 1949 г. начинается рост промышленной продукции, продолжавшийся до середины 1953 г.

Этот рост в основном был предопределён общими закономерностями капиталистического воспроизводства, теми обстоятельствами, которые определяют циклическую форму развития этого воспроизводства. Но огромную роль играли в эти годы военно-инфляционные факторы, усиление милитаризации экономики, вызванное военной интервенцией США в Корее.

О том, что в эти годы немалое значение имела милитаризация экономики, свидетельствует стремительный рост прямых военных расходов федерального правительства США.

Как было указано, эти расходы составляли в 1947/48 бюджетном году 11,7 млрд. долл., в 1948/49 бюджетном году они увеличились до 12,9 млрд. долл. Затем началось резкое их увеличение: в 1949/50 бюджетном году прямые военные расходы составили 13,0 млрд. долл., в 1950/51 бюджетном году — 22,3 млрд. долл., в 1951/52 бюджетном году — 43,8 млрд. долл. и в 1952/53 бюджетном году —50,3 млрд. долл.

Эти годы сопровождались дальнейшим ростом капитального строительства. В 1949 г. размеры частных капиталовложений в новое строительство и оборудование составляли 19,3 млрд. долл.; они увеличились в 1950 г. до 20?6 млрд. долл. и в 1951 г.— до 25,6 млрд. долл., в 1952 г.— до 26,5 млрд. долл. и в 1953 г.—до 28,4 млрд. долл.

Оживление стимулировалось также дальнейшим ростом потребительского кредита, следовательно, питалось отчасти будущими доходами потребителей.

Рост потребительского кредита был таков:

Общий объём промышленного производства во II квартале 1953 г. превысил объём производства III квартала 1949 г. на 43,2%.

Но вместе с увеличением промышленного производства обострялись все противоречия процесса воспроизводства, особенно противоречие между производственными возможностями и платёжеспособным спросом, предопределившим неизбежность экономического кризиса, который начался в середине 1953 г.

В 1950—1953 гг. в США происходило специфическое оживление, на котором отразились общие закономерности капиталистического воспроизводства.

Но вместе с тем процесс воспроизводства и ход цикла подверглись воздействию как общих, свойственных второму этапу общего кризиса капитализма политических и экономических условий, так и военно-инфляционных факторов, что не могло не предопределить ряд особенностей процесса воспроизводства.

Для того чтобы определить эти особенности, остановимся более подробно на периоде оживления 1950—1953 гг.

Буржуазные экономисты квалифицируют этот период как процветание, создаваемое милитаризацией экономики, которое может длиться чуть ли не бесконечно. В милитаризации экономики монополии стремятся найти путь к вечному процветанию.

Однако анализ этого так называемою «процветания» обнаруживает, что военно-инфляционное оживление ни в коем случае не является процветанием и оно неминуемо должно закончиться крахом.

Сравним это «процветание» с обычной фазой циклического оживления и подъёма.

Подъём обычно характеризуется общим ростом продукции, ростом производства во всех отраслях промышленности. В этом отношении рассматриваемый период сходен с обычным подъёмом. С осени 1949 г. до II квартала 1953 г. физический объём промышленной продукции, как уже указывалось, увеличился на 43,2%. При этом увеличилась продукция всех отраслей промышленности, однако чрезвычайно неравномерно. В то время как производство предметов длительного пользования выросло на 71%, производство предметов недлительного пользования увеличилось только на 26%.

Всегда фазы оживления и подъёма характеризуются неравномерностью роста отдельных отраслей, но эта неравномерность обычно не столь велика. В фазе оживления 1950—1953 гг. продукция предметов длительного пользования увеличилась более чем в два раза по сравнению с увеличением производства предметов недлительного пользования.

Об исключительно большой, не обычной для фаз оживления, неравномерности свидетельствуют и данные, относящиеся к отдельным товарам.

За рассматриваемые годы продукция машиностроения увеличилась на 75%, текстиля — на 5%, кожи и кожаных изделий — на 11%.

Период с конца 1949 г. до середины 1953 г. характеризуется, подобно обычному подъёму, ростом как всей продукции промышленности, так и отдельных её отраслей, но отличается исключительно большой неравномерностью роста отдельных отраслей промышленности. В 1950— 1953 гг. произошли резкие изменения в структуре промышленности, в соотношении отдельных её отраслей.

Обычно фазы оживления и подъёма характеризуются увеличением капиталистических прибылей. В этом отношении период 1950—1953 гг. сходен с обычной фазой подъёма. Однако особенностью рассматриваемого периода следует считать исключительно большие размеры капиталистических прибылей, превысившие размеры высоких прибылей, полученных во время войны.

Следовательно, прибыли корпораций в 1950—1953 гг. превысили размеры прибылей в 1941 —1944 гг. (годы войны) почти в два раза (на 90%).

Если даже учесть падение покупательной силы денег, повышение товарных цен, то и в этом случае придётся констатировать чрезвычайные размеры капиталистических прибылей, превышающие размеры прибылей военных лет. Индекс оптовых цен с 1941—1944 гг. до 1950—1953 гг. повысился примерно на 70%. Внося эту поправку, получаем, что прибыли корпораций в рассматриваемый период превысили прибыли за время второй мировой войны примерно на 12%.

Особенностью военно-инфляционного оживления, таким образом, являются исключительно высокие размеры капиталистических прибылей.

Обычно во время циклическою подъёма преобладающая масса материальных и людских ресурсов используется производительно. Такое использование питает оживление и подъём.

В 1950.—1953 гг. огромная часть продукции, не менее 25—30% национального дохода, использовалась для военных целей.

Это значит, что огромная масса производимых материальных ценностей изымалась из процесса воспроизводства и больше к нему не возвращалась. Милитаризация экономики, военно-инфляционные факторы (а эти факторы в 1950—1953 гг. играли большую роль), с одной стороны, стимулировали) рост производства, а с другой — способствовали огромному расточительству производительных сил. Это является весьма существенной особенностью оживления 1950—1953 гг.

Обычно во время оживления и подъёма улучшается положение мелких, средних и менее крупных предприятий. Во время же оживления 1950—1953 гг. происходило огромное разорение этих предприятий. Число банкротств было чрезвычайно велико, значительно превосходя число банкротств в прежние годы. В 1944—1947 гг. всего обанкротилось 6,6 тыс. предприятий, а в 1950—1953 гг.— 33,7 тыс. предприятий. Надо заметить, что в число обанкротившихся не входят предприятия, поглощённые крупными предприятиями. Поэтому приведённые данные преуменьшают процесс разорения и исчезновения мелких предприятий.

Обычно периоды, предшествующие кризисам, характеризуются огромной кредитной экспансией, перекредитованием промышленности. Это перекредитование форсирует оживление, задерживает взрыв кризиса, но в то же время предопределяет обострение экономического кризиса и неизбежность кредитного кризиса.

Но в 1950—1953 гг., как уже указывалось, кредитование банками промышленности было невелико. Расширение банковских кредитов было вызвано огромным участием банков в покрытии государственных займов. Кредитная экспансия выразилась в увеличении финансирования государственного долга. Произошло перекредитование не промышленности, а государственного бюджета.

Это обстоятельство не может не отразиться на ходе кризиса, начавшегося в середине 1953 г., на времени и формах взрыва кредитного кризиса.

Наконец, наиболее существенной особенностью военно-инфляционного оживления 1950—1953 гг. является ухудшение положения рабочих, как результат падения реальной заработной платы, роста интенсивности труда и увеличения безработицы.

Выше были приведены данные, характеризующие большое падение реальной заработной платы рабочих в течение 1944—1952 гг. Американская интервенция в Корее привела к ещё большему падению реальной заработной платы рабочих США. Об ухудшении положения рабочих свидетельствуют данные о сокращении потребления. Потребление мяса на душу населения с 1947 по 1952 г. сократилось на 8,4%, молока и сливок с 1945 по 1952 г.— на 7,4%, свежих овощей с 1946 по 1952 г. — на 11,4% ^[79]. Таково сокращение потребления в среднем на душу, считая всё население США. Сокращение потребления рабочих, конечно, гораздо более велико, чем это вытекает из приведённых выше данных.

Буржуазия и высокооплачиваемая часть служащих не уменьшили потребления продуктов питания. Следовательно, если отнести общее сокращение потребления продуктов только на ту часть населения, которая сократила свой рацион, то процент падения будет значительно большим.

Наступление монополий на положение трудящихся проявляется в многообразных формах. Снижается реальная заработная плата, ухудшаются условия труда и жизни рабочих, растёт интенсивность труда.

О большой интенсивности труда рабочих можно судить по размерам несчастных случаев в производстве, достигших огромной величины.

В 1951 г. число погибших от несчастных случаев на производстве составляло 16 тыс., 2 100 тыс. рабочих получили увечья; в 1952 г. от несчастных случаев погибло 15 тыс. рабочих, получили увечья 2 031 тыс. рабочих. Таковы официальные, несомненно преуменьшенные данные.

Во время всего периода оживления в 1950—1953 гг. сохранялась большая безработица. Общее число полностью и частично безработных (включая безработных в сельском хозяйстве) в 1953 г., согласно официальным, преуменьшенным данным, равно было 14,3 млн. человек, что составляло больше 20% так называемого самодеятельного населения.

Ухудшение положения рабочих при усилении наступления монополий привело к обострению классовых противоречий, умножению классовых конфликтов.

Несмотря на проводимую реакционными лидерами профсоюзов предательскую политику классового мира, весь период сопровождался стачками с большим количеством участников. Стачечная борьба в этот период значительно превосходила стачечную борьбу довоенных лет.

В четырёхлетие 1936—1939 гг. происходило в среднем в год 3 074 стачки с 1 127 тыс. участников, терялось 17 313 тыс. человеко-дней. В четырёхлетие же 1949— 1952 гг. в среднем в год происходило 4 576 стачек, число участников было равно 2 800 тыс. человек и терялось 4-2 825 тыс. человеко-дней. Число стачек, таким образом, возросло по сравнению с довоенным периодом на 49%, число участников — на 148%, а число потерянных человеко-дней— на 147%.

Специфические условия второго этапа общего кризиса капитализма, включая наличие постоянно действующих военно-инфляционных факторов, не только воздействуют на общий ход цикла, но и создают особенности отдельных его фаз. Как видно из данной выше краткой характеристики оживления в 1950—1953 гг. в США, оно было кое в чём сходно с обычной циклической фазой оживления, но в то же время отличалось рядом особенностей: это оживление являлось «процветанием» для монополий и усилением нищеты для трудящихся.

Факты, следовательно, показывают, как лжива пропаганда ретивых буржуазных апологетов, рисующих фазу оживления, которую переживали США с конца 1949 г. по 1953 г., как «процветание», ведущее к повышению уровня жизни всего населения.

Так же лживо и второе апологетическое утверждение, что якобы посредством милитаризации экономики можно предотвратить экономический кризис перепроизводства.

Все те условия, которые способствовали оживлению экономики в 1950—1953 гг., в том числе и военно-инфляционные факторы, в своём развитии создавали предпосылки кризиса, подготовляли его взрыв.

Все эти условия стимулировали развитие экономики, но в то же время вызывали обострение противоречий капиталистического воспроизводства.

Военно-инфляционные факторы, всемерно форсируя расширение военной промышленности, содействовали увеличению общего объёма промышленного производства, но, создавая однобокое хозяйство, эти же факторы усиливали диспропорции, накапливали их и доводили их до такой интенсивности, что насильственное уравнивание их посредством кризиса стало необходимым, неминуемым.

Огромное капитальное строительство, игравшее большую роль в оживлении, означало вместе с тем рост производственных мощностей; одновременно происходившее ухудшение материального положения широких народных масс, рост абсолютного обнищания рабочего класса, огромная безработица создавали тенденции к сокращению платёжеспособного спроса; спрос не мог не отставать от роста производственных возможностей.

Одним из показателей этого отставания могут служить запасы в промышленности и торговле, стоимость которых возросла к октябрю 1953 г. до 82 млрд. долл., т. е. в 2—3 раза по сравнению с довоенным периодом, из них в промышленности — 47,1 млрд. долл., в оптовой торговле— 12 млрд. долл. и в розничной торговле — 22,7 млрд. долл. Противоречие между возросшими производственными возможностями и абсолютно и относительно сократившимся платёжеспособным спросом стало столь острым, что временное насильственное уравнивание его посредством кризиса оказалось необходимым, неминуемым.

Насколько велик стал избыток производственных мощностей, можно судить по степени их использования.

В своём докладе на конференции руководителей профсоюзов, входящих в состав Конгресса производственных профсоюзов, состоявшейся 11—12 мая 1954 г., председатель Конгресса Уолтер Рейтер говорил, что, согласно имеющимся у него данным, металлургическая промышленность использует всего 64—68% своих производственных мощностей, автомобильная — 70, вся тяжёлая промышленность— 70%. По данным американского института железа и стали, в чёрной металлургии используется не более 65—68% производственной мощности.

Все эти данные нисколько не преувеличены, скорее, наоборот, они дают преуменьшенные оценки использования производственных мощностей.

Противоречия процесса воспроизводства как проявления основного противоречия капиталистического способа производства — противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистический формой распределения результатов производства, постепенно накапливаясь и обостряясь, предопределили перелом в движении цикла: примерно с середины 1953 г. начинают развиваться кризисные явления.

Они проявляются в сокращении промышленного производства, в уменьшении новых заказов и сокращении невыполненных заказов в обрабатывающей промышленности, в сокращении числа занятых рабочих и росте безработицы.

В течение первого полугодия 1953 г. индекс промышленного производства (1947—1949 гг. = 100) поднимался в отдельные месяцы до 136—138; во второй половине года началось падение индекса, в апреле 1954 г. он равен был 123. Таким образом, промышленная продукция США сократилась на 10%. Сокращению подверглись все отрасли промышленности. Производство предметов длительною пользования сократилось на 13%, производство предметов недлительного пользования — на 7%. С I квартала 1953 г. по I квартал 1954 г. производство машиностроительной промышленности сократилось на 16%, текстильной — на 16, кожевенной — на 9%.

Фальсифицированные индексы буржуазной статистики преуменьшают глубину кризиса. В действительности сокращение промышленного производства более велико, о чём свидетельствуют конкретные данные по отдельным товарам. Так, например, максимальная добыча угля была достигнута в сентябре 1953 г., когда она равнялась 41,4 млн. тонн. В феврале же 1954 г. было добыто 28,8 млн. тонн. Таким образом, добыча угля сократилась на 30%. Максимальная выплавка стали в марте 1953 г. была равна 9,2 млн. тонн. В феврале 1954 г. было выплавлено стали 6,4 млн. тонн, т. е. на 30% меньше. Производство легковых автомобилей, достигшее в июле 1952 г. 599 тыс., упало в феврале 1954 г. до 447 тыс., т. е. на 25%. Железнодорожные перевозки в октябре 1953 г. составляли 4,02 млн. вагонов; в феврале 1954 г. они сократились до 2,46 млн. вагонов, т. е. на 39%.

Симптомом неизбежности дальнейшего сокращения продукции и признаком перепроизводства является сокращение размеров невыполненных заказов и уменьшение новых заказов в обрабатывающей промышленности. В 1952 г. новые заказы составляли в среднем в месяц 23,7 млрд. долл. Размеры этих заказов в мае 1953 г. повысились до 25,9 млрд. долл. Затем началось систематическое их снижение: в январе 1954 г. стоимость их равна была 20,7 млрд. долл.

Одновременно происходило уменьшение оставшихся невыполненными заказов. В конце 1952 г. невыполненных заказов было на 75,3 млрд. долл. С марта 1953 г. сумма этих заказов стала уменьшаться, и в конце января 1954 г. она составляла только 56,1 млрд. долл.

Таким образом, за короткий срок размеры новых заказов уменьшились на 20%, невыполненных заказов — на 26%.

Произошло сокращение занятости. В августе 1953 г. число занятых было 63,4 млн. человек, а в марте 1954 г. оно снизилось до 60,1 млн. человек. Следует учесть, что за это время сократилась рабочая неделя: в январе 1953 г. средняя продолжительность рабочей недели равна была 41 часу, а в феврале 1954 г. она составила 39,5 часа.

Индекс выплаченной заработной платы за один год, с марта 1953 г. по март 1954 г., упал больше чем на 10%. При этом, как уже указывалось, в индекс выплаченной заработной платы включено также и жалование служащих. Можно поэтому полагать, что реальная заработная плата рабочих (без служащих) сократилась, вероятно, не менее чем на 15—17%.

Довольно сильно возросла безработица. Среднегодовое число полностью и частично безработных увеличилось с 13,4 млн. человек в 1952 г. до 14,3 млн. человек в 1953 г. Число рабочих, которых официальная статистика причисляет к полностью безработным (а она это число сильно преуменьшает), составлявшее в конце 1952 г. 1,5 млн. человек, увеличилось к марту 1954 г. до 3,7 млн. человек. В действительности же в апреле 1954 г. число полностью безработных было не менее 6 млн. человек.

Таким образом, положение рабочих ещё более ухудшилось.

Одним из характерных проявлений кризиса является понижение товарных цен. Однако официальные индексы цен не показывают снижения, так как эти индексы фальсифицированы. Они исчислены на основе прейскурантных цен, но известно, что в настоящее время многие предприятия продают товары по ценам ниже прейскурантных. Некоторую роль, задерживающую снижение цен, играет инфляция. Кризисы обычно влекут понижение товарных цен, инфляция же влечёт их повышение. Цены, выраженные в обесцененной валюте, могут и не снижаться. Так было, например, во время кризиса 1929—1933 гг., когда, несмотря на обострение кризиса, цены, выраженные в бумажной валюте, не понижались. Такое положение создавалось развёртывавшейся тогда инфляцией. Современный кризис в США развивается в условиях инфляции, что может вызвать своеобразное, не совсем обычное для кризисов движение товарных цен.

Кризис в США развивается своеобразно, медленно и ещё не принял резких форм, в частности до сих пор не было кредитного кризиса.

Объясняется это различными обстоятельствами. Немалое значение имеет то, что кризис развёртывается в условиях усиленной милитаризации экономики. О последнем свидетельствует большой объём прямых военных расходов федерального правительства: по проекту бюджета на 1953/54 г. прямые военные расходы должны составить 48,7 млрд. долл., а в действительности эта сумма будет большей. И по проекту бюджета на 1954/55 г. предполагается, что прямые военные расходы составят 44,9 млрд. долл., т. е. 68% бюджета.

Но, кроме того, немалую роль играет охарактеризованное выше своеобразие предшествовавшей кризису фазы оживления.

Дальнейшее течение кризиса в большой мере будет определяться политической обстановкой, обострением или смягчением напряжённости в международных отношениях, увеличением или ослаблением политики дискриминации, проводимой империалистическими странами в отношении СССР, Китая, европейских стран народной демократии и т. д.

Но всё же можно поставить следующий вопрос. Возможен ли длительный перелом в движении цикла? Сможет ли рост внешней торговли, усиленный экспорт товаров остановить дальнейшее нарастание кризисных явлений? На это следует ответить отрицательно.

Экспорт товаров составляет небольшую часть продукции США. Кроме того, при данном состоянии внешних рынков, при усиливающейся конкуренции экспорт товаров не может настолько увеличиться, чтобы сколько-нибудь воздействовать на течение цикла.

Сможет ли рост капиталовложений приостановить развёртывание кризиса? Но уже сейчас противоречие между производственными возможностями и платёжеспособным спросом достигло крайней остроты. Всякое дальнейшее усиление капитального строительства должно приводить к ещё большему обострению этого противоречия. Поэтому если и возможно задержать путём капитального строительства нарастание кризисных явлений, то во всяком случае на короткий промежуток времени, причём рост строительства предопределит крайнюю остроту кризиса.

Но можно ли преодолеть нарастание кризисных явлений посредством ещё большего усиления милитаризации экономики? Этому средству, как известно-, монополии и различные учёные — буржуазные апологеты — придают особенно большое значение.

Усиление милитаризации экономики требует увеличения военных расходов. Бюджет же США уже сейчас чрезвычайно напряжён. Налоговое обложение достигло огромных размеров. До войны налогами! собиралось не более 5—6 млрд. долл. в год. Во время войны сумма налогов была увеличена и, например, в 1944/45 г. достигла 44,4 млрд. долл. В настоящее время сумма взимаемых налогов достигла огромных размеров: в 1952/53 г. — 54,9 млрд. долл., в 1953/54 г. (по проекту) — 57,1 млрд. долл. Можно увеличить доходы от налогов путём большего обложения богатых слоёв населения. Однако, как известно, правительство Эйзенхауэра проводит политику ослабления налогового обложения капиталистов; такое ослабление прокламируется буржуазными учёными как средство «стимулировать предпринимательство».

Рост военного бюджета неминуемо связан с ростом государственного долга, который уже в настоящее время достиг небывалой суммы в 275 млрд. долл. Можно, конечно, ещё увеличить государственный долг, но рост его неизбежно вызовет усиление инфляционного процесса (рост товарных цен). Усиление же инфляции уменьшает эффективность финансовых затрат и оказывает дезорганизующее воздействие на процесс воспроизводства.

Инфляция уже в настоящее время очень велика. Одним из показателей глубины инфляции может служить следующее. В последние годы в США увеличивается жилищное строительство, на которое затрачиваются огромные суммы — до 12 млрд. долл. в год. Нужда в жилищах в США исключительно велика, но едва ли столь же велик платёжеспособный спрос на жилища. Огромное увеличение капитального строительства и, в частности, жилищного строительства в известной мере является реакцией на инфляцию, своеобразным «бегством от денег», что обычно происходит только тогда, когда инфляция достигает огромных размеров.

Усиление милитаризации экономики, увеличение военных расходов, влекущие за собой углубление инфляционного процесса, могут задержать, ослабить нарастание кризисных явлений, но такая задержка едва ли может быть длительной.

Темпы нарастания кризисных явлений должны увеличиваться, и кризис неминуемо примет резкие формы, в частности неизбежен и кредитный кризис, который несколько сдерживается вследствие тесной связи банковского кредита с кредитом государственным, но который неминуемо перерастёт в кризис финансовой системы в целом. В других капиталистических странах не наблюдается ещё явных кризисных явлений, однако предпосылки кризиса назревают и здесь. Обострение кризиса в США послужит внешним толчком усиления предпосылок кризиса в других капиталистических странах и соответственно взрыва экономического кризиса перепроизводства.

Подводя итоги, следует подчеркнуть некоторые наиболее важные черты, которые вносит углубление общего кризиса капитализма на втором его этапе в процесс капиталистического воспроизводства.

1 . На втором этапе общего кризиса капитализма происходит ослабление устойчивости капиталистической экономики, как результат усиления раскола мира на две противоположные системы, распада мирового рынка, обострения внутриимпериалистических противоречий, крайней политической напряжённости в международных отношениях и т. д.

2 . Сокращение сферы капиталистической эксплуатации, распад колониальной системы империализма, ожесточённая конкуренция на сократившемся мировом капиталистическом рынке усиливают неравномерность развития капитализма), что ведёт к обострению противоречий капиталистического воспроизводства.

3 . Рост общей промышленной продукции в послевоенном капитализме происходит в основном и главным образом за счёт роста военной продукции. Гражданская продукция имеет тенденцию к сокращению. Образование двух параллельных, противостоящих друг другу мировых рынков, сокращение сферы приложения капиталов главных капиталистических стран (США, Англии, Франции) к мировым ресурсам приводят к тому, что рост производства в этих странах происходит на суженной базе. Циклическая же форма движения капиталистического воспроизводства, чередование фаз цикла, конечно, сохраняются и на втором этапе общего кризиса капитализма.

4 . Усиление капиталистической эксплуатации, сокращение заработной платы, увеличение постоянной массовой безработицы, обездоливание широких масс населения, рост абсолютного обнищания рабочего класса — всё это ведёт к сокращению платёжеспособного спроса населения, к обострению классовых противоречий и к усилению классовой борьбы.

5 . Все черты послевоенного капитализма в своей совокупности, как и каждая из них в отдельности, чрезвычайно обостряют свойственные капиталистическому воспроизводству противоречия, особенно между производственными возможностями и платёжеспособным спросом, что ведёт не только к постоянным нарушениям условий воспроизводства, но и к углублению этих нарушений и созданию трудностей для их выравнивания.

6 . Характерными чертами послевоенного капитализма являются усиление государственно-монополистических тенденций, милитаризация экономики и неминуемо связанная с нею инфляция. Милитаризация и инфляция временами ослабевают, временами усиливаются, но сохраняются постоянно. Военно-инфляционные факторы играют исключительно большую роль. Экономика послевоенного капитализма является экономикой милитаризированной. Воздействие военно-инфляционных факторов на процесс воспроизводства противоречиво. С одной стороны, милитаризация экономики, форсируя рост военной промышленности, вызывает общий рост производства со всеми вытекающими из него последствиями. Таким образом, милитаризация экономики, как и инфляция, усиливает действие тех циклических сил, которые вызывают рост продукции и общее экономическое оживление. Но, с другой стороны, военно-инфляционные факторы ведут к изменению структуры общественного производства (однобокое развитие экономики), углублению свойственных капиталистическому воспроизводству противоречий, усилению разорения мелких и средних слоёв и абсолютного обнищания рабочих, к сокращению платёжеспособного спроса населения. Таким образом, военно-инфляционные факторы усиливают действие тех циклических сил, которые предопределяют неизбежность кризиса перепроизводства.

7 . Все черты послевоенного капитализма, в частности военно-инфляционные факторы, предопределяют ряд особенностей процесса воспроизводства. Эти особенности обнаруживаются как в цикле, так и в отдельных его фазах.

На втором этапе общего кризиса капитализма также выпадает фаза действительного подъёма. Таким образом, деформация цикла, происшедшая уже на первом этапе общего кризиса капитализма, нисколько не ослаблена.

8 . Рядом особенностей отличаются и отдельные фазы цикла. В фазе оживления имеется ряд проявлений, обычно свойственных кризисам. В милитаризированной экономике фаза оживления, приносящая господствующим монополиям огромные прибыли, вследствие чего буржуазные апологеты квалифицируют её как «процветание», не только не приносит облегчения широким трудовым массам, но, наоборот, усиливает их бедствия, нищету.

9 . Некоторыми особенностями отличается и характер кризиса, предопределённый особенностями предшествовавшей кризису фазы оживления: с одной стороны, развёртывание кризиса происходит не столь катастрофично для капиталистов, с другой стороны, бедствия, приносимые кризисом широким массам трудящихся, чрезвычайно усиливаются. В этом же направлении действуют государственно-монополистические тенденции. Усилившаяся и усиливающаяся мощь господствующих монополий, подчиняющих себе государственный аппарат, поддерживаемых средствами государственного бюджета, даёт им возможность перелагать преобладающую часть кризисных убытков на широкие массы населения. Экономические кризисы перепроизводства на втором этапе общего кризиса капитализма по своим разрушительным результатам, по приносимым трудящимся бедствиям должны превзойти не только кризисы домонополистического капитализма, но и кризисы, разражавшиеся на первом этапе общего кризиса капитализма.

Явления экономической действительности, которые обозначили новый период в развитии капитализма, период общего кризиса мировой капиталистической системы, не могли оставаться незамеченными буржуазными экономистами. Как бы они ни усердствовали в защите интересов господствующих монополий, всё же невозможно замалчивать или отрицать необычайную остроту экономических кризисов и наличие хронической массовой безработицы.

Выполняя социальный заказ своих хозяев, буржуазные экономисты с величайшим усердием создают различные «теории», согласно которым как безработица, так и кризисы вызываются случайными обстоятельствами и могут быть уничтожены или во всяком случае значительно ослаблены и при сохранении существующей капиталистической системы.

В этих «теориях» мало нового и оригинального. Обычно повторяются старые, давно опровергнутые положения вульгарной политической экономии, но только несколько модернизированные, приспособленные к новым условиям.

Острота кризисов и наличие массовой безработицы не могли не способствовать распространению среди широких масс населения недовольства капиталистической системой хозяйства, росту революционных настроений. В то же время развивающиеся и преуспевающие Советский Союз и страны народной демократии самим фактом своего существования свидетельствуют о возможности такого общественного строя, при котором кризисов нет и быть не может, так же как и не может быть безработицы.

Раньше буржуазные теории служили средством оправдания и защиты капитализма свободной конкуренции и борьбы с социалистическими идеями. Современные же буржуазные теории служат средством защиты монополистического капитализма и средством борьбы не только с идеями социализма, но и с уже осуществлённым социализмом, с уже существующей, быстро и успешно развивающейся социалистической системой хозяйства.

В этвх условиях борьба буржуазной политической экономии против социализма становится всё более трудной. Полностью обнаруживается бессодержательность и ничтожество «научных» изысканий буржуазных экономистов.

Буржуазная политическая экономия всегда прибегала ко лжи и демагогии. Но теперь эта качества буржуазной «науки» многократно умножились.

Для того чтобы скрыть истинные задачи и сущность своих теоретических измышлений и иметь хоть какую-нибудь возможность оказывать влияние на широкие народные массы, современная буржуазная политическая экономия прибегает к утончённейшим методам демагогии и обмана, а в борьбе с социализмом — и к беззастенчивой лжи и клевете.

Буржуазная политическая экономия выдаёт себя за надклассовую науку, которая якобы имеет целью зашиту интересов веет общества, но болтовня об общих интересах, в изобилии заполняющая «научные трактаты» буржуазных экономистов, используемая для одурачивания читателей, не может скрыть как классовое содержание (защиту интересов монополий), так и крайнее ничтожество их теорий.

Одной из наиболее распространённых в буржуазной политической экономии является теория безработицы и кризисов английского экономиста Кейноа, нашедшая довольно много последователей во всех капиталистических странах.

Если отбросить псевдонаучные измышления, нарочито выраженные в многословных и весьма туманных схоластических рассуждениях, то сущность его теории окажется очень простой.

Согласно теории Кейнса, причиной безработицы и кризисов является недостаточность спроса на товары в сравнении с их предложением. Недостаточность же спроса вызывается психологией людей, не использующих всех своих доходов.

Недостаточность спроса на предметы потребления обусловлена излишней бережливостью. Недостаточность же спроса на средства производства объясняется отсутствием склонности капиталистов производить инвестиции. Таким образом, воспроизводятся несколько модернизированные старые теории недопотребления и перекапитализации.

Когда-то сторонники теории недопотребления объясняли недостаточность спроса на предметы потребления низким уровнем жизни широких масс населения, малыми их доходами. Но Кейнс и его последователи, говоря о недостаточности спроса на предметы потребления, имеют в виду не широкие массы населения. Они имеют в виду богатые классы населения, которые, по их мнению, слишком мало затрачивают для удовлетворения своих личных потребностей.

Соответственно одним из способов ликвидации недостаточности спроса на предметы личного потребления и, следовательно, уничтожения или ослабления кризисов и безработицы должно служить увеличение потребления имущих классов, отказ последних от бережливости.

Нетрудно понять, что эти лицемерные рассуждения об излишней бережливости богатых классов населения служат оправданием разгульной жизни финансовых плутократов; эти теории имеют целью внушить широким массам населения, страдающим от безработицы и кризисов, что они заинтересованы в том, чтобы богатые классы как можно больше роскошествовали. Только бесстыдным угодничеством перед имущими классами можно объяснить то, что такие пошлости преподносятся в качестве новейших достижений науки.

Но спрос на средства производства, утверждают апологеты современного монополистического капитала, также недостаточен. Капиталисты, по мнению Кейнса, не используют в надлежащей мере свои доходы для инвестиций, так как инвестиции невыгодны, ожидаемые доходы от них недостаточны, чтобы стимулировать предпринимательскую деятельность. Наиболее существенной причиной невыгодности инвестиций является, по утверждению Кейнса и его последователей, слишком высокая заработная плата.

Отсюда делается вывод, что для стимулирования инвестиций необходимо удерживать на низком уровне реальную заработную плату и вообще создать условия более усиленной эксплуатации рабочих, в частности посредством инфляции. Эта рекомендация делается в чрезвычайно замаскированной форме, но именно к этому сводятся все пространные, облечённые в квазинаучную форму рассуждения о стимулировании инвестиций.

Но всё же при всех условиях новые инвестиции рискованны. На этом основании кейнсианцы предлагают, чтобы государство приняло на себя риск, связанный с инвестициями, чтобы государство оказывало финансовую поддержку капиталистам за счёт бюджета, основные доходы которого слагаются из налогов, уплачиваемых трудящимися.

Таким образом, одним из средств борьбы с кризисами и безработицей открыто объявляется ограбление трудящихся и в первую очередь рабочих, и как наёмных рабочих и как налогоплательщиков. Едва ли нужно доказывать, что такого рода рассуждения являются сущей бессмыслицей. Пропаганда таких, с позволения сказать, теорий может быть объяснена только демагогической направленностью всех этих теорий, стремлением одурачить широкие массы населения, полным отсутствием возможности защищать современный гниющий, умирающий капитализм какими-либо действительно мало-мальски серьёзными аргументами.

Нет необходимости останавливаться на теории Кейнса более подробно. Данного краткого изложения некоторых из основных положений теории Кейнса вполне достаточно, чтобы раскрыть классовое её содержание, чтобы понять, что эта теория направлена на защиту капиталистических монополий, не заинтересованных в уничтожении безработицы и кризисов, а стремящихся лишь к получению максимальной прибыли.

Большой популярностью в буржуазной политической экономии пользуются «теории», согласно которым кризисы будто бы могут быть уничтожены или во всяком случае значительно ослаблены посредством государственного вмешательства в экономику, посредством усиления так называемого государственного регулирования, или, как иногда говорят буржуазные экономисты, посредством планирования народного хозяйства.

Методы апологетики капитализма не могут оставаться неизменными. В зависимости от общей обстановки они меняются. Когда в СССР ещё не применялись пятилетние планы развития народного хозяйства, буржуазные экономисты развивали теории невозможности планирования экономики и пророчествовали, что попытки планирования в СССР обречены на провал. Положение изменилось, когда планирование в Советском Союзе стало фактом, когда практика не только доказала возможность планирования, но и показала его блестящие результаты. В этих условиях говорить о невозможности планирования, как и отрицать его успехи, было бы слишком нелепо.

Буржуазные, в том числе правосоциалистические, экономисты меняют свою аргументацию. Они перестали отрицать возможность экономического планирования, но пытаются доказать, что планирование возможно не только в социалистическом, но и в капиталистическом хозяйстве. Большое распространение получают «теории» «планового капитализма». Планирование капиталистического хозяйства является, по мнению апологетов современного капитализма, средством избавления от кризисов и безработицы.

Предлагаемое буржуазными экономистами «планирование» весьма своеобразно. Эти экономисты постоянно подчёркивают, что предлагаемое ими планирование не должно ни в коей мере препятствовать частнокапиталистическому предпринимательству; наоборот, оно должно поддерживать и стимулировать частное предпринимательство. Таким образом, под планированием понимается нечто весьма далёкое от действительного планирования.

Многие буржуазные экономисты (Хансен, Сличтер и др.) договариваются даже до того, что будто бы уже в настоящее время большинство буржуазных стран не являются чисто капиталистическими, что в большинстве буржуазных государств уже теперь в наличии смешанная экономика: одновременно сосуществуют сферы частнокапиталистического хозяйства и сферы «планируемого», якобы социалистического хозяйства. В сферу социалистического, или «планируемого», хозяйства они включают предприятия, принадлежащие государству, муниципалитетам и т. д.

Едва ли нужно опровергать вздорные утверждения, что государственные или муниципальные предприятия в странах, где власть находится в руках капиталистов, являются социалистическими.

Впрочем, эти утверждения не новы. Они распространялись буржуазными апологетами в прошлом столетии, их вздорность была доказана ещё основоположниками марксизма.

Предлагаемое современными буржуазными экономистами «планирование» не является, конечно, действительным планированием. Действительное планирование несовместимо с капиталистическими производственными отношениями. В то время как социалистическое хозяйство не может быть непланируемым, капиталистическое хозяйство не может быть планируемым.

Планирование возможно только в хозяйстве, в котором нет антагонистических противоречий, где возникает и проявляет своё действие экономический закон планомерного развития. Там же, где существует частная собственность на средства производства, антагонистические противоречия неизбежны и возникновение экономического закона планомерного развития невозможно. В монополистическом капитализме, где средства производства сосредоточены в руках немногих монополий, антагонистические противоречия особенно обостряются. Планирование экономики исключается самим существом капиталистического способа производства.

Если рассмотреть законодательство буржуазных стран — США, Англии и других — по так называемому регулированию экономики, то нетрудно обнаружить, что оно направлено не на повышение благосостояния широких народных масс и вовсе не на уничтожение безработицы, а на создание условий, благоприятствующих частнокапиталистическому предпринимательству, на создание условий, которые способствуют усилению эксплуатации рабочих и гарантируют получение максимальной капиталистической прибыли.

Да иначе и быть не может, так как правительства современных буржуазных стран подчинены монополиям.

Болтовня буржуазных и реформистских экономистов о регулировании и «планировании» капиталистического хозяйства является не чем иным, как демагогией, имеющей целью сеять иллюзии среди широких масс населения, будто бы при капитализме можно избавиться от кризисов, и скрыть действительное использование буржуазного государства монополиями в своих корыстных интересах.

Среди рекомендуемых методов регулирования капиталистической экономики многие буржуазные апологеты особо выделяют финансовый метод, т. е. использование государственного бюджета и других финансовых учреждений. Такое использование является якобы наиболее эффективным методом уничтожения или значительного ослабления кризисов. Рекомендация такого метода регулирования обосновывается определённой теорией.

Как известно, в течение долгого времени в буржуазной политической экономии были распространены различные кредитно-монетарные теории кризисов. Сторонники этих теорий считают, что экономические кризисы вызываются недостатками кредитно-денежной системы, недостаточной её активностью. Они утверждают, что посредством различных мероприятий в сфере кредита и денежного обращения, посредством изменения ссудного процента, сокращения или расширения кредита и т. д. можно уничтожить циклическую форму движения капиталистического способа производства.

Эти теории в различных вариантах имели хождение с тех пор, как начали происходить экономические кризисы перепроизводства, и ещё Маркс жестоко высмеял эти теории и доказал их абсолютную беспочвенность. Как кризисы, разразившиеся в период домонополистического капитализма, так и кризисы эпохи империализма являются убедительнейшей демонстрацией никчёмности и пустоты кредитно-монетариых теорий. Но и до сих пор эти теории довольно популярны в буржуазной экономической науке.

Однако экономическая обстановка эпохи империализма, особенно периода общего кризиса капитализма, потребовала некоторого изменения этих теорий, приспособления их к интересам капиталистических монополий. В последнее время становятся особенно популярными в буржуазной науке теории, согласно которым промышленные кризисы и, в частности, денежные кризисы могут быть предотвращены с помощью бюджета и кредита. Появились новые варианты кредитно-монетарных теорий, которые можно назвать бюджетно-кредитными теориями.

По мнению сторонников этих теорий (Хансен, Моултон, Бакман и др.), кризисы вызываются разнообразными обстоятельствами, случайно возникающими в разных сферах экономики, и наиболее характерными проявлениями кризисов являются колебания размеров инвестиций. Уничтожение этих колебаний должно, по мнению буржуазных апологетов, привести к уничтожению кризисов.

Поэтому рекомендуется следующее. Когда с обнаружением признаков кризиса частные инвестиции сокращаются, на помощь должно выступить государство. Оно должно прежде всего оказать финансовую помощь капиталистам, находящимся под угрозой банкротства, для того чтобы уровень их прибылей не падал. Таким путём, по, мнению сторонников бюджетно-кредитных теорий, можно противодействовать «спаду конъюнктуры». Но кроме того, когда частное строительство начинает ввиду обнаруживающихся признаков кризиса сокращаться, государство должно развивать собственное строительство, что вызовет оживление в отраслях, обслуживающих это строительство. Таким путём можно, утверждают апологеты современного капитализма, противодействовать развёртыванию кризиса.

Для того чтобы государство могло оказать такую помощь монополистам, бюджет должен быть достаточно велик. Адепты бюджетно-кредитных теорий являются сторонниками больших бюджетов. Но доходы бюджетов капиталистических стран, как известно, слагаются в основном из налогов на трудящихся. Значит, рекомендация больших бюджетов является скрытой рекомендацией усиления налогов. Следовательно, согласно бюджетно-кредитным теориям, для предотвращения кризисов надо оказывать финансовую помощь монополиям за счёт налогового ограбления широких масс трудящихся.

Во время кризиса возможности изъятия средств у трудящихся посредством налогов сокращаются. Поэтому сторонники буржуазно-кредитных теорий рекомендуют усиливать налоговое обложение во время оживления.

Но налоговое обложение трудящихся имеет известные пределы, и даже больших, чрезмерных налогов может оказаться недостаточно. В этих случаях рекомендуется прибегать к государственному кредиту. Адепты бюджетно-кредитных теорий (Хансен, Хоррис, Моултон) являются сторонниками большого государственного долга; рост государственного долга они считают целесообразным, способствующим предотвращению кризисов.

Преодоление кризисов посредством бюджета является такой же бессмыслицей, такой же сказкой буржуазных экономистов, как и борьба с кризисами посредством различного рода кредитных мероприятий, которые рекомендовались кредитно-монетарными теориями.

Буржуазные апологеты исходят из того, что в кризисах обнаруживается недостаток капитала, который может быть устранён финансированием за счёт бюджета. В действительности же в кризисах обнаруживается не недостаток, а избыток, перепроизводство капиталов.

Апологеты капитализма исходят из того, что кризис является результатом недостатка спроса; но бюджетное финансирование означает финансирование за счёт налогов, изымаемых у трудящихся, а это, очевидно, не увеличивает, а сокращает спрос широких масс населения.

Буржуазные апологеты утверждают, что рост государственного долга, используемого для оказания помощи капиталистам, для стимулирования инвестиций, ведёт к увеличению спроса. Но погашение государственного долга и уплата процентов по этому долгу производятся в конечном счёте за счёт налогов. Стало быть, рост государственного долга, как бы последний ни был использован, ведёт к уменьшению платёжеспособного спроса населения.

Нетрудно вскрыть классовое содержание бюджетно-кредитных теорий. Защита интересов монополий, сохранение их прибылей на высоком уровне — таково их истинное содержание. Восхваление больших бюджетов имеет целью оправдать усиление налогового обложения трудящихся, чтобы гарантировать капиталистам неизменно высокую прибыль во всех фазах капиталистического цикла.

В настоящее время наиболее распространённой, особенно в США, является теория, согласно которой кризисы могут быть предотвращены переводом экономики на военные рельсы, милитаризацией экономики, войнами. Подлинная цель распространения этих теорий ясна. Они призваны оправдать военную агрессию империалистов, подготовку к третьей мировой войне, оправдать усиление эксплуатации рабочих и ограбление монополиями мелких собственников.

Данный краткий критический обзор современных буржуазных теорий кризисов показывает их лживость и порочность, их направленность на защиту интересов капиталистических монополий, на оправдание усиления капиталистической эксплуатации, ограбления широких масс населения, на оправдание империалистической агрессии, империалистических войн.

Современные буржуазные теории даже не пытаются определить действительные причины кризисов. Многочисленные авторы различных теорий кризисов всячески пытаются запутать дело, отойти от действительного исследования и доказать, что кризисы вызываются случайными обстоятельствами, следовательно, они не обязательны, что, сохраняя в неприкосновенности капиталистическую эксплуатацию, можно в то же время уничтожить кризисы.

Целью их «научных изысканий» является не ослабление кризисов, не сокращение увеличивающейся во время кризисов безработицы, не избавление трудящихся от нищеты и голода, а исключительно ослабление отрицательных результатов кризисов для крупных монополий: избавление этих монополий от издержек кризисов, сохранение и ещё большее увеличение прибылей.

Реакционность и убожество этих теорий предопределены тем, что в борьбе двух систем они стоят на стороне старой, отживающей капиталистической системы и направлены против новой, нарождающейся и расцветающей социалистической системы.