Теория предельной полезности была выдвинута почти одновременно в 70-х годах XIX в. в работах К. Менгера в Австрии (1871 г.), У. Джевонса в Англии (1871 г.) и Л. Вальраса в Швейцарии (1874 г.), хотя ни у одного из этих авторов сам термин «предельная полезность» не фигурировал. Последние два экономиста являются родоначальниками математического направления в буржуазной политической экономии, которое исторически связано с теорией полезности, возникло и развивалось определенное время в лоне этой теории.

Появление теории предельной полезности привело к усилению вульгарных сторон буржуазной политической экономии. В ней нашел свое завершение длительный этап разложения классической буржуазной политической экономии, причем радикальным образом — путем элиминирования из экономической науки анализа производства, отказа от признания за производством не только регулирующей, но и какой бы то ни было роли в определении стоимости. В лице австрийской школы субъективной полезности, занявшей доминирующее положение на рубеже XIX и XX вв., анализ абстрактных «законов» потребления и обмена вытеснил все исторические формы производства, обмена и распределения материальных благ.

Основные взгляды первых истолкователей теории предельной полезности в ее математическом варианте сводились к следующему.

Дальнейшая эволюция теории предельной полезности шла по ряду направлений. Происходило изменение точки зрения на измеримость полезности. В противоположность взглядам ранних представителей этой теории, веривших в возможность нахождения точной количественной меры измерения полезности и получивших название кардиналистов, в буржуазной политической экономии, начиная с работ В. Парето, все более утверждался взгляд, что точное измерение полезности как степени удовлетворения отдельных потребителей от приобретения товаров невозможно. В. Парето ввел понятие предпочтения одних благ по отношению к другим, не требующее знания меры предпочтения. Этот подход, известный как ординальная (порядковая) теория полезности, был доведен до завершающего итога в работах Дж. Хикса ^[12]. Теория полезности в конечном варианте предстала как теория кривых безразличия, согласно которой все потребители в состоянии определенным и единственным образом упорядочить свои предпочтения.

Изменилась терминология: понятие предельной полезности было заменено понятием предельной нормы заменяемости отдельных благ в потреблении. Особое внимание было обращено на построение функции предпочтений на основе информации, которую можно получить, наблюдая изменения в (поведении в процессе купли-продажи, т. е. на рынке. Основной вклад в этот вопрос внесла теория «выявленных предпочтений» П. Самуэльсона ^[13].

До последнего времени в буржуазной политической экономии преобладали взгляды ординалистов на измерение полезности. Но после распространения идей об измерении полезности в ситуациях, включающих вероятностные характеристики выбора в условиях неопределенности, впервые сформулированных в известной книге Дж. фон Неймана и О. Мортенштерна «Теория игр и экономическое поведение», ситуация изменилась. Новую теорию «вероятностной полезности» сближает с ординалистами предпосылка о возможности эмпирической проверки имеющихся упорядоченных предпочтений, а с кардиналистами — возможность построения функции полезности, определенной с точностью до линейного преобразования. Именно это отмечает Г. Саймон, утверждая, что «больше не стоит вопрос о кардинальной полезности в противоположность ординальной. Если может быть определена какая-нибудь шкала полезности, то дополнительная предпосылка о том, что она может быть охарактеризована в условиях неопределенности, гарантирует ее кардинальные свойства ^[14]. Ту же мысль высказывает и Р. Кюнне в работе, посвященной теории общего экономического равновесия ^[15].

Вторая отличительная черта эволюции теории предельной полезности связана с изменением сферы ее экономического толкования. «Сфера действия» этой теории заметно и существенно сузилась. Из теории, претендующей на всеобщее объяснение законов капиталистического производства (понимаемых как вечные законы хозяйствования), она становится прежде всего и главным образом теорией спроса. У Г. Волда ^[16], обобщающего целый ряд исследований в области спроса, идея кривых безразличия Парето рассматривается как теоретический фундамент эмпирических исследований в этом направлении.. Но в работах других экономистов эта ее роль подчеркивается менее заметно, вплоть до полного отрицания какой бы то ни было необходимости использовать ее в практических исследованиях спроса и прогнозировании ^[17]. В то же время теория предельной полезности получила специальное развитие в концепциях «экономики благосостояния», в частности в формулировках критерия сравнения ряда экономических альтернатив развития хозяйства, определяющего, улучшается или ухудшается положение членов общества при проведении той или иной экономической политики.

Теория предельной полезности как теория спроса призвана объяснить закономерности поведения отдельных потребителей на рынке предметов потребления. Более конкретно ее задача состоит в том, чтобы определить размер спроса на отдельные товары и вывести теоретически функцию спроса. В сжатом виде существо теории, как оно изложено в работах Дж. Хикса, Р. Аллена, П. Самуэльсона, Г. Волда, сводится к следующему. Рассматривается поведение некоторого абстрактного потребителя, которому свойственны два отличительных признака: фиксированная величина дохода для рассматриваемого (неопределенного) промежутка времени и система устойчивых «вкусовых привычек» или предпочтений по отношению к тому ассортименту предметов потребления, который предлагается ему на рынке по фиксированным ценам.

То, что можно назвать моделью «поведения потребителя», распадается на пять этапов: 1) упорядочение отношения потребителя к отдельным наборам предметов потребления; 2) построение на этой основе функции предпочтений или функции порядковой полезности; 3) собственно модель «поведения потребителя»; 4) построение функции спроса и определение ее вида; 5) выяснение того, как меняется спрос на отдельные предметы потребления при изменении цен на рынке и дохода потребителя.

Первый этап. Предполагается, что рынок предоставляет для продажи n товаров. Тогда любой набор этих товаров может быть описан вектором , компоненты которого (естественно, неотрицательные) показывают объем соответствующего предмета потребления в этом наборе в свойственных данному предмету единицах измерения (метры, граммы и т. п.). Каждый потребитель может осуществить желательный для него выбор из наборов отдельных товаров, причем он руководствуется при этом следующими четырьмя правилами поведения (аксиомы или постулаты поведения):

A) Больший набор всегда предпочитается меньшему. Из двух наборов и набор х¹ будет большим, если и

Б) В отношении каждых двух наборов X¹ и X² потребитель может однозначно определить, предпочитает ли он набор X¹ набору X² (, где — знак предпочтения), набор X² набору X¹ () или они для него равнозначны и ему безразлично, какой из них выбрать (, где — знак эквивалентности с точки зрения «вкусов» данного потребителя).

B) Эти решения потребителя непротиворечивы в следующем смысле: если для наборов X¹, X² и X³ имеют место и ( и ), то , т. е. имеет место транзитивность.

Г) Потребитель всегда выбирает наиболее предпочтительный набор из всех существующих, если таковой имеется.

Эти постулаты неоднократно подвергались критике и в отечественных и в зарубежных работах ^[18]. Очевидным из них является только постулат Г. Несмотря на кажущуюся и обычно признаваемую очевидность постулата А, он вызывает возражение, затрагивающее сущность теории «поведения потребителя». Действительно, в этом условии неявно заложено предположение об отсутствии или несущественности точек насыщения потребностей. Подобное допущение мотивируется тем, что существующая система цен и величина дохода не позволяет потребителям формировать свои вкусы в условиях полного удовлетворения потребностей в отдельных предметах потребления. Это не совсем точно по крайней мере в двух аспектах: во-первых, для большого круга потребностей существуют абсолютно неэластичные предметы потребления (спички, мыло и т. .п.); во-вторых, такой подход не отражает того влияния, которое оказывает на потребление не просто величина дохода, а некоторая качественная граница в его уровне. Ряд статистических проверок показал, что для лиц с высоким уровнем дохода потребление стабилизируется и незначительные изменения в доходе этих лиц не оказывают практически влияния на размер потребления. Другими словами, анализ структуры потребления для этих групп не может проводиться на базе тех же предпосылок, что и анализ потребления основной массы населения.

Другие два постулата, вообще говоря, — скорее приспособление к особенностям математического аппарата, чем отражение реальной действительности. Это не значит, что они совсем не отвечают действительности, просто они предъявляют к ней слишком жесткие требования. Постулат Б требует такого «самоанализа» ощущений и вкусов потребителей, которых реальные потребители, конечно, не проводят, хотя определенные грубые «наметки» предпочтений по более или менее обширным категориям предметов потребления, по-видимому, можно провести. Скажем, предпочтения «гурмана» и «модницы» будут, очевидно, различны даже при одинаковом уровне дохода. Но постулат требует большего, а именно определенного однозначного ответа по любой альтернативе (паре наборов), с которыми может столкнуться потребитель не только в реальной практике, но и в своей фантазии.

Относительно постулата В наиболее четко сформулированное возражение дано в работе Р. Льюса и X. Райфа «Игры и решения», где авторы отмечают: «Здесь дело заключается в том, что каждая «альтернатива» (выбор. — Б. С.) требует «ответов» по разным качественным признакам, и хотя каждый признак сам по себе транзитивен, их объединение может оказаться нетранзитивным» ^[19]. Очевидно, что, чем менее качественно различные наборы сводимы к сумме количественных характеристик, тем вероятнее, что их сравнение окажется нетранзитивным.

Второй этап. Предполагается, что проведенное на основе отмеченных постулатов сравнение между отдельными наборами товаров позволяет потребителю выделить равноценные наборы, которые для него одинаковы, в равной степени предпочтительны, т. е. выделить точки равной предпочтительности. Геометрическим местом этих точек будет поверхность безразличия (или кривая безразличия для двухмерного случая, если сравнение производится только по двум товарам). Функция порядковой полезности вводится как функция , для которой ^[20]

Вопрос об измерении полезности при таком подходе решён в отрицательном смысле, поскольку предполагается, что нельзя полностью измерить полезность набора и сравнить два набора по признаку полезности. Но вопрос об измерении предпочтений решен в положительном смысле, поскольку введенная функция полезности отражает предпочтения потребителей.

Некоторые экономисты идут в своих рассуждениях дальше. К вопросу измерения полезности в ординальном смысле добавляется предположение, что потребитель может упорядочить и упорядочивает не только предпочтения между отдельными наборами, но, как пишет Р. Аллен, и «приращения полезности… также могут быть упорядочены» ^[21]. Это дополнительное предположение приводит к тому, что функция порядковой полезности становится определенной с точностью до линейного преобразования, т. е. практически, при произвольном выборе начала отсчета и единицы измерения, превращается в функцию кардинальной полезности. При условии принятия такой предпосылки оба направления в теории полезности сливаются. Нетрудно видеть, что принятие этой предпосылки есть усиление аксиомы транзитивности — свойства, которое и без того не всегда выдерживает экспериментальную проверку.

Обычными предположениями относительно функции 1.2.1 являются: 1) непрерывность; 2) наличие частных производных первого и второго порядков; 3) положительность производных первого порядка (в силу постулата А); 4) отрицательность производных второго порядка (в силу действия первого закона Госсена, согласно которому предельная полезность рассматривается как убывающая функция).

Третий этап. Предполагается, что каждый потребитель стремится всегда приобрести самый предпочтительный набор товаров. При этом, естественно, должны учитываться текущие рыночные цены и текущий доход данного потребителя. Рыночную цену единицы i-го товара обозначим через p_i доход потребителя — через M.

В принятых обозначениях модель «поведения потребителей» сводится к обычной задаче отыскания условного экстремума: найти при условии

Постулат А позволяет заменить в (I.2.2) неравенство на строгое равенство, после чего общая процедура построения функции Лагранжа и отыскания необходимых условий максимума этой функции приводит к следующей системе уравнений относительно х_i и λ:

где λ — множитель Лагранжа.

Тогда

или

Отсюда следуют три основных вывода теории предельной полезности как теории «поведения потребителей».

Вывод 1. Отношение предельных полезностей равно отношению цен.

Вывод 2. Предельная полезность, приходящаяся на денежную единицу, затрачиваемую на данный товар, должна быть равна предельным полезностям, приходящимся на денежные единицы, затрачиваемые на все другие товары. В терминологии Самуэльсона этот вывод звучит как «закон равных предельных полезностей на доллар» ^[22] По сути дела это второй закон Госсена в более поздней его формулировке ^[23].

Необходимо отметить, что в силу ординальной природы функции полезности (I.2.1) термин «предельная полезность» не является точным, поскольку он предполагает, что полезность и ее приращения измеримы. Сущности категории более точно отвечает терминология Дж. Хикса, определяющего отношения частных производных порядковой функции полезности как «предельную норму заменяемости».

Действительно, из условия

при

следует

т. е. спрос на один товар заменяется спросом на другой товар в отношении, равном отношению частных производных функции (I.2.1). Обычно предполагается, что предельная норма заменяемости убывает, т. е. с ростом потребления какого-нибудь товара единица его (в случае отказа от ее приобретения, должна заменяться относительно меньшим числом единиц другого товара.

Вывод 3. Равные предельные полезности на расходуемые денежные единицы равны λ, которое интерпретируется как предельная полезность денег. Этот вывод отражает неравноценность денежной единицы для лиц с разным уровнем дохода, так как λ с ростом М уменьшается, а с падением М, наоборот, возрастает.

Таким образом, все три вывода, отражающие суть теории предельной полезности, есть просто некоторая экономическая интерпретация условий (1.2.3).

Четвертый этап. Предполагается, что из системы уравнений (I.2.3) можно выразить спрос как функцию цен и дохода, т. е. для каждого i= 1, 2, …, n

причем x_i оказываются однородными функциями нулевой степени.

Пятый этап. Рассматривается, как влияют малые изменения цен и дохода потребителя на его спрос, т. е. изучаются вариации спроса при условии сохранения равновесия между суммой цен на товары и доходом. Имея в виду (I.2.7) и дифференцируя последовательно уравнения системы (I.2.3) по М и p_k(k=1, …, n), получим:

где ,

(1.2.8) и (1.2.9) можно рассматривать как системы линейных уравнений с неизвестными

соответственно. Решая эти системы, получаем:

где — определитель этих систем, а — соответствующие алгебраические дополнения.

Е. Слуцким было установлено, что слагаемые в правой части (1.2.11) можно последовательно трактовать как эффект дохода и эффект замены ^[24]. Другими словами, изменение спроса можно рассматривать как результат двух изменений: относительного уменьшения дохода и изменения норм замены в спросе на отдельные товары под влиянием изменения цен.

Модель «поведения потребителей» не дает возможности предсказать, ни каково будет изменение спроса под влиянием изменения дохода, ни каково оно будет под влиянием изменения цен.

Как следует из формул (I.2.10), знак совпадает со знаком отношения относительно которого теория никаких выводов не содержит, поэтому в силу формул (I. 2. 11) неопределен и знак .

Привлекая, наконец, достаточные условия максимума (1.2.2), можно получить следующие выводы:

— если эффект дохода не учитывается, то с ростом цены на какой-нибудь товар спрос на него должен падать;

— в случае присутствия эффекта дохода однозначного вывода об изменении спроса сделать нельзя: если эффект дохода преобладает над эффектом замены, то при повышении цены опрос увеличится; обратное должно произойти в случае преобладания эффекта замены над эффектом дохода ^[25].

Таким образом, модель спроса оказывается не в состоянии прояснить самые важные вопросы теории спроса: как он будет изменяться в связи с изменением цен на рынке и доходов потребителей. Но необходимо отметить, что выводы модели в этой части и не противоречат эмпирическим наблюдениям: например, известны случаи, когда снижение цены вызывает снижение спроса и наоборот.

Обратимся снова к уравнениям (I.2.8—I.2.9). Нетрудно видеть, что в них присутствуют две группы показателей: связанные с функцией порядковой полезности, т. е. показатели психологического, субъективного порядка, и связанные с величиной цен на предметы потребления, доходом потребителя и изменением спроса под влиянием изменения цен и дохода, т. е. объективные характеристики потребления.

Если верна гипотеза о том, что потребители стремятся максимизировать некоторую порядковую функцию полезности, то из соотношений (I.2.8), (I,2.9), имея информацию относительно реакции опроса потребителя на изменения цен и дохода, принципиально можно определить значения! частичных производных искомой функции полезности и по этим значениям определить функцию полезности. Таким образом, мы приходим к следующей задаче: при известных и (j,k = 1,2,…,n) требуется из уравнений (I.2.8), (I.2.9) определить и λ (i,j = 1,2,…,n), т. е. n² + n + 2 неизвестных нужно определить из системы n² + n + 1 уравнений. Система имеет одну степень свободы. Поэтому значение λ может быть выбрано с единственным ограничением λ > 0.

Необходимо подчеркнуть, что этим еще не доказано существование функции предпочтений и поверхностей безразличия у отдельных потребителей. Функцию предпочтения можно приписать потребителю, если известны результаты его поведения на рынке и если модель (I.2.2) действительно характеризует поведение потребителей на рынке. При отсутствии знания о характере поведения потребителя функцию предпочтения построить невозможно. Получается порочный круг. Теоретически нельзя определить изменения в спросе, не зная предельных полезностей и скорости их изменения (или предельных норм замены и скорости их уменьшения). Практически нельзя определить вторые без знания первых. Но цель анализа спроса состоит в конечном итоге в нахождении функции спроса, отвечающей экономической действительности. Теория полезности в общем виде уверенно указывает только одну характеристику функции спроса — однородную функцию нулевой степени. Больше никаких свойств этой функции она не раскрывает. Исключение составляет случай, часто приводимый в графической иллюстрации теории кривых безразличия, в которой рассматривается потребление двух товаров. В этом примере можно показать, что увеличение дохода всегда связано с увеличением спроса на оба товара; относительно влияния роста цен однозначного вывода не существует.

Известны несколько методов построения функций порядковой полезности. Они отличаются друг от друга либо привлекаемой информацией (бюджетные обследования, или торговая статистика, или их сочетание), либо рядом упрощающих предположений относительно зависимостей (I.2.8), (I.2.9). Здесь практические результаты еще весьма незначительны. Но если даже отвлечься от этого, возникает другой вопрос: что дает построение функции полезности на базе определенных функций спроса, основанных на наблюдениях за фактическим состоянием рынка. Если последние построены, то характер реакции потребителей на изменение цен и доходов выяснен. Прогнозирование динамики спроса на основе этих функций сводится к проблеме экстраполяции полученных зависимостей. Поскольку при любом косвенном измерении функции полезности она определяется на основе функций спроса, то в случае невозможности экстраполяции закономерностей потребления на основе построенных функций спроса становится невозможным получение прогноза спроса и на основе функции полезности. Таким образом, с этой точки зрения никакой дополнительной информации введенная наряду с известными функциями спроса функция полезности не дает.

Изменение цен и денежных доходов приводит не ч только к изменению спроса потребителей, но и к изменению их благосостояния, выражением которого при принятых в анализе поведения потребителей предпосылках является реальный доход. Практически изменение реального дохода исчисляется при помощи индекса цен. При этом появляется некоторая неопределенность выводов, характер которой можно проиллюстрировать на следующем примере (см. рис. 1).

Рассмотрим спрос на два товара x₁ и x₂ в два периода времени, каждый из которых характеризуется своей системой цен Р₁= (р₁¹, р₂¹) и Р₂= (р₁², р₂²) и номинальных доходов потребителя М₁ и М₁. Построим прямую I р₁¹x₁ + р₂¹x₂ = M₁, которая отсекает область выбора потребителя в соответствии с его платежеспособным спросом в первый период, и аналогично прямую II для второго периода р₁²x₁ + р₂²x₂ = M₂.

Пусть фактический спрос в первый и второй периоды характеризуется точками А(х₁¹, х₂¹) и В(х₁², х₂²). Требуется оценить, улучшилось или нет материальное положение потребителя.

Построим индекс реального дохода:

где

Если , то росту реального дохода соответствует рост материального положения, так как для потребителя в новой системе цен и доходов достижим прежний уровень потребления, характеризуемый точкой A, и весь прирост дохода идет на его улучшение. Если индекс реального дохода J<1, то возникает неопределенность. Прежний набор товаров (х₁¹, х₂¹) для потребителя недостижим, и возможны два случая:

а) наиболее общий случай: падению индекса реального дохода соответствует ухудшение материального положения;

б) падению индекса реального дохода соответствует улучшение материального положения в том смысле, что нормы потребления товаров изменились в благоприятную для потребителя сторону. На рис. 1 случаю a соответствует точка В, лежащая на прямой II, а случаю б — точка В¹ лежащая на прямой III, которая строится аналогично прямой П. Из рисунка видно, что построение кривых безразличия позволяет выйти из отмеченной неопределенности. И прямая II, и прямая III характеризуются случаем J<1, но, очевидно, что положение, задаваемое точкой B, менее предпочтительно по сравнению с потреблением в первый период, заданному точкой A, а положение, характеризуемое точкой B, более предпочтительно.

Таким образом, введение функции порядковой полезности дает дополнительную информацию с точки зрения оценки изменения материального положения потребителя, которой одни только характеристики изменения цен, доходов и потребления (выраженные, в частности, через J) дать не могут.

Следует отметить, что этот вывод предполагает одно непременное условие: неизменность системы предпочтений от первого периода ко второму в условиях меняющихся цен и доходов. Если же система предпочтений изменилась (например, как это показано на рис. 1 штрихами), то выводы, построенные на основе определения прежней функции порядковой полезности, окажутся неприемлемыми.

Систематическое доказательство существования кривых безразличия для отдельных потребителей было выдвинуто П. Самуэльсоном в его теории «выявленных предпочтений», уточненной X. Хоутэккером ^[26]. Основной смысл теории Самуэльсона состоит в попытке построения шкалы безразличия на основе информации о поведении потребителей в процессе покупки ими товаров.

Пусть при определенной системе цен p_i¹ (i = 1,…, n) потребитель купил набор X¹ = (x₁¹, x₂¹, …, x_n¹) и не купил набора X² = (x₁², x₂², …, x_n²). Если при этом оказывается, что

то отсюда можно сделать вывод, что .

Предположим, что цены изменились таким образом, что при новой системе цен p_i¹ (i = 1,2,…, n) куплен набор X². Очевидно, если предпочтения потребителя «совместны», т. е. по-прежнему , то

Заменим в условии (I.3.1) знак , связывающий обе суммы, на знак строгого равенства:

и допустим, что p_i¹ = p_i² при i = 1, 2, …, n—1, а .

Вычитая (1.3.3) из (1.3.2), получим

т. е. если цена какого-то одного товара изменилась так, что в новых условиях потребитель может купить все то, что он покупал прежде, то изменение в объеме закупок данного товара обязательно противоположно изменению его цены ^[27].

Таким образом, закон спроса, устанавливающий, что спрос меняется в противоположном направлении к изменению цены товара, находит в этих условиях свое подтверждение.

В работах Дж. Хендерсона и X. Хоутэккера постулируются следующие условия непротиворечивости поведения потребителя: (А) если , то обратное предпочтение не имеет места; (В) если , …, , то Xⁿ не может предпочитаться X¹. Из этих условий выводится существование у потребителя шкалы безразличия, точнее, в этом случае потребитель действует так, как если бы он ею обладал ^[28].

Нетрудно видеть, что анализ Самуэльсона более связан с реальным процессом поведения потребителей на рынке, чем ранее рассматриваемая модель «поведения потребителей». Прежде всего он позволяет отойти от необходимости рассмотрения малых приращений товаров — условие, которое является либо неправомерным вообще, либо правомерно лишь при рассмотрении потребления крупных конгломератов потребителей. Он может распространяться и на предметы разовой (для больших промежутков времени) покупки, в то время как непрерывность функции предпочтения предполагает неограниченную дробимость предметов потребления, а также свойство неограниченной взаимозаменяемости, что неприменимо ко всем предметам разовой покупки и длительного пользования, а также ко всей сфере услуг. Так, например, Б. Селигмен, рассматривая теорию, предпочтений Дж. Хикса, пишет: «Очевидно… не все потребительские расходы укладываются в жесткую Хиксову схему… Расходы на жилье, топливо, освещение, холодильник, страховые платежи, налоги, транспорт с трудом поддаются замене, если последняя вообще возможна. А между тем эти расходы поглощают от 40 до 50% бюджета семьи» ^[29].

При рассмотрении конечных приращений цен и количеств товаров, закупаемых на рынке, никакой гарантии в выполнении условий (А) и (В) нет. Мы подошли к самому существенному недостатку теории полезности как теории спроса. Она предполагает, что спрос зависит от цен и доходов, а система предпочтений— не зависит. В этом смысле теория Самуэльсона представляет просто переформулировку теории кривых безразличия. Это подтверждается и тем, что первоначально сравнение расходов потребителя при разных системах цен проводилось Самуэльсоном в структуре заданных кривых безразличия ^[30].

Переход от системы цен p_i¹ (i = 1,2,…, n) к системе цен p_i² (i = 1,2,…, n) может быть связан с тем, что набор X¹ начинает предпочитаться набору X², а это запрещается условием (А), так как предполагается, что выборы потребителя совместны. Но из нарушения >того условия вовсе не следует нарушение совместности выбора: потребители предпочитают всегда набор X¹ набору X² в системе цен p_i¹ (i = 1,2,…, n), и, напротив, обратное соотношение действует всегда в условиях цен p_i² (i = 1,2,…, n). Если же такие изменения в принципе не могут происходить, то шкала предпочтений закрепляется как навсегда данная, не зависящая от любых изменений цен и доходов.

В сущности гипотеза транзитивности, по-видимому, не может быть ни подтверждена, ни опровергнута простыми рассуждениями о природе поведения потребителя. Ответ может дать только экспериментальная проверка. Очевидно, что эксперимент в чистом виде, т. е. рассмотрение реальных покупок в различных рыночных ситуациях, невозможен. Те «лабораторные» эксперименты, которые проводились путем опроса потребителей, хотя в общем и подтвердили существование транзитивности, не выходили за рамки простых ситуаций выбора ^[31]. Так, в первой подобной работе, предпринятой в 1931 г. Л. Торстоуном, опрос проводился относительно закупок двух предметов одежды; в работе П. Бенсона (1955 г.) относительно выбора трех блюд; в работе А. Папандреу (1957 г.) велся учет выбора билетов на балетные и оперные представления. В о всех (рассмотренных случаях выбор делался относительно в общем-то однородных предметов потребления и услуг. Нужно отметить, что в двух последних экспериментах полной транзитивности получено не было.

Резким контрастом по выводам явился эксперимент, проведенный в 1954 г. К. Меем. Он не имеет прямого отношения к теории потребления, так как опрос велся в гипотетической ситуации среди студентов относительно выбора ими возможных партнеров по браку. Но результат — большая нетранзитивность в выборе — служит очевидным подтверждением уже высказанного ранее предположения, что, чем качественно неоднороднее и сложнее предмет сравнения, тем меньше вероятность выполнения аксиомы транзитивности. В работе Г. Саймона сделан аналогичный вывод: он пишет, что большая степень совместнюсти в оценках наблюдается тогда, когда предметом выбора являются деньги; совместность понижается, если предмет выбора усложняется ^[32].

Таким образом, теория полезности так, как она сформулирована в терминах выявленных предпочтений и кривых безразличия, основана на целом ряде гипотез и предположений, либо не соответствующих действительности, либо не поддающихся эмпирической проверке. К подобным предположениям относится предпосылка о независимом суммировании предпочтений потребителей. Она была подвергнута критике в общей форме Дж. Дьюзенберри для случая совокупного потребления отдельных групп общества, которые объединены прежде всего на базе общности величины доходов ^[33].

В работе Дьюзенберри в качестве функции полезности рассматривалась следующая функция:

где c_i — величина расходов i-гo потребителя;

u_i — индекс полезности i-гo потребителя;

Q_ij — веса, i,j = 1,2, …, n.

Статистическая обработка данных о потреблении подтвердила предпосылку Дьюзенберри, что предпочтения складываются у отдельных потребителей не изолированно, а являются результатом сложного влияния друг на друга вкусов и привычек лиц, занимающих относительно одинаковое социальное положение в обществе.

Американский экономист Дж. Кларксон в своей интересной работе также пришел к выводу, что теория полезности в том виде, как она сформулирована и работах Дж. Хикса и П. Самуэльсона, содержит слишком строгие постулаты поведения потребителя, которые не допускают полной эмпирической проверки. Он предлагает поэтому ввести «ослабленные постулаты», третий из которых, очевидно, близок к предпосылкам Дьюзенберри, а именно: 1) каждый потребитель на конкретный промежуток времени принимает решение, какую часть дохода он будет тратить на покупку определенной категории предметов потребления; 2) это решение остается неизменным до тех пор, пока не произошло значительное изменение его дохода; 3) пропорции в затратах на отдельные категории предметов потребления у одинаковых групп и классов населения примерно одинаковы ^[34]. Данные постулаты, менее строгие, чем ранее рассматривавшиеся, допускают экспериментальную проверку и, на наш взгляд, являются приемлемым слепком отдельных сторон и закономерностей спроса. Их достоинством является и то, что они учитывают не безликого потребителя, а потребителей, дифференцированных по признаку величины получаемого дохода.

Если потребители выбирают систему наборов X^m = (x₁^m, x₂^m, …, x_n^m), m = 1, 2, …, а не отдельный набор, то область принятия экономических решений гораздо шире. Поэтому в зависимости от ситуации в число переменных выбора решения могут быть включены и другие переменные, трактовать которые просто как «предметы потребления» возможно лишь условно.

Рассматривавшаяся в предыдущих параграфах теория «поведения потребителей» являлась статической теорией. Формальный переход от статической к динамической модели не представляет труда. Так, например, динамическая модель поведения потребителей была построена Дж. Хендерсоном и Р. Куэнтом ^[35]. Подобный подход был развит и в уже упоминавшейся работе Дж. Хикса ^[36].

Пусть x_j^t —спрос на товар j-й в период t (j = 1,2, …, n; t = 1, 2,…, T);

p_jt — цены товара j в период t;

M_t — доход потребителя в период t.

Если предположить, что каждый потребитель знает все p_jt и M и u = u(x₁₁, …, x_1T, …, x_n1, …, x_nT) (I.4.1) — его функция порядковой полезности, то возникает задача, аналогичная (I.2.2): найти max u при условии

Но подобный переход к динамической ситуации, конечно, сугубо формален. Прежде всего он предполагает, что отдельные потребители имеют такую информацию, которую в стихийно развивающейся (и даже в плановой) экономике при достаточно большом значении Т они получить не могут, т. е. информацию о всех будущих изменениях цен и доходов. Кроме того, динамическая модель должна учесть возможность сбережений.

Полагая, что в течение всего периода весь доход в конечном счете затрачивается на приобретение предметов потребления, можно ввести вместо ограничения (I.4.2) условие, более отвечающее характеру динамики потребления:

где

коэффициент дисконтирования за период (t, T), а i_t — ставка процента в периоде t.

Очевидно, что и в рамках данной модели вопрос о получении требующейся информации в виде цен p_jt остается открытым. Условной представляется также возможность прогнозирования относительно предпочтений на будущее, требуемое согласно выражению (I.4.1), особенно по всей развернутой номенклатуре предметов потребления, которые могут быть куплены на рынке в будущем.

Теория полезности в любом ее варианте не отвечает на один очень существенный вопрос: как складывается та или иная система предпочтений у потребителей, какие факторы при этом являются определяющими. Не подлежит сомнению, что на предпочтения влияют все обстоятельства, в которых складывается структура потребностей у отдельных лиц и отдельных групп населения. Поскольку потребности в товарно-денежном хозяйстве находят свое выражение прежде всего в размерах платежеспособного спроса (безразлично, реализуемого или откладываемого), то, видимо, весь конгломерат факторов, действующих на спрос, влияет и на потребности. Сюда относятся: 1) социальная структура общества; 2) национальные, территориальные, возрастные и профессиональные факторы; 3) структура доходов и цен. Статическая теория полезности подразумевает, что все эти факторы оказывали влияние в прошлом на формирование системы предпочтений потребителей, но, начиная с какого-то данного момента времени, система предпочтений устойчива. Изменения цен и дохода, в частности, изменяют спрос потребителей на отдельные товары, но не изменяют их привычек и предпочтений, а следовательно, не происходит никаких сдвигов в заданной (или определенной статистически) функции спроса. В отмеченных моделях динамики «поведения потребителей» отчетливо видна та же предпосылка. Они описывают не динамику предпочтений, а пытаются охватить предпочтения во времени единой функцией полезности. Но ясно, что система предпочтений в динамике подчинена влиянию целого ряда факторов; в рассматриваемых моделях, в частности, на нее влияют, во-первых, динамика дохода и соотношение между потребляемой и сберегаемой долей (последняя в свою очередь зависит от нормы процента); во-вторых, динамика цен (при этом цены будущих периодов зависят от цен текущего периода).

Таким образом, функция полезности в динамике является функцией не только обычных переменных — объемов потребляемых материальных благ и услуг, но и переменных стоимостного характера. Ввести их в функцию полезности непосредственно нельзя, не отказываясь от ординального характера последней. Кардинальная же функция полезности наталкивается на извечный вопрос о выборе единицы измерения.

Более простой по крайней мере с точки зрения эмпирической проверки является гипотеза о функции полезности, переменными которой являются некоторые агрегаты типа потребления и сбережения. Примером может служить функция, рассматриваемая Г. Эккли ^[37],

где u_t — полезность для текущего периода; c_t, c_t+1, c_t+2, … — потребление в соответствующем периоде (фактически имевшее место для периода t и ожидаемое для последующих периодов t+1, t+ 2, …); ω_t, ω_t+1, ω_t+2, … — размер богатства, складывающегося в соответствующие периоды из сбережений от доходов и прочих поступлений (фактически имевших место для периода t и ожидаемых для периодов t+1, t+2, …); y_t, y_t+1, y_t+2, … — доход в соответствующие периоды (также фактический и ожидаемый); k — дисконт (временное обесценение, учитывающее и фактор »времени, и неопределенность будущего). Величина k считается известной и одинаковой для всех потребителей.

Если l_t, l_t+1, l_t+2, … — доход, не связанный с собственностью (т. е. трудовой доход); i_t, i_t+1, i_t+2, … — норма процента и s_t, s_t+1, s_t+2, … — сбережения в соответствующие моменты времени, то можно записать:

Предполагается, что известны значения всех переменных в период t, а также величины l_t, l_t+1, … и i_t, i_t+1, …. Тогда, поскольку (I.4.6) представляет систему рекуррентных соотношений, все переменные можно выразить через c_t, c_t+1, c_t+2, … Окончательно функция (I.4.5) выражается как функция только от этих переменных и предполагается, что потребитель ищет максимум этой функции при ограничении

Основные выводы, к которым приходит Г. Эккли, состоят в следующем: 1) рост ставки процента i_t уменьшает оптимальное потребление c_t в текущий период; 2) рост дохода y_t и его составляющих l_t и ω_t-1 увеличивает оптимальное потребление c_t но в меньшей степени, чем растет доход.

Модель, представленная Г. Эккли, не является достаточно четкой, так как функции полезности введены для каждого периода и исследуется не максимум их сумм по всем периодам, а максимальное значение полезности для каждого отдельного периода при переменных и ограничениях, охватывающих ряд периодов. При этом оптимальные объемы потребления c_t, вычисленные на основе такого подхода, могут оказаться несовместимыми с оптимальным потреблением для всего рассматриваемого периода времени. Но эта модель интересна с точки зрения перехода от микроэкономических характеристик спроса к макроэкономическим. Правда, агрегация в этой модели проведена только по предметам потребления, но не по потребителям.

Рассмотрим общий переход от микроэкономики к макросоотношениям в части построения совокупной функции спроса как функции потребления ^[38]

Если функции предпочтения (I.2.2) построены для m потребителей и их индексы j = 1, 2, …, m, то по аналогии с (I.2.7) можно рассматривать функцию спроса каждого j-го потребителя на каждый t-й товар:

(всего mn функций спроса).

Совокупное потребление (точнее, общие расходы на потребление) равняется

т. е. общее потребление есть функция цен на все предметы потребления и распределения доходов, сложившегося в рассматриваемый отрезок времени. В предположении, что цены не меняются, а распределение доходов зависит только от величины совокупного дохода , из (I.4.9) следует, что С есть функция от Y

Функция C(Y) и есть функция потребления для макроэкономики. Ее анализ, начиная с работы Дж. М. Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег», занимает большое место в работах буржуазных экономистов, рассматривающих проблемы воспроизводства.

При последовательном переходе от микроэкономических функций спроса к функции (I.4.10) отчетливо выявляются психологические предпосылки в ее трактовке Кейнсом, в частности отношения совокупного потребления к национальному доходу как склонности к потреблению. По существу Кейнс трактует эту функцию как некоторую общую характеристику предпочтений, складывающихся у потребителей. Одновременно вскрывается и узость буржуазного социального подхода: если в микроэкономике учитывается распределение национального дохода (хотя и не указываются источники доходов отдельных потребителей— они считаются данными), то выражение (I.4.10) построено при полном абстрагировании от структуры доходов.

Динамические модели полезности, требующие введения в функции предпочтений дополнительных переменных, представляют, таким образом, в известной мере лишь формальную перестройку ранее рассмотренной исходной системы (I.2.2). Они по-прежнему являются прежде всего моделями спроса-потребления.

Иное положение имеет место в тех случаях, когда функция предпочтений включает не только переменные спроса, но и переменные предложения отдельных товаров. Тогда, если рассматривается предложение всех товаров, теория полезности из собственно теории спроса превращается в теорию цены.

Рассмотрим типичную модель, построенную в общих чертах Л. Вальрасом и в окончательном варианте Дж. Хиксом ^[39].

Обозначения:

— запас i-го товара j-го лица для обмена (величина известная) (i= 1, 2, …, n; j = 1, 2, …, m); x_ij — спрос на i-й товар со стороны j-го лица; p_j — цена i-го товара; u_j = u_j (x_1j, x_2j, …, x_nj) — функция порядковой полезности (предпочтений) j-го лица.

Модель представляет собой систему уравнений, на основе которой должны быть однозначно определены цены p_i и величины спроса x_ij. Таким образом, число неизвестных равно n(m+1). Эта система строится на основании следующих предпосылок:

1) совокупный спрос по каждому товару равен совокупному предложению, т. е.

2) цель обмена — потребительная стоимость; каждый участник обмена стремится к получению максимально предпочтительного набора, причем его доход ограничен той суммой денежных средств, которую он может получить от продажи своего запаса, описываемого вектором , т. е.

Последовательное применение необходимых условий максимума функций u_j = u_j (x_1j, x_2j, …, x_nj) при ограничениях (I.4.12) приводит к соотношениям:

Объединяя теперь условия (I.4.11), (I.4.12) и (I.4.13), получаем основную систему уравнений обмена:

Выбирая в качестве денег n-й товар, т. е. полагая p_n = 1 и исключая одно из оставшихся уравнений в системе как зависимое, получаем соответствие числа уравнений числу неизвестных.

Рассматривая данную модель, в основе которой явно лежит принцип ценообразования на базе полезности обмениваемых товаров (точнее, благ), нетрудно убедиться в ее искусственном построении. В ней нет логических противоречий, она просто предельно абстрактна и построена по принципу: «у А есть излишки товара i, у В есть излишки товара k, почему »бы ими не обменяться, коль скоро каждый нуждается в товаре, имеющемся у контрагента». Поэтому данная модель, собственно, не может быть предметом детального разбора: ее предпосылки (отсутствие производства, а следовательно, необходимости возмещения в цене издержек производства; обмен излишками, противоречащий развитому товарному обмену, и т. д.) не умещаются в экономически допустимых рамках для любого реального процесса обмена.

Частным случаем этой модели является модель предложения таких ресурсов, которые не только поступают в продажу, но частично потребляются самими собственниками. Примером такого рода ресурсов, согласно У. Баумолю, является «рабочий, который поставляет труд», «инвестор, который предоставляет свои сбережения для инвестиций, и даже мелкий фермер… Предложение таких ресурсов зависит как от объема их производства, так и от того количества, которое продавец оставит для себя. Поэтому теория спроса становится вполне пригодной для анализа предложения этих видов продукции» ^[40].

Типичной моделью такого рода является модель, цель которой состоит в определении размера предложения труда (в единицах рабочего времени) как функции ставки заработной платы ^[41].

Пусть W — календарный фонд времени в течение рассматриваемого периода; r — ставка заработной платы; u = u(L, Y) — функция полезности, переменными которой являются: L = W — Т — свободное от работы время, как разность между календарным фондом времени W и рабочим временем Т; Y — доход, получаемый рабочим за отработанное (время (Y = rT). Предполагается, что каждый рабочий, продавая свой труд (рабочее время), «взвешивает» полезный эффект от свободного времени и дохода, на который он может рассчитывать гсри данной ставке заработной платы. Речь идет о нахождении

Из необходимого условия максимума этой функции (производная по Т равна нулю) следует:

Если из этого уравнения выразить Т через r

то предложение рабочей силы Т будет представлено как функция ставки заработной платы.

Такое построение функции предложения рабочей силы (точнее, труда — в терминологии буржуазных экономистов) вызывает ряд вопросов. Первый из них связан с самим существованием функции (I.4.15) и «взвешиванием» отмеченного полезного эффекта. Для отдельного рабочего, нанимающегося на данное предприятие, подобной альтернативы не существует: для него Т есть величина данная (это отмечает и У. Баумоль ^[42]). Второй вопрос состоит в том, может ли повышение заработной платы проходить одновременно с сокращением рабочего дня? Собственно, ответ на него дан историей рабочего законодательства и коллективных договоров во всех развитых капиталистических странах, и этот ответ положителен. Интерес представляет объяснение, которое можно встретить в работах западных экономистов. Баумоль и Самуэльсон объясняют это тем, что в силу специфики продаваемого товара — труда, рабочего времени — «эффект дохода» преобладает над «эффектом замещения», причем, по Самуэльсону, конечный итог, т. е. какой эффект возобладает, предсказать нельзя: «В каждом конкретном случае это зависит от особенностей данного человека» ^[43]. Таким образом, речь снова идет о психологической подоплеке экономических явлений.

Буржуазные экономисты правы, когда объясняют особенности функции (I.4.17) (f'(r)<0 при достаточно большом значении r) тем, что заработная плата содержит физические и исторические (моральные) элементы. Но относительно устойчивое повышение заработной платы для длительных отрезков времени, отражающее повышение стоимости рабочей силы, может и должно сопровождаться сокращением рабочей недели. Поэтому и рабочее профсоюзное движение не приемлет обязательной альтернативы «эффекта замещения»: большая заработная плата только при большой величине рабочего дня.

Кроме того, сокращение рабочего дня вовсе не идентично абсолютному сокращению предложения рабочей силы: повышение заработной платы может втянуть в данную отрасль производства рабочую силу из других отраслей и лиц полностью, частично или потенциально (женский и детский труд) безработных. Таким образом, все три изменения: повышение заработной платы, снижение рабочего дня и увеличение предложения рабочей силы могут идти параллельно. И дело здесь не в психологических особенностях товара рабочая сила. Такие изменения — не следствие чисто психологических изменений в сознании отдельных лиц, а результат борьбы рабочих за свои жизненные интересы.

К рассматриваемому вопросу относится и известная полемика, начатая Дж. М. Кейнсом, о том, реальная или номинальная заработная плата определяет объем занятости при капитализме. Точка зрения самого Кейнса, что определяющим является размер номинальной заработной платы, была уже подвергнута марксистской критике наряду с ее психологическими предпосылками. Не останавливаясь на деталях полемики, отметим, что объем занятости не может определяться одной лишь ставкой заработной платы вне рассмотрения основных условий воспроизводства общественного продукта.

Выше уже рассматривался вопрос о том, какую дополнительную информацию относительно спроса и потребления можно получить, вводя наряду с функциями спроса функцию полезности (или систему поверхностей безразличия). Отмечалось, что в предположении о независимости системы предпочтений от цен и доходов знание функции порядковой полезности дает возможность оценивать уровень материального положения потребителей и его изменения в связи с изменением указанных факторов. Этот вывод является основополагающим для буржуазной теории «экономики благосостояния»; недаром почти все работы, посвященные обоснованию (или критике) этой теории, начинаются, как (Правило, со стандартных и ставших учебными графиков, описывающих кривые безразличия отдельного потребителя.

В учении об «экономике благосостояния» теория полезности в качестве общего фундамента буржуазной экономической теории достигает своего завершения. В других разделах буржуазной политической экономии полезность рассматривается как показатель, к достижению максимума которого стремятся отдельные личности, втянутые так или иначе в экономическую деятельность. Иными словами, теории полезности всегда присущ характер теории, вырабатывающей идеальные нормы поведения экономических ячеек или отдельных агентов производства. В «экономике благосостояния» этот нормативный подход распространяется на всю совокупность лиц, образующих общество. Поэтому основной вопрос этой теории — как должны согласовываться при проведении той или иной экономической политики критерии «общественного благосостояния» с критериями благосостояния отдельных лиц. Его постановка в такой плоскости по отношению к капиталистическому производству явно несостоятельна: то согласование интересов отдельных классов общества, которое ищется в теории «экономики благосостояния», заведомо недостижимо. Поэтому данная теория и в настоящее время является одной из самых далеких от практики и самых абстрактных теорий буржуазной политической экономии. По признанию многих буржуазных экономистов, выводы этой теории, ее практические рекомендации не находят почти никакого применения ^[44].

По мнению известного голландского экономиста Я. Тинбергена, «научный процесс» в области «экономики благосостояния» идеально состоит в решении следующих четырех вопросов: во-первых, необходимо дать определение термину «благосостояние», выявить переменные, которые влияют на него, а также определить характер этого влияния; во-вторых, установить ограничения, существующие для уровня благосостояния в области законов производства и природных условий; в-третьих, вывести условия максимума благосостояния при этих ограничениях; в-четвертых, оценить эти условия в терминах институционализма, иными словами, дать социально-экономическое истолкование результатам решения задачи, сформулированной в первых трех условиях ^[45].

Как видно, речь идет о построении еще одной модели экстремального поведения, только в данном случае исследование переносится в плоскость изучения поведения всей экономической системы.

Не рассматривая всех этих «ступенек» в построении теории «экономики благосостояния», остановимся только на трех вопросах, которые непосредственно связаны с теорией полезности ^[46].

Из перечисленных Я. Тинбергеном условий самым существенным с точки зрения теории полезности является первое. Если в теории равновесия отдельных потребителей мерой их благосостояния служило максимальное значение функции индивидуальной полезности (в заданной системе цен и доходов), то с общественной точки зрения мерой благосостояния общества, как целого, в буржуазной теории «экономики благосостояния» должно выступать максимальное, значение функции общественной полезности. Этот переход механически подменяет одну функцию другой.

Четкого определения понятия «благосостояние» в работах буржуазных экономистов нет. В принципе признается, что это понятие объединяет оценку всех факторов, так или иначе влияющих на положение людей в обществе, т. е. факторов не только экономического, но социального и политического порядка. В таком случае число переменных выбора становится не только практически и теоретически, но и умозрительно неограниченным. Это является одним из обстоятельств, которое заставляет буржуазных экономистов ограничить круг рассматриваемых факторов только привычными характеристиками выбора — объемом потребления различных благ и услуг. Основные построения теории «экономики благосостояния» сводятся к введению таких функций общественной полезности или общественного благосостояния, которые зависят только от объемов потребляемых товаров. Но действительная причина такого сужения проблемы, как нам представляется, значительно глубже.

В теории «экономики благосостояния» в еще большей степени, чем в других разделах буржуазной политической экономии, проявилось стремление отделить «чистую» экономику, абстрактные принципы поиска наилучших с чисто количественной точки зрения ситуаций от любых неформальных оценочных суждений, под которыми в конечном итоге подразумеваются и характеристики социальной структуры общества. В той мере, в которой удается свести вопрос о «благосостоянии» к чисто «позитивному» подходу, появляются проекты построения функции общественной полезности, которая бы характеризовала благосостояние общества при закрепленном статус-кво в области социальных отношений и неравенства доходов. В эпоху роста и укрепления авторитета мировой социалистической системы очевидна неубедительность подобных (выводов, основанных на предпосылках метода «чистой» экономической науки. Поэтому и Ян Тинберген подчеркивает необходимость институционального подхода к оценке благосостояния. Правда, невысоко оценивая современные достижении теории «экономики благосостояния» применительно к анализу капитализма и всячески подчеркивая, что эта теория в наибольшей мере применима к социализму, он стремится внести в область этой теории в качестве нерешенных вопросов (наряду с такими, которые не решены в действительности) вопросы, давно решенные марксистско-ленинской теорией и практикой социалистического строительства. Так, он пишет: «Цель социализма… состоит в максимальном счастье людей, что и выражает функция общественного благосостояния. Вопрос о том, в чьей собственности должны находиться средства производства, является частью проблемы оптимизации. Собственность — это один из институтов, одно из неизвестных проблемы. Если социализм стремится быть научным, то он должен доказать, что общественная собственность лучше частной» ^[47]. Существенным в этом высказывании является не то, как поставлен вопрос (Я. Тинберген — буржуазный экономист, так что это в порядке вещей), а то, что он поставлен в ясном социально-экономическом плане.

Другой видный теоретик «экономики благосостояния» А. Бергсон также подчеркивает необходимость «оценочного» рассмотрения критерия общественного благосостояния. В частности, он отмечает важность привлечения к изучению вопроса о благосостоянии принципов распределения доходов, понимая, что «изменения в распределении доходов связаны с характером политической власти» ^[48]. Впрочем, подойдя таким образом к существу вопроса — благосостояние для кого? какова социально-политическая структура общества? Бергсон, далее, снова переходит к привычным рассуждениям об обществе как совокупности потребителей и об известном в буржуазной теории (в отличие от практики) принципе суверенитета потребителя.

Современные теоретики в области «экономики благосостояния» усматривают корни своей теории в работах И. Бентама и отчасти У. Джевонса. Оба этих английских экономиста пытались рассмотреть политическую экономию как науку о «человеческом наслаждении», «человеческом счастье» и т. п. Дальнейшее развитие этой теории связано с работами А. Маршалла, А. Пигу, В. Парето, Н. Калдора, Дж. Хикса, А. Бергсона, П. Самуэльсона и др. Обычно выделяют два периода в истории ее развития: период «старой» и период «новой» «экономики благосостояния». Четкого различия между этими двумя периодами в буржуазной экономической литературе нет, да его и нельзя провести; это скорее различие имен, чем принципов. Все же наиболее распространенным отличием «новой» школы от «старой» является их отношение к возможности соизмерения и сравнения полезностей одних и тех же товаров для разных людей. Кроме того, возникает вопрос о возможности суммирования индивидуальных функций. В случае положительного ответа на него функцию общественного благосостояния с точки зрения техники ее построения можно рассматривать как сумму функций полезности отдельных членов общества, предполагая при этом выбранной единицу измерения полезности и прочие свойства кардинальной полезности.

Поэтому водораздел между «старой» и «новой» школами связан с работами В. Парето, так же как и между школами кардиналистов и ординалистов в теории предельной полезности. Парето впервые показал, что формально возможно, не отказываясь от принципа оптимальности в рассмотрении «совершенно, конкурентной» экономики, избежать сравнения полезностей отдельных членов общества. Результатом была формулировка критерия Парето в оценке того, изменилось благосостояние общества или нет. Критерий Парето предусматривает, что благосостояние общества увеличивается, если увеличивается благосостояние хотя бы одного лица, а благосостояние всех остальных при этом по крайней мере не снижается. Тогда оптимальное состояние экономики характеризуется таким равновесным положением, когда нельзя произвести никаких изменений, направленных на улучшение положения одних участников экономической деятельности, не снижая при этом благосостояния других. Критерий оценки благосостояния Парето технически реализуется в моделях конкурентной экономики, если предполагаются условия «чистой» или «совершенной» конкуренции (см. гл. третью). Если за оценку благосостояния отдельных лиц берется уровень ординальной полезности, который достижим для них, то оптимальное, с точки зрения критерия Парето, состояние характеризуется тем, что никто не может достичь более высокой кривой (поверхности для n-мерного случая) безразличия, не вынуждая других занимать более низкое положение в системе таких кривых.

Нетрудно видеть, что критерий Парето не решает проблемы. Дело в том, что он инвариантен по отношению к системе распределения доходов. В то же время все «подъемы и спуски» но кривым безразличия зависят от доходов, получаемых отдельными лицами. Поэтому «оптимальных» состояний в паретовском смысле столько же, сколько существует теоретически возможных состояний в распределении доходов, причем сравнение между ними невозможно, так как любое перераспределение доходов улучшает благосостояние одних за счет ухудшения благосостояния других.

Таким образом, критерий Парето неизбежно ставит вопрос о системе распределения как один из узловых в теории «экономики благосостояния». Научное решение этого вопроса лежит на пути анализа классовой природы капиталистического общества, неизбежно воспроизводящей неравенство доходов и в силу этого объективно не позволяющей рассматривать благосостояние общества, взятого в целом. Но марксистский взгляд на природу капитализма для буржуазных экономистов окрашен в слишком яркие «оценочные» и «тенденциозные» цвета, поэтому предлагаются некоторые промежуточные, формально беспристрастные рецепты решения вопроса о распределении в «социальном вакууме».

Так, один из видных представителей этого направления, А. Пигу, писал: «Очевидно, что любое перераспределение дохода от относительно богатых в пользу относительно бедных людей того же самого темперамента должно увеличить общее благосостояние, поскольку при этом появляется возможность удовлетворения более интенсивных желаний в ущерб менее интенсивным» ^[49]. Позднее вывод А. Пигу был подвергнут почти единодушной критике буржуазными экономистами «новой» школы, так как этот вывод предполагает сравнение полезностей («желаний») отдельных лиц, а «новая» школа объявила такое сравнение невозможным.

На смену этому выводу и в дополнение к критерию Парето пришел породивший почти двухдесятилетнюю дискуссию так называемый принцип компенсации, впервые сформулированный Н. Калдором. Дискуссия окончилась тем, что «принцип компенсации» в том виде, как он предложен Калдором, и в том исправленном варианте, который ему позднее придали Хикс и Сцитовский, был признан технически несостоятельным, не дающим возможности оценить, улучшилось или нет благосостояние общества. Социальная природа «принципа компенсации» ярко проявилась уже в его первоначальной (постановке. Критерий Калдора утверждает, что если рассматриваются два состояния (I и II) и требуется оценить их предпочтительность, то состояние I предпочтительнее состояния II, если те, кто выигрывает при достижении состояния I, смогут компенсировать потери тех, чье благосостояние уменьшается при движении от II к I и при этом улучшают все же свое благосостояние по сравнению с II. Отсюда видно, что критерий Калдора (как и его позднейшие варианты) предусматривает только потенциальную компенсацию, которую совсем не требуется проводить в жизнь: общее благосостояние может возрастать при увеличении неравенства в доходах. «Принцип компенсации» оказался слишком одиозным творением «беспристрастной науки» даже для буржуазных экономистов.

Рассмотренные критерии не требуют при их применении отыскания некоторой общей функции общественного благосостояния, максимизация которой решала бы проблему. В отличие от них критерий А. Бергсона предполагает существование этой функции. Функцию общественного благосостояния Бергсон вводит исходя из следующих двух предпосылок: 1) благосостояние общества зависит от благосостояния людей, составляющих общество, и только от него; 2) если хоть один человек улучшает свое благосостояние и при этом благосостояние других не ухудшается, то общее благосостояние увеличивается (т, е, действует критерий Парето). Таким образом, если всего рассматривается n лиц (i = 1, 2, …, n) и r продуктов и услуг, влияющих на благосостояние отдельных лиц (j=1, 2, …, r), то u_i = u_i(x_i1, x_i2, …, x_ir)—обычная функция порядковой полезности i-го лица, а

функция общественного благосостояния Бергсона. Подход Бергсона не требует непосредственного сравнения полезностей отдельных лиц. Ясно, что функция общественной полезности «старой» школы есть частный случай функции Бергсона — ее линейная форма:

или

если вводятся веса, позволяющие сравнивать полезности отдельных лиц.

Бергсон подчеркивает, что функция общественного благосостояния выражает «суверенитет потребителей в условиях западной демократии» ^[50].

Рассмотрим теорию Бергсона более подробно. Прежде всего необходимо обосновать существование подобной функции. Речь идет не о формальных приемах ее построения, хотя и здесь не все обстоит благополучно. В частности, если полезность одного лица зависит не только от уровня его потребления, но и от уровня потребления других лиц, то условие критерия Парето может не выполняться и, следовательно, нельзя рассматривать u_i как независимые переменные функции (I.5.1). Уже отмечалось, что построение каждой функции u_i наталкивается на значительные трудности, а вопрос о существовании таких функций есть область «веры» в ряд предпосылок, на которых строится ее введение. Но вопрос о существовании индивидуальных функций полезности по крайней мере может быть переведен в область анализа объективных характеристик спроса, выявления функций спроса, их свойств и динамики. Подобного «зеркала» для функции общественного благосостояния нет. Ее цель — произвести сопоставление индексов полезности отдельных лиц, но в опосредованной форме —в форме построения еще одной, общей шкалы предпочтений (определенной также с точностью до монотонно возрастающего преобразования), и таким образом согласовать шкалы предпочтений отдельных членов общества. Кто производит это согласование и что оно представляет собой? Ведь ущемление интересов одних слоев общества в угоду интересов других — тоже «согласование» с точки зрения критерия Бергсона. Даже с этой точки зрения функций общественного благосостояния столько, сколько групп с различными интересами в обществе. Недаром все теоретики «экономики благосостояния» приходят к идее «супермена», который и должен строить подобную функцию.

Кроме того, критерий Бергсона рассматривает в принципе оценки отдельными лицами своих преференций как абсолютно общественно значимые. Иными словами, любое увеличение отдельным лицом потребления какого-нибудь товара автоматически увеличивает общественное благосостояние: ни наркоманы, ни алкоголики не составляют исключения. Но даже буржуазное государство по крайней мере законодательно стремится накладывать в подобных областях «потребления» известные ограничения.

Функция общественного благосостояния Бергсона принадлежит к области «экономических фикций» буржуазной политической экономии. Экономика благосостояния в целом представляет собой некоторый идеал, который буржуазные экономисты «дарят» обществу в качестве нормы, долженствующей направлять экономическую политику «государства всеобщего благосостояния».

Это идеологический аспект теории «экономики благосостояния». Но она имеет и другую — практическую направленность. Уже указывалось, что многие буржуазные экономисты считают теорию «экономики благосостояния» в том виде, в котором она рассматривалась и «старой» и «новой» школами, недостаточно реалистичной и неприменимой на практике. Например, Ч. Фергюсон выдвигает вместо нее теорию «реальной» конкуренции, которая базируется на необходимости рассмотрения ряда целей, стоящих перед экономической политикой, и обосновании мероприятий, ведущих к достижению этих целей ^[51]. Фергюеон выдвигает четыре основные цели, которые должны лежать в основе формирования функции общественного благосостояния: 1) высокий и устойчивый уровень занятости; 2) достаточная устойчивость уровня цен; 3) рост экономики; 4) отсутствие «чрезмерной» власти монополий ^[52] на рынке.

Эти цели сформулированы для экономики США, и они являются переменными искомой функции. Фергюсон не записывает «функцию благосостояния» в явном виде, считая, по-видимому, что она формируется в процессе обсуждения и согласования этих целей в определенном представительном учреждении — в данном случае в американском конгрессе. Он так и пишет, что «каждый аргумент функции общественного благосостояния определяется большинством голосов конгресса» ^[53]. Очевидно, что конгресс сам выбирает и цели, достижение которых он считает целесообразным. Таким образом, теория «экономики благосостояния» достигла конечного назначения: максимум функции общественного благосостояния — это то, что делает очередная сессия буржуазного парламента или очередной правительственный кабинет. Задача экономистов— предоставление рекомендаций и информации. Это действительно реальный подход к делу, отвечающий практической функции буржуазной политической экономии на современном этапе; на нем базируются все мероприятия по программированию капиталистической экономики, но «общественное благосостояние» не имеет к нему никакого отношения. Буржуазное государство стремится проводить наилучшую с точки зрения интересов своего класса политику.

Основным инструментом анализа процесса производства в работах буржуазных экономистов является понятие производственной функции. В этом понятии выразилось стремление буржуазной политической экономии представить капиталистическое производство как производство вообще, а законы процесса труда рассматривать безотносительно к общественной форме организации.

Известно, что капиталистическое производство является единством процесса труда, создающего материальные блага, и процесса увеличения стоимости (производства стоимости и прибавочной стоимости). Особенности этого единства заключаются в следующем: во-первых, определяющей стороной является процесс производства капитала; во-вторых, сущность различия между процессом труда и процессом создания стоимости определяется двойственной природой труда: в процессе создания материальных благ он выступает как конкретный труд, а в процессе создания стоимости — как абстрактный труд; в-третьих, процесс труда протекает целиком в рамках отдельных ячеек производства — на капиталистических предприятиях, в то время как процессы реализации и присвоения стоимости и прибавочной стоимости охватывают все стороны общественного воспроизводства и закономерности последнего; в-четвертых, процесс труда носит прерывный характер, — он оканчивается полным (в рамках данного предприятия) изготовлением продукта, процесс же оборота и кругооборота капитала протекает непрерывно.

Относительная самостоятельность процессов труда и увеличения стоимости позволяет проводить их анализ последовательно. Их относительное единство уже со времен Сэя служит в буржуазной политической экономии основанием для их отождествления. Это отождествление в работах современных буржуазных экономистов осуществляется прежде всего в теории фирмы, причем существенную роль играет понятие производственной функции. В ряде работ подчеркивается, что производственная функция представляет собой понятие, относящееся непосредственно к технологической области, и ее формулировка требует «инженерного подхода». Но одновременно отмечается, что само это понятие было выработано экономистами и ими же в основном были построены конкретные производственные функции. Американский экономист Э. Хэди, длительное время занимающийся построением производственной функции в области сельскохозяйственного производства, выделяет следующие причины особого интереса экономистов к этому понятию: 1) знание характера производственной функции важно для анализа запасов ресурсов с целью увеличения национального продукта; 2) производственные функции служат основой для оптимизации в сфере международной и межрегиональной торговли; 3) понятие производственной функции составляет основу некоторых теорий функционального распределения доходов; 4) производственная функция является одним из инструментов анализа необходимых размеров ресурсов, объема и состава продукции, которые дают максимум дохода отдельной фирме; 5) характер функции предложения во многом определяется видом производственной функции ^[55]. Из этого перечня видно, что понятие производственной функции используется при рассмотрении очень широкого круга вопросов как теоретического, так и экономико-прикладного характера.

Следует отметить, что ряд целевых установок буржуазных экономистов в использовании аппарата производственных функций предопределили специфичность целого набора категорий, выводимых на их основе. В частности, в перечне Хэди третий пункт подчеркивает связь понятия производственной функции с теориями распределения. Еще конкретнее на этот счет высказывается Дж. Робинсон: «…главная цель производственной функции состоит в том, чтобы показать, как заработная плата и норма процента (рассматриваемая как оплата капитала) определяются техническими условиями и отношением между факторами» ^[56] Именно из такого назначения понятия производственной функции выводятся в буржуазной политической экономии так называемые естественные законы ренты, прибыли, процента и заработной платы и «доказательства» отсутствия при капитализме эксплуатации рабочего класса. Отсюда же ведут свое происхождение специфические категории, связанные с производственной функцией, прежде всего категория предельной производительности факторов производства.

Согласно определению П. Самуэльсона, производственная функция есть «технологическая взаимосвязь между любыми данными производственными затратами (или затратами факторов производства) и размерами продукции, которую можно изготовить с их помощью» ^[57]. Если перевести это на язык (математики, то производственная функция будет выражаться какой-либо функцией, устанавливающей соответствие между размерами выпускаемой продукции определенного вида q и затратами факторов производства (или ресурсов — сырья, оборудования, рабочей силы и т. д.). Обозначив последние через x_i, i = 1, 2, …, n, получим

Из сущности процесса труда вытекает ряд свойств производственных функций:

1) неотрицательность, т. е. невозможность производства продукта в отрицательных количествах,

2) невозможность производства продукции при затрате только одного фактора ^[58]

Многообразие производственных процессов предопределяет и многообразие выражающих их производственных функций. Какой вид функции лучше отображает связь между выпуском продукции и затратами ресурсов — это всецело определяется данным конкретным видом технико-экономических зависимостей в производстве. Математико-статистический подбор и анализ таких функций составляет специальный раздел математического направления в экономике, и многие работы буржуазных экономистов в этой области представляют несомненный интерес.

Оставляя в стороне специфические вопросы построения производственных функций, остановимся лишь на тех, которые имеют непосредственное отношение к собственно политико-экономическому анализу постольку, поскольку в последний включается также процесс труда, как таковой. С этой точки зрения важно рассмотреть следующие четыре вопроса; содержание понятия «факторы производства», которым оперирует буржуазная экономическая наука; возможность взаимозаменяемости факторов в процессе производства и пределы такой взаимозаменяемости, накладываемые техническими особенностями производства; влияние укрупнения производства (увеличения объема используемых факторов производства) на объем выпускаемой продукции; особенности статического и динамического подходов в построении производственных функций.

Категория «факторы производства» в производственной функции. В самом общем виде производственная функция определяет зависимость между объемом выпускаемой продукции и объемом затрачиваемых производственных ресурсов, т. е. является выражением процесса труда, как такового. В связи с этим, казалось бы, не представляет сложность дать определение переменных производственной функции: это продукция и ресурсы в физическом измерении. Такое определение должно вытекать из отмеченного выше «инженерного подхода» к построению производственных функций.

Но от такого «чистого» определения приходится отходить в каждом реальном случае. К этому вынуждают по крайней мере следующие обстоятельства: во-первых, учесть все факторы, каким-либо образом влияющие на процесс производства, практически невозможно, так как их число бесконечно; во-вторых, даже в том случае, когда ясно, что данный фактор оказывает существенное влияние на конечный результат производства (например, климатические условия в сельском хозяйстве и (на транспорте, уровень организации производства и т. д.), оценить количественно такие факторы очень трудно, а иногда и «невозможно; в-третьих, число факторов, в принципе количественно измеримых, как правило, настолько велико, что построение производственной функции оказывается технически невыполнимым. Приходится либо пренебрегать частью факторов как «несущественными», либо переходить на путь агрегации переменных, что почти в любом случае заставляет отказаться от физических единиц измерения продукции и ресурсов. Перечисленные обстоятельства вынуждают отходить от полного и строгого учета так называемых факторов производства, но они не исключают его, а лишь модифицируют применительно к требованиям конкретного анализа. Таким образом, в анализ входят все существенные факторы, которые влияют на процесс производства и которые представляется возможным учесть с точки зрения цели анализа.

Многообразие определения понятия «фактор производства» подчеркивалось неоднократно. Так, П. Самуэльсон пишет, что выражение «фактор производства используется по крайней мере в двух смыслах, ни один из которых не является совершенно удовлетворительным. С одной стороны, оно служит для обозначения таких широких составных количеств, как земля, труд, капитал. С другой стороны, оно применяется для обозначения любого свойства обстановки (в которой совершается производство. — Б. С), влияющего на производство». Самуэльсон предлагает считать синонимом «фактор производства» выражение «затраты» (inputs), понимая его как «измеряемое количество экономических благ и услуг» ^[59].

Дать четкое определение понятию «фактор производства» мешает, на наш взгляд, именно многообразие тех задач, для решения которых пытаются использовать производственную функцию (что видно из перечня, проведенного на стр. 67). Определение, производственной функции, данное П. Самуэльсоном, отождествляет понятие «аргументы производственной функции» с понятием «факторы производства». Формально это допустимо и практически не представляет трудности, если под факторами производства понимать все измеримые существенные факторы, влияющие на объем выпускаемой продукции, в том числе и такие, как время производства, степень организации производства и т. п. Но подобное, логически допустимое определение буржуазная политическая экономия использует для апологетических трактовок принципа распределения ,и присвоения произведенного продукта. Буржуазная теория «вменения» утверждает, что каждому фактору в соответствии с его затратами «вменяется» созданная им доля в объеме произведенного продукта. Как будет показано ниже, проблема получает еще более апологетическое толкование, когда теорию «вменения» используют для трактовки не только процесса труда, но и приспосабливают для объяснения процесса создания стоимости. Действительно, в этом случае каждому фактору приходится приписывать, во-первых, долю создаваемой им стоимости, а во-вторых, соответствующую цену, причем никакого различия между ценой как выражением стоимости товаров и «иррациональными» ценами (типа цены земли и процента на капитал) провести уже нельзя.

Возможность взаимозаменяемости факторов в производственных процессах. Практическое построение производственной функции наталкивается на проблему возможной взаимозаменяемости факторов в производственном процессе. Вместе с тем сама по себе технико-экономическая проблема возможности замены одних факторов другими с точки зрения их наиболее рационального использования в буржуазной политической экономии так же, как и в случае с определением понятия «фактор производства», получает апологетическое толкование. Обычно при выяснении возможности взаимозаменяемости факторов рассматривают два основных типа производственных функций. В работе Р. Фриша первый тип производственных функций связывают с законом оптимума (Optimal Law), а второй — с законом ограниченности (Limitational Law) ^[60]. Следуя Е. Гутенбергу, охарактеризуем первую функцию производства как функцию типа A, а вторую как функцию типа В ^[61]. Производственная функция типа А является основным видом производственной функции, рассматриваемой в работах буржуазных экономистов. Предполагается, что функция (II.1.1) является непрерывной и имеет частные производные первого и второго порядка. Тогда:

Рассматривая приведенные соотношения и зависимости, следует прежде всего остановиться на определении понятия «предельная производительность факторов производства». Как видно из определения, под предельной производительностью фактора понимается то приращение объема производства продукции, которое связано с приращением единицы затрачиваемого фактора производства (точнее, с исчезающе малым его приращением).

Вопрос о том, какие факторы производства являются производительными, а какие нет, не имеет никакого смысла, если он рассматривается без учета связи конкретного производственного процесса со всем общественным производством, без привлечения не только количественных, но и качественных характеристик используемых факторов производства. Действительно, изменение количества используемого фактора производства может вызывать изменения в выпуске продукции в определенном объеме. А поскольку все остальные производственные ресурсы рассматриваются по своей величине как постоянные, то это приращение связывают непосредственно с приращением переменного фактора. Значит ли это, что именно данный переменный фактор произвел дополнительное количество продукции? Нет, конечно, поскольку постоянный характер остальных не означает их бездеятельности. По-прежнему в производственном процессе участвуют все требующиеся для его функционирования ресурсы, и продукт есть результат их совместного производственного использования. Функциональная связь не покрывает в данном случае причинной, а лишь частично отражает ее. Отнесение определенного объема продукции к затратам только одного какого-либо фактора есть условная процедура, которая не принимает во внимание специфичность одного из факторов— товара рабочая сила.

Условность процедуры мотивируется, например, следующими соображениями. Пусть Q — объем производства, L — занятая рабочая сила, l —производительность труда, К —объем занятого капитала (постоянного), k — выпуск продукции на единицу затрат капитала, Т — период времени, в течение которого рассматривается производственный процесс, r — выпуск продукции в единицу времени. Тогда, очевидно,

В этих определениях объем продукции поставлен непосредственно в зависимость от затрат каждого из перечисленных факторов производства, и в этом смысле они отражают «производительность» этих факторов. В терминологии Г. Реусс а это будет производительность, «отнесенная к затратам отдельных факторов производства» ^[63]. Ясно, что такое отнесение в данном случае есть условная процедура.

О том же говорит и возможный метод оценки влияния на выпуск продукции одного ресурса в единицах экономии других. Вернемся к производственной функции типа А и рассмотрим полный дифференциал:

Пусть первым фактором будет труд, тогда q₁ — предельная производительность труда, а — предельная трудоемкость.

Умножив в (II.1.13) левую и правую части на m₁, получим

Продукция и затраты всех факторов выражены теперь в единицах затрат труда. Но очевидно, осуществляя аналогичную процедуру с любым другим фактором производства, формально можно добиться того же результата, т. е. мы опять имеем дело с условной процедурой.

Если под производительностью понимать просто синоним производственного эффекта, как это делает Г. Реусс, то нетрудно убедиться, что при таком понимании производительным фактором производства является только труд. Реусс различает три понятия: 1) производительность «как отношение результата производства к затратам производительных факторов»; 2) рентабельность «как отношение выручки, за вычетом издержек, к затраченному капиталу»; 3) экономичность «как отношение всей выручки и стоимости затраченных производственных факторов» ^[64]. Таким образом, во всех трех случаях показатели представляют собой отношение . Знаменатель этого затраты отношения может быть сведен в конечном итоге к затратам только одного производственного ресурса — труда. В этом случае каков бы ни был числитель, производственный эффект будет отражать эффективность использования труда. Причем речь идет не об условном сведении, как это имело место в выражении (II. 1.14), а об отыскании реального процесса выражения всех затрат в затратах только одного ресурса. Такой реальный процесс научно обосновывает марксистская теория стоимости, согласно которой все затраты в конечном счете состоят в труде и только в труде. Поэтому и производственный эффект в итоге с общественной точки зрения представляет собой результат производительного использования труда. Но, как отмечал К. Маркс, производительность есть категория, связанная не с абстрактным трудом, создающим стоимость, а с конкретным трудом, производящим потребительную стоимость. Процесс труда в отличие от процесса создания стоимости протекает в рамках конкретного предприятия. Поэтому при формальном описании каждого производственного процесса отделить влияние живого труда на объем выпускаемой продукции от влияния других факторов, составляющих условия приложения труда, можно только количественно.

В конкретном процессе производства на предприятии затраты всех факторов, определяющих условия приложения труда, нельзя свести к затратам живого труда, так как их роль в процессе производства совершенно различна. Глубокое качественное различие между живым трудом и овеществленными факторами производства состоит в том, что только первый из них являет собой активную силу, а остальные — пассивные факторы производства. Однако это различие не находит своего выражения при формальном описании производственного процесса: продукт производится и рабочими и машинами. В действительности любой перерыв в протекании процесса производства, остановка автоматизированной линии или «сбой» в работе электронно-вычислительной машины немедленно напоминают о том, что единственным активным фактором производства, организующим и поддерживающим производственные процессы, является живой труд, и в этом смысле только он производителен.

Это положение нельзя абсолютизировать. Но оно достаточно ярко подчеркивает условность определения «производительности» других факторов производства в политэкономическом смысле. В то же время само по себе оно ничего не говорит о факторах, влияющих на производительность труда, и поэтому в практических расчетах должно конкретизироваться. И действительно, то, что называется в буржуазной политической экономии «производительностью» факторов, является хорошо известными инструментами любого технико-экономического анализа: выпуск продукции на единицу производственной площади, на единицу затрачиваемого сырья и т. п. Но одно дело — расчет и планирование этих показателей в практике производства, в процессе его организации и совсем другое — когда факторы производства объявляются создателями отдельных долей продукции и ее стоимости.

Вопрос о влиянии отдельных факторов производства на объем выпуска продукции и вопрос их производительности — разные вопросы. Дж. Робинсон, например, утверждает: «Разве плодоносная земля и эффективная машина не увеличивают производительности труда? Сказать, что капитал является производительным, или сказать, что капитал необходим, чтобы сделать труд производительным, — одно и то же» ^[65]. В действительности это совсем не одно и то же, в чем можно убедиться, если продолжить анализ функциональной зависимости рассмотрением причинной связи. В функциональном анализе «не видно», факторы ли производства производят продукцию или, напротив, продукты «производят» факторы. Изменение в затратах одного фактора может приводить к изменению в затратах других факторов и объемах выпускаемой продукции, и, наоборот, изменение в выпуске продукции одного вида может повлечь за собой изменение в выпусках других видов продукции и в размерах затрат факторов производства. Но очевидно, что не продукция «производит» факторы производства.

Производственная функция типа А как характеристика процесса труда предполагает целый ряд предпосылок, которые не отвечают реальным производственным процессам по крайней мере в масштабе отдельных фирм (предприятий). Самой существенной из них является возможность полной взаимозаменяемости между отдельными факторами производства, так что уменьшение затрат ресурса одного вида на единицу продукции может быть компенсировано увеличением затрат другого (других) ресурса. Предпосылка о неограниченной взаимозаменяемости означает неограниченное число возможных комбинаций производительного использования факторов производства, другими словами, предполагает, что возможных способов производства бесконечно много. С этой же предпосылкой связано и свойство неограниченной делимости факторов производства.

Эти две предпосылки носят слишком абстрактный характер. Полная взаимозаменяемость не присуща никаким производственным процессам. Ее, например, почти не существует между такими элементами оборотного капитала, как сырье и рабочая сила. Многие элементы основного капитала по своему натурально-вещественному составу не являются неограниченно дробимыми. Собственно, этим и определяется конечное число возможных производственных способов не только в рамках отдельных предприятий, но и в масштабе народного хозяйства.

Статический характер производственной функции типа А обусловливает предпосылку о возможности мгновенного приспособления фирмы к любому допустимому уровню производства и возможность такой же перестройки производственного аппарата на любой допустимый режим производства. Но в реальной жизни сложность современного производства не допускает такой мгновенной «реконструкции».

Особого рассмотрения заслуживают соотношения (II.1.4) и (II.1.7). Последнее из них, как уже отмечалось, является математическим выражением признанного в буржуазной политической экономии «закона» убывающей производительности факторов производства, трактуемого как универсальный закон экономики. Следует заметить, что никакого доказательства «универсальности» данного «закона» в буржуазной экономической литературе не приводится. А то, что можно весьма условно рассматривать как доказательство, сводится по сути дела к одному примеру. Со времен А. Тюрго, который впервые сформулировал этот закон применительно к затратам труда и средств производства на ограниченном земельном участке, у буржуазных экономистов из книги в книгу кочует все тот же участок земли, обрабатываемый последовательно все большим числом рабочих, в связи с чем производительность добавочного труда начинает после определенного момента снижаться. Как типичное рассуждение можно привести, например, высказывание А. Стоуни и Д. Хейджа: «Поскольку мировое предложение продовольствия не может быть выращено на участке размером с футбольную площадку при обработке его неограниченным числом сельскохозяйственных рабочих, закон представляется реалистичным» ^[66]. Почти дословно то же соображение приводится и в других работах.

Известно, что подобное «доказательство» этого закона было подвергнуто критике В. И. Лениным, который отмечал абстрактный характер рассуждений такого рода. В то же время В. И. Ленин указывал, что в известных пределах такой закон имеет место, если под этими пределами подразумевается данный неизменный уровень технического прогресса ^[67]. Технический прогресс имеет две стороны: количественную и качественную. Количественная сторона технического прогресса выражается все большим замещением живого труда овеществленным. Но это замещение может происходить на базе однородных элементов овеществленного труда и на основе качественно новых (новые машины, оборудование, источники энергии и т. п.). Производственная функция типа А может учесть заменяемость однородных факторов производства, т. е. только чистый «эффект субституции», — в этих пределах может действовать и «закон» убывающей производительности. Поэтому, чем в более дробном и однородном виде выступают в производственной функции факторы производства, тем более оснований полагать, что «закон» убывающей производительности имеет место, но и тем меньший отрезок времени данная производственная функция будет правильно отражать технику производства. Что данный «закон» является лишь отражением хозяйственной статики, признают и буржуазные экономисты. Дж. Стиглер, например, полагает, что «закон… имеет место только в случае, когда отсутствуют новые изобретения, улучшения в организации производства и т. п.» ^[68].

В цитированном выше высказывании А. Стоуни и Д. Хейджа о «реалистичности закона убывающей производительности» есть ссылка на то, что объем производства продукции имеет свои пределы и это должно подтверждать существование этого закона. К. Менгер убедительно доказал, что из факта невозможности безграничного роста производства при любых вариациях факторов еще не следует ни закона убывающей предельной, ни закона убывающей средней производительности даже в статическом анализе ^[69].

Можно отметить два основных вида ограничений на условия взаимозаменяемости факторов производства. Первый вид ограничений появляется в тех случаях, когда имеет место прямая функциональная зависимость между выпуском продукции и объемом затрачиваемых факторов производства, т. е.

Переходя к обратным функциям, получим

Тогда, очевидно, производственная функция принимает вид

Таким образом, согласно последнему уравнению, предельная производительность всех факторов производства, за исключением того, который определяет собой узкое место в производственном процессе, равна нулю. Частным случаем этого вида ограничений является случай постоянных коэффициентов затрат факторов производства на единицу продукции, т. е. случай, когда

где a_i — постоянная норма затрат i-го ресурса на единицу продукции.

В развернутом виде этот первый вид ограничений на заменяемость был исследован Е. Гутенбергом, который решительно отрицает какую бы то ни было возможность моделирования реальных производственных систем, применяя функцию типа А. Он описывает техническую структуру производства следующим образом ^[70]. Каждое предприятие состоит из m производственных частей (j = 1, 2, …, m), под которыми понимаются машинные агрегаты, рабочие места и т. п. Производительность последних (d_j) определяется требуемым выпуском продукции, т. е.

Каждое предприятие потребляет факторы производства в соответствии с избираемой производительностью, т. е. имеет место соотношение:

Таким образом,

и

Из последней формулы видно, что для любого объема производства (q) существует лишь одно сочетание требуемых факторов производства. Поскольку ни один из них нельзя изолировать с точки зрения его влияния на процесс производства, то нельзя рассмотреть ни предельной производительности, ни предельных продуктов отдельных факторов производства. Данный вид производственной функции Гутенберг называет производственной функцией типа В. С точки зрения условий взаимозаменяемости ресурсов производственная функция типа В представляет полную противоположность производственной функции типа А. Если первая определяла полную взаимозаменяемость, то функция типа В ее совсем исключает.

Второй вид ограничений на возможность взаимозаменяемости определяется тем, что затраты одного фактора зависят от затрат другого, т. е.

Очевидно и в этом случае нельзя рассматривать один из этих факторов как постоянный, а другой как переменный, т. е. нельзя образовать предельные производительности отдельных факторов производства. От частного выражения (II. 1.23) перейдем к более общему выражению

Если число производственных способов конечно, а затраты отдельных факторов производства, обеспечивающие определенный выпуск продукции, имеют фиксированный характер, то производственные возможности могут быть заданы матрицей технологических способов производства

где a_i^s — норма затрат i-го фактора производства при использовании s-го способа производства, — объем производства продукции при использовании s-го способа производства.

В том случае, когда все способы производства носят неделимый характер, интенсивность, с которой они могут быть использованы, фиксируется однозначно. Если все они или определенная их часть может использоваться с переменной интенсивностью (т. е. способы не являются неделимыми), то их комбинация образует новый «смешанный» способ производства. Эффективность этого «смешанного» способа определяется новой комбинацией затрат отдельных ресурсов; при этом происходит процесс замещения одних факторов производства другими. Действует ли в этом случае «закон» убывающей производительности факторов?

В работе крупного польского ученого Оскара Ланге показано, что из делимых процессов можно выделить эффективный смешанный процесс (т. е. такой, для которого затраты всех факторов на определенный объем продукции не являются более высокими, чем эти затраты в исходных процессах) при условии, что нормы технической замены между отдельными факторами производства возрастают, т. е. уменьшение затрат одного фактора компенсируется все большим увеличением затрат другого ^[71].

Для производственной функции типа А это требование выражается соотношением

Можно показать, что соотношение (II.1.26) связано с требованием действия «закона» убывающей производительности факторов производства только для особого гипотетического случая, когда производственная функция типа А является функцией двух переменных. Если эта функция является функцией большего числа (переменных, то ««закон» убывающей производительности факторов не является ни необходимым, ни достаточным условием действия закона возрастающей нормы технической замены» ^[72].

Таким образом, предпосылки, на основе которых вводится производственная функция типа A, достаточно далеки от действительности и не отвечают требованиям технико-экономического анализа процесса производства как процесса труда. В буржуазной политической экономии толкование этой функции связывают не столько с закономерностями процесса производства внутри фирмы, сколько с вопросами распределения созданной продукции между факторами производства, теорией «вменения», а также построением функции спроса и предложения на факторы производства и произведенную продукцию.

Влияние укрупнения производства. Последствия укрупнения производства рассматриваются в буржуазной экономической литературе с помощью производственных функций в двух основных аспектах: а) выясняется, как будет изменяться объем производства при пропорциональном изменении (увеличении или уменьшении в равное число раз) затрат всех факторов производства; б) учитывается влияние роста объема производства, т. е. его концентрации, на величину необходимых затрат факторов производства.

Впервые в политической экономии вопрос о последствиях укрупнения производства был рассмотрен А. Маршаллом. Согласно установленной им традиции, экономисты трактуют укрупнение производства как пропорциональное изменение всех занятых в производстве факторов.

Пусть —некоторый первоначальный объем занятых факторов. Тогда при их пропорциональном изменении текущий объем Х = (х₁, х₂, …, х_n) равен , где λ — множитель пропорциональности, а производственная функция может быть представлена в виде

Обычно рассматриваются следующие три случая:

В этом случае приращение размера производства увеличивается (уменьшается) пропорционально увеличению (уменьшению) приращений объемов факторов и имеет место постоянная эффективность при укрупнении масштаба производства (рис. 2.1).

В этом случае размер производства растет (уменьшается) быстрее, чем увеличивается (уменьшается) объем затрачиваемых факторов и имеет место возрастающая эффективность при укрупнении масштаба производства (рис. 2.2).

Случай, противоположный второму: размер производства растет медленнее, чем объем затрачиваемых факторов, так что эффективность при укрупнении масштаба производства убывает (рис. 2.3).

Рис. 2.1

Рис. 2.2

Рис. 2.3

Наиболее часто анализ этих трех случаев проводится для однородных производственных функций. Если q = q(x₁, x₂, …, x_n) — однородная функция r-й степени,

при r=1 имеет место случай 1, при r > 1 — случай 2, а при 0 < r < 1 —случай 3.

Статический и динамический подход в построении производственных функций. Вопрос об экономической динамике неразрывно связан с понятием технического прогресса. Однако понятие технического прогресса, рассматриваемое марксистской политической экономией в качестве фактора экономического роста (учение К. Маркса об органическом строении капитала), буржуазные экономисты долгое время «обходили стороной». Основным типом модели экономики в конце XIX — начале XX в. по традиции выступала статическая модель (модели частного и общего экономического равновесия), поэтому в буржуазной науке не возникал вопрос о техническом прогрессе. Такое положение продолжалось до 40—50-х годов XX в., когда работы, посвященные экономической динамике, оказались на переднем плане. Главные результаты в анализе технического прогресса были получены при разработке макроэкономических производственных функций.

В отличие от микроэкономических производственных функций, с помощью которых описывают процесс производства одного продукта или группы продуктов в пределах одной фирмы, макроэкономические производственные функции характеризуют зависимость между агрегатными результатами деятельности национальной экономики (совокупный общественный продукт в форме валового или конечного продукта, национальный доход в физическом исчислении и т. д.) и агрегатными факторами производства (объем инвестиций, совокупные затраты труда, фондов и т. д.). В силу этого макроэкономическая производственная функция, которая обычно рассматривается как функция, описывающая народнохозяйственную «технологию» производства, отражает не только «технологические» изменения в процессе труда, но и испытывает влияние изменения цен, которое не удается, как правило, полностью элиминировать. Другим отличием макроэкономических производственных функций от микроэкономических является то, что в последних можно учесть, как влияют на данный производственный процесс изменения в сопряженных производствах (например, на других предприятиях), т. е. учесть так называемую внешнюю экономию. Для макроэкономических производственных функций этого внешнего влияния не существует. Наконец,, отличием между ними является предполагаемая всегда независимость в макроэкономических производственных функциях затрат одного фактора производства от другого (в том случае, конечно, когда функция выражена в явном виде).

Наиболее часто в макроэкономическом анализе применяются два конкретных вида производственных функций.

Функция Кобба — Дугласа. Первоначально авторы использовали ее для анализа динамики соотношений между долей заработной платы и долей прибыли в национальном доходе ^[73]. Впоследствии эта функция стала служить инструментом для анализа экономического роста:

где Y — рассматриваемый результат производственной деятельности, как правило, конечный продукт или национальный доход;

К — затраты капитала;

L — затраты труда;

A, α, β — положительные параметры.

Свойства этой функции:

Перечисленные свойства, а также линейная зависимость log Y от log К и log L, позволяющая относительно легко исчислить параметры A, α и β на базе анализа временных рядов, объясняют, почему эта функция нашла широкое распространение и применение в экономической литературе.

Функция CES (Constanst Elasticity of Substitution) ^[75] — вторая из наиболее часто рассматриваемых макроэкономических производственных функций, впервые введенная в работах Брауна и Эрроу ^[76]. Эта функция определяется формулой

где через Y, К и L обозначено то же, что и при определении функции Кобба — Дугласа, а γ, δ и α — параметры.

Параметр γ характеризует эффективность: если γ изменится в определенное число раз, то так же изменится и Y. Предполагается, что γ > 0.

Параметр δ характеризует изменение капиталовооруженности, что при 0 < δ < 1 следует из соотношения

При и меньшем значении δ для обеспечения того же выпуска единица труда должна компенсироваться относительно большей величиной капитала.

Отметим следующие свойства функции CES:

1) CES является однородной функцией первой степени, так что эффективность от укрупнения масштаба производства постоянная. Если ввести параметр v > 0 и вместо (II.1.30) рассмотреть функцию

то в зависимости от величины v станут возможными все три случая изменения эффективности при укрупнении масштаба производства.

2) Предельные производительности капитала и труда положительны и являются убывающими функциями:

3) Эластичность замещения . Она постоянна и в отличие от эластичности замещения для функции Кобба — Дугласа не равна 1. Ее величина определяется значением параметра α ; естественно предположить, что α > -1 и .

4) При

т. е. рост эластичности замещения приводит к росту выпуска продукции (если К = L, то ).

5) ^[77]

Таким образом, функция Кобба—Дугласа может быть получена как предельное значение функции CES при .

Уже отмечалось, что статическая производственная функция отражает в лучшем случае лишь одну количественную характеристику технического прогресса: рост капиталовооруженности труда на созданную единицу продукции. В конечном счете вопрос о сущности технического прогресса сводится к изучению динамики переменных Y, К и L и их отношений.

Рассмотрим вначале возможное поведение отношений . Так как (капиталовооруженность равна производительности труда, деленной на капиталоотдачу), мы приходим к следующим случаям.

Все указанные случаи возможны теоретически. Практически число их более ограничено в связи с тем, что технический прогресс предполагает по крайней мере не убывающую капиталовооруженность труда. Поэтому из дальнейшего рассмотрения можно исключить случаи II.5, III.7, V.11, V.12, V.13.

Введем следующую классификацию:

1) Технический прогресс является абсолютным, если рост капиталовооруженности сопровождается ростом производительности труда и ростом капиталоотдачи (случай IV. 10).

2) Технический прогресс является относительным, если производительность труда и капиталоотдача растут при постоянной капиталовооруженности (случай I.3).

3) Технический прогресс является капиталоемким, если растущая капиталовооруженность и растущая производительность труда сопровождаются падающей капиталоотдачей (случай IV.9).

4) Технический прогресс является нейтральным, если растущая капиталовооруженность и растущая производительность труда сопровождаются постоянной капиталоотдачей (случай III.6).

Данная классификация рассматривает технический прогресс в соответствии с тем, растет или нет эффективность производства, выраженная производительностью труда и капиталоотдачей. Все остальные случаи с этой точки зрения характеризуют либо отсутствие технического прогресса (1.1), либо отрицательные последствия технических сдвигов (1.2, II.4, IV.8). Заметим также, что относительный технический прогресс представляется маловероятным, так как рост производительности труда предполагает рост капиталовооруженности.

Вернемся к рассмотрению технического прогресса с точки зрения производственных функций. В буржуазной экономической литературе данный вид технического прогресса называется экзогенным. Различают два вида экзогенного технического прогресса ^[78]1: автономный и материализованный.

Автономный технический прогресс описывается формально следующим образом. Пусть Y_t = Y_t(K, L) и Y_t+1 = Y_t+1(K, L) — производственные функции для двух смежных периодов t и t+1. Если Y_t+1(K, L) > Y_t(K, L), то утверждается, что имеет место технический прогресс как фактор, вызвавший рост производства при тех же затратах труда и капитала. Поскольку и труд и капитал рассматриваются как совершенно однородные в различные промежутки времени, то технический прогресс есть просто свойство времени и в этом смысле функция времени. Поэтому автономный технический прогресс, по образному выражению Р. Аллена, «падает на всех людей и на все оборудование с неба, как манна» ^[79]. Дальнейшая классификация автономного технического прогресса связана с некоторыми характеристиками производственной функции. Обычно различают определение нейтрального технического прогресса, данное Дж. Хиксом, Р. Харродом и Р. Солоу. По определению Дж. Хикса, технический прогресс называется нейтральным тогда, когда при постоянной ,во времени капиталовооруженности предельная норма замены между трудом и капиталом также постоянна. В данной ранее классификации случай Дж. Хикса соответствует относительному техническому прогрессу и, как уже отмечалось, он маловероятен. Если технический прогресс является экзогенной функцией времени, то производственная функция будет иметь вид:

а для того, чтобы технический прогресс был нейтральным в определении Дж. Хикса, производственная функция должна иметь вид

где A(t) > 0 — функция технического прогресса, причем A (0) = 1.

В определении Р. Харрода технический прогресс нейтральный, если при постоянной предельной производительности капитала его средняя производительность (капиталоотдача) тоже является постоянной. Этому типу нейтрального технического прогресса отвечает производственная функция следующего вида:

Наконец, технический прогресс в определении Р. Солоу является нейтральным тогда, когда при постоянной предельной производительности труда его средняя производительность тоже остается постоянной. Ему соответствует производственная функция ^[80]

Известно, что единственной функцией, которая выражает нейтральный технический прогресс, соответствующей одновременно всем трем определениям, является функция Кобба — Дугласа ^[81].

Если нейтральный технический прогресс, по определению Р. Харрода, действительно имеет место, то в соответствии с предложенной выше классификацией случай, рассмотренный Р. Солоу, вообще не укладывается в определение технического прогресса. Постоянная производительность труда не отвечает понятию технического прогресса вообще ^[82].

Как видно из этого перечня, все три определения основаны на отыскании некоторых «экономических констант». Но в отличие, скажем, от физики в экономике таковых, по-видимому, не существует вовсе. По крайней мере те показатели, которые рассматриваются как постоянные в этих определениях, несомненно, в действительности меняются во времени. Например, определение нейтрального технического прогресса Харрода требует постоянной капиталоотдачи (или, что то же самое, неизменности во времени капитального коэффициента). Между тем, как показано в таблице 1, этот показатель не является постоянным, хотя его динамика и не ярко выражена.

Автономный технический прогресс, как уже отмечалось, является просто свойством времени. В этом основной недостаток данного определения. Время становится производительным само по себе, в силу одного лишь его течения.

Ранее, когда расходы на науку и образование были еще слишком малы по сравнению с совокупными затратами общества, по-видимому, можно было связывать технические усовершенствования исключительно с течением времени. Теперь же, когда этот вид затрат поглощает значительный процент национального дохода, а численность людей, занятых научно-исследовательской деятельностью, во всем мире удвоилась за 10—15 лет, наука и образование становятся специфическими отраслями, продукт которых есть не что иное, как повышение эффективности общественного производства. Поэтому подобный подход к измерению технического прогресса может привести к серьезным искажениям.

Формально можно определить и среднюю и предельную производительности времени. Поскольку в календарном потоке времени любые единицы его отсчета совершенно однородны, то при таком подходе нельзя ни понять, ни представить, почему технический прогресс может протекать с разной скоростью, так как в календарном потоке времени любые единицы его отсчета совершенно однородны. Поэтому не случайно в большинстве моделей, где оценивается автономный технический прогресс, предполагается, что его функция имеет экспоненциальную форму:

где (μ > 0 — одинаковая скорость роста «технических изменений» для любого t. Очевидно, что при этом все «технические эпохи» выглядят на одно лицо.

Поэтому и при практических расчетах оценки технического прогресса основаны на рассмотрении его влияния как «остаточной части» доли продукции, которая не может быть отнесена на счет производительного использования труда и капитала. На этом постулате, а также на не подтвержденной ничем предпосылке о равенстве прибыли и заработной платы соответствующим предельным производительностям капитала и труда основана, например, работа Р. Солоу «Технические изменения и обобщенная производственная функция» ^[83]1, изданная впервые в 1957 г., первая из работ, где получил оценку автономный технический прогресс. Она породила многочисленную литературу, причем большинство позднейших исследователей тоже придерживаются обеих отмеченных предпосылок.

Анализ технического прогресса сочетается с буржуазной теорией «вменения». Определения нейтрального автономного технического прогресса, которые приводились выше, были даны, так сказать, в «технической форме», с использованием только показателей производственной функции. Исторически они возникли из рассмотрения некоторых стоимостных категорий, в частности из буржуазной теории распределения стоимости произведенной продукции между факторами производства. Например, исходное определение нейтрального технического прогресса Харрода было построено на предпосылке об устойчивости во времени нормы процента, которую он полагал равной предельной производительности капитала ^[84].

Когда автономный технический прогресс рассматривается в моделях, анализирующих теорию вопроса,— это одно. Можно и нужно отметить недостатки подобной трактовки технического прогресса. Тем не менее рассмотрение технического прогресса как фактора экономической динамики есть все же шаг вперед перед абсолютным замалчиванием его в буржуазной экономической науке в течение десятилетий. Иное дело, когда технический прогресс в этой форме пытаются использовать в моделях, имеющих практическую направленность, в частности когда соответствующая производственная функция используется при прогнозировании общеэкономических тенденций. В то же время последнее случается нередко. В качестве примера можно сослаться на прогноз развития экономики США на 1965—1970 гг., выполненный Стенфордским исследовательским институтом, в котором производственная функция выступает в типичной форме автономного технического прогресса.

Ценность такого прогноза заранее обречена на неудачу: из-за подобных предпосылок, как правило, общеэкономические прогнозы оказывались далекими от действительности.

Попытка преодолеть первый недостаток была сделана Р. Солоу, который рассматривает технический прогресс как материализованный, воплощенный в производственные фонды, созданные в разные периоды времени ^[85]. Автономный технический прогресс распространяется только на те фонды и ту рабочую силу, которые вовлекаются в производство в данный период. Старые фонды не подвергаются влиянию технического прогресса, за исключением «негативного» влияния — процесса старения. Предполагается, что любой период характеризуется группой производственных функций, каждая из которых рассматривает затраты труда и капитала, вступившие в процесс производства в один из предшествующих периодов . Каждая из таких функций есть функция Кобба—Дугласа с автономным техническим прогрессом:

Тогда общий выпуск в период t равен

Соответственно совокупные затраты рабочей силы в период t равны

а совокупные затраты фондов —

где I(τ)—валовые инвестиции периода τ, а σ — норма старения фондов.

Из этих определений можно получить производственную функцию периода t

Правда, сам Солоу записывает ее в другой форме:

где

но для получения этой формы ему приходится использовать предпосылку о равенстве заработной платы предельной производительности труда, которая и неверна, и не имеет никакого отношения к рассматриваемым им технико-экономическим зависимостям ^[86]. На наш взгляд, теория материализованного технического прогресса более соответствует действительности, чем гипотеза об автономном техническом прогрессе. Конечно, эта теория учитывает не все факторы, сопутствующие технической перевооруженности производства, например, в ней не рассматривается возможность модернизации оборудования. Однако в функции (И. 1.40) в явном виде различаются качественно разнородные виды производственных фондов и рабочей силы, используемых в разные периоды процесса производства.

Второй из отмеченных выше недостатков определения технического прогресса, как автономного, был подвергнут критике Н. Калдором ^[87]. Этот автор вообще отрицает правомерность использования производственной функции в явном виде для характеристики технического прогресса, предлагая свое, эндогенное определение последнего, в соответствии с которым существует прямая функциональная зависимость темпа роста производительности труда от темпа роста капиталовооруженности:

В случае, когда функция (II.1.42) является линейной, ей соответствует производственная функция Кобба—Дугласа с постоянной эффективностью от укрупнения масштаба производства; для нелинейного вида функции (II.1.42) нельзя подобрать производственной функции, выраженной в явном виде.

Теория производства и распределения в буржуазной политической экономии неразрывно связана с моделями равновесия фирмы. С математической точки зрения модели равновесия фирмы весьма элементарны, но предпосылки, на базе которых они строятся, и выводы, которые из них следуют, представляют главное содержание буржуазной теории производства и распределения.

Основными предпосылками моделей равновесия фирмы являются следующие:

1) Предполагается, что технические возможности и специализация фирмы описываются производственной функцией

2) Никаких внешних ограничений на объем производимой и реализуемой продукции не существует; то же относится к количеству покупаемых факторов производства.

3) Цены на факторы производства считаются заданными, т. е. для предпринимателя известен вектор цен p=(p₁,p₂, …, p_n).

4) Цена p₀ на продукцию фирмы тоже предполагается фиксированной.

5) Целью деятельности предпринимателя является получение максимальной прибыли (обозначим ее через π).

Вообще говоря, все эти пять предпосылок могут видоизменяться, обусловливая и некоторое изменение выводов из моделей равновесия фирмы. Ниже мы последовательно рассмотрим эти видоизменения. Перечисленные предпосылки названы основными потому, что именно они были отправными при построении первых в истории буржуазной политической экономии моделей капиталистического производства. На них основаны и выводы современных буржуазных экономистов.

То, что в буржуазной политической экономии именуется моделями равновесия фирмы, представляет собой последовательное рассмотрение трех элементарных задач, из которых первые две являются различными формулировками одной и той же задачи, а третья образует связующее звено между ними.

В первой задаче определяется максимум прибыли, как разности между реализуемой «валовой продукцией и издержками производства:

Необходимые условия максимума этой функции имеют вид:

где . Это значит, что предельная производительность каждого фактора производства в денежном выражении должна равняться цене этого фактора. Достаточные условия — неположительная определенность соответствующей квадратичной формы — не могут быть экономически интерпретированы.

Во второй задаче предполагается, что издержки производства в денежном выражении являются функцией объема производства:

Снова определяется максимум прибыли как, разности между реализуемой валовой продукцией и «издержками производства:

Из необходимых условий максимума следует:

т. е. предельные издержки должны быть равны продажной цене товара. Достаточным условием максимума π является рост предельных издержек, т. е. производная второго порядка от функции издержек производства должна быть положительной:

В третьей задаче для каждого возможного выпуска продукции решается задача нахождения минимума издержек производства:

при условии

Из необходимых условий минимума (II.2.7) при ограничении (II.2.8) следуют соотношения:

где λ — множитель Лагранжа, или

т. е. предельные производительности должны быть пропорциональны ценам.

Объединяя условия (II.2.10) с условиями

получаем систему из n + 1 условий с n + 2 неизвестными x_i, i = 1, 2, …, n, q и с, которая позволяет выразить издержки производства как функцию объема производства, т. е. с = с(q) ^[88].

Таким образом, издержки производства, как функция от объема производства, рассматриваются не как фактические издержки, а как минимальные издержки производства. Отсюда, в частности, следует, что значение λ в выражении (II.2.9) равно предельным издержкам производства. Действительно, издержки производства равны сумме затрат на факторы производства при любой комбинации этих факторов, т. е.

Разделим dc на dq. Учитывая соотношения (II.2.9), получаем

Отсюда можно видеть, что условия (II.2.2), (II.2.5) и (П.2.9), определяющие состояние равновесия фирмы, связаны между собой. Поэтому достаточно рассмотреть только часть этих условий.

Условия (II.2.2) представляют собой квинтэссенцию теории предельной производительности факторов: стоимость (точнее, денежная оценка) предельного продукта равна цене соответствующего фактора. Этот вывод получается в связи с предпосылкой, что целью производства является получение максимума прибыли, а также другими вышеперечисленными предпосылками. Самой существенной из них является вторая предпосылка о «неограниченном рынке»: каков бы ни был объем производства данной фирмы, реализация всей производственной продукции происходит беспрепятственно. Это условие фактически превращает капиталистическую конкуренцию в «конкуренцию без конкурентов». Поскольку в модели снята проблема рынка, внутриотраслевая конкуренция полностью погашена. Ее оружие — снижение капиталистами цен на товары в результате снижения индивидуальных издержек производства — сломано. Отсюда, собственно, и возможность равновесия в модели. Что касается межотраслевой конкуренции, то ее движущий мотив не просто погоня за максимумом прибыли, а стремление к наивысшей норме прибыли. В этом случае при сохранении прежних предпосылок речь должна идти о нахождении максимума функции

Запишем необходимые условия максимума этой функции:

После несложных преобразований получаем

Эти условия, как видно, отличаются от условий (II.2.2). Сделаем следующие выводы: во-первых, равенство предельных продуктов и цены факторов превращает числитель в правой части в нуль, следовательно, при выполнении основного требования теории предельной производительности норма прибыли была бы равна нулю; во-вторых, условия максимальной нормы прибыли не зависят от цены продукции, если предприниматель рассматривает эту цену как данную величину.

Это лишний раз подчеркивает ограниченность четвертой предпосылки, предполагающей фиксированной цену на (продукцию фирмы. Снимем ее и будем рассматривать цену продукции как функцию издержек производства, т. е. Положим

Тогда норма прибыли будет равна:

Из необходимых условий максимума р после ряда преобразований следует:

Принимая, как это обычно считается, что p'(q) < 0 (т. е. цена падает с увеличением объема производства), получаем обычное предельное условие: прибыль, приходящаяся на единицу затрат безотносительно к виду этих затрат (правая часть выражения (II.2.17) не зависит от i), должна быть одной и той же. Эти условия также отличны от условий (II.2.2).

Поскольку в предпосылках рассматриваемых моделей сняты действительные условия конкуренции, то возникает вопрос, чем же ограничен размер производства каждой фирмы, раз должен существовать максимум прибыли для каждого предпринимателя как определенная величина. Это — вопрос об экономических предпосылках, которые позволили бы утверждать, что достаточные условия максимума прибыли в рамках приведенных моделей действительно существуют в экономике. Поскольку, как было показано, эти модели взаимосвязаны, то можно, вообще говоря, ограничиться рассмотрением достаточных условий (II.2.6). Но мы рассмотрим и достаточные условия в первой задаче, поскольку они связаны с «законом» убывающей производительности факторов производства.

Дж. Хикс, например, выражает условия равновесия фирмы в двух следующих альтернативных формах ^[89]:

Выше отмечалось, что достаточные условия существования максимума функции π в первой задаче не могут быть интерпретированы экономически. Исключение представляет случай производственной функции от двух переменных, т. е.

и

Тогда необходимыми условиями максимума я являются условия

а выполнение достаточных условий предполагает, что имеют место неравенства:

Отсюда следует, что и

А так как p₀ > 0, то q₁₁ < 0 и q₂₂ < 0, т. е. предельные производительности (предельные продукты) должны убывать.

Случай производственной функции от двух переменных можно рассматривать альтернативно. Либо это пример, взятый для простоты изложения, и тогда с точки зрения общего случая выводы, полученные из него, необязательны. Либо факторы производства употребляются здесь как агрегированные величины, и тогда это капитальные (как объединение всех вещных факторов производства) и трудовые ресурсы. Естественно поставить вопрос — каковы единицы измерения данных агрегированных факторов, т. е. каков принцип агрегации? Причем речь идет именно о микроэкономическом анализе—анализе на уровне отдельной фирмы. Агрегация на базе натуральных показателей невозможна хотя бы потому, что факторы, составляющие средства производства (сырье, оборудование и др.), в физических (натуральных) единицах несоизмеримы, а редукция труда в условиях отдельной фирмы возможна только через показатели оплаты рабочей силы.

Вопрос этот неоднократно возникал в работах как теоретического, так и прикладного порядка. Например, Дж. Робинсон в свое время высказала замечание, которое не оставляет сомнений, что буржуазные экономисты рассматривают случай производственной функции от двух переменных как общую закономерность, т. е. сводят все затраты производства к двум переменным — труду и капиталу. Что касается проблемы агрегации, то буржуазная политическая экономия механически ее обходит. Подобный обходной маневр необходим буржуазным теоретикам, чтобы прийти от «производительности» средств производства к «производительности» капитала. Дж. Робинсон пишет: «Студента-экономиста учат писать Q = f(K, L), где L — затраты труда, К — затраты капитала и Q — произведенная продукция. Его учат допущению однородности труда и выражению L в человеко-часах, ему говорят что-то о проблеме индексов при выборе единицы продукции и затем спешат перейти к следующему вопросу, надеясь, что он забудет спросить, в каких единицах измеряется K» ^[90]. В уже цитируемой выше работе, специально посвященной рассмотрению вопросов измерения затрат труда и капитала в связи с исчислением производительности, Г. Реусс приходит к следующим выводам: 1) «проблема статистического учета качества труда еще не решена»; 2) «худо ли, хорошо ли, но для измерения «капитала остается возможность использовать только стоимостные показатели» ^[91].

Таким образом, единственно возможный принцип агрегирования — это ценностной метод, т. е. объединение на базе текущих или некоторых базисных цен. Применять базисные цены для объединения факторов производства в рассматриваемой модели нет ни возможности, ни необходимости, так как цены в ней считаются заданными, а используемый капитал равен авансированному. В этом случае функция прибыли должна быть записана следующим образом:

где К — применяемый капитал, a L — используемый труд.

Очевидно, что необходимые условия максимума этой функции приводят к равенству

т. е. предельные производительности обоих факторов оказываются всегда равными. Этот вывод представляется очевидным, так как значение каждой денежной единицы, независимо от того, на какой фактор она затрачена, становится в выражении (II.2.24) одинаковым.

Уже говорилось, что производственная функция вида А отражает процесс производства упрощенно. Но все же она как функция многих переменных — простых моментов процесса производства — представляет рациональное выражение. Производственная функция от двух переменных — труда и капитала, соотнося в микроанализе продукт в натуральном выражении и факторы производства в стоимостном выражении, становится «сверхабстрактной». Эта «сверхабстракция» в буржуазной политической экономии служит базой для апологетических утверждений о равной роли труда и капитала в процессе производства. С подобным же успехом количество производимой продукции можно представить как функцию от одной переменной — суммы денег, вложенных в производство. Ясно, что при дальнейшем анализе процесса производства этот единственный фактор распадается вновь на n факторов, по-разному влияющих на этот процесс.

Буржуазные экономисты широко оперируют категорией «издержки производства для длительных и коротких периодов». Это различие периодов, введенное А. Маршаллом, имеет место не только в анализе равновесия фирмы, но и в анализе рыночных ситуаций, где соответственно различают цены коротких и длительных периодов. С точки зрения калькуляции издержек производства коротким периодом считается такой, в течение которого один из факторов производства является постоянным (как правило, за него принимается какой-нибудь элемент основного капитала). К признакам короткого периода относится также связанность фирмы прежними обязательствами ^[92]. Под длительным понимается такой период, в течение которого фирма может изменять в любой требуемой пропорции запас и загрузку всех факторов производства.

Обычно предполагается, что издержки производства в короткие периоды изменяются так, как это показано на рис. 3.

Обозначения:

где А — постоянная часть издержек производства;

C(q)—переменная часть издержек производства;

— предельные издержки производства;

— полные средние издержки производства на единицу продукции;

— переменные средние издержки производства на единицу продукции;

— постоянные средние издержки производства на единицу продукции.

Как видно из рис. 3, кривая предельных издержек (МС) пересекает кривые средних издержек (АТС) и (AVC) в точках минимума последних. Это следует из того, что минимум средних издержек, если он существует, достигается при равенстве

а достаточные условия минимума выполняются, если . Кривые издержек производства для длительных периодов строятся на основе кривых издержек производства для коротких периодов. Обычно они имеют вид, представленный на рис. 4 ^[93]

Обозначения:

МС₁, МС₂, МС₃ — предельные издержки производства для коротких периодов при соответствующем выпуске продукции;

AС₁, AС₂, AС₃ — средние издержки производства для коротких периодов;

LMC — предельные издержки производства для длительного периода;

LAC — средние издержки производства для длительного периода.

Как видно из рис. 4, кривая средних издержек производства длительного периода (LAC) является огибающей для семейства кривых средних издержек производства коротких периодов (AС₁), (AС₂) и (AС₃). Предельные издержки производства для длительного периода (LMC) пересекают кривую средних издержек производства для длительного периода (LAC) в точке минимума последней, как и для кратковременного случая.

Кривые, представленные на рис. 3 и 4, таким образом, отвечают условиям (II.2.6).

Какие экономические факторы учитывают буржуазные экономисты, мотивируя свойства функций издержек производства? Из перечня условий равновесия фирмы, данного Дж. Хиксом, с учетом того обстоятельства, что функция издержек дедуцируется из производственных функций, единственно экономической мотивировкой является действие «закона» убывающей производительности. Ту же причину приводят Дж. Стиглер, П. Самуэльсон, Э. Шнейдер. Смысл апелляции к этому «закону» очевиден: при предпосылках анализа, которые снимают все общественные условия конкуренции (в действительности определяющие процесс накопления капитала) и предпосылке о том, что фирма должна находиться в состоянии равновесия (объем производимой ею продукции представляет количественно определенную величину), ограничивающие этот объем моменты могут содержаться только в технических условиях процесса производства. Но и в этом случае нельзя установить прямой связи между убывающей производительностью факторов производства и увеличением предельных и средних издержек производства.

Рассмотрим в качестве примера производственную функцию Кобба—Дугласа от двух переменных (для обсуждаемого нами вопроса число переменных не играет существенной роли):

где .

Очевидно, условия (II.1.4) и (II.1.7), а также приводимые в перечне Дж. Хикса условия

выполняются, т. е. имеют место убывающие предельная и средняя производительности факторов производства.

Запишем уравнения для построения функции издержек производства:

где р₁, р₁ — цены соответствующих факторов производства. Выражая С через q, получаем

Нетрудно убедиться, что знак зависит от значения суммы α₁ + α₂:

1) при α₁ + α₂ = 1, т. е. предельные издержки постоянны;

2) при α₁ + α₂ > 1, т. е. предельные издержки убывают с ростом производства;

3) при α₁ + α₂ < 1, т. е. имеет место выполнение условия (II.2.6).

То же справедливо и для средних издержек производства. Поскольку в рассматриваемой производственной функции учитывались изменения обоих факторов, то построенная функция издержек производства будет отражать издержки производства для длительных периодов. Но по сути дела ничего не изменится и для коротких периодов. Действительно, мы можем трактовать (II.2.27) как функцию для коротких периодов от n переменных, где значения факторов x₃, x₄, …, x_n фиксированы, т. е. положить

и при a₁ > 0 выводы будут теми же.

Случай третий, при котором выполняется соотношение (II.2.6), отвечает убывающей эффективности от укрупнения масштабов производства. Если для каждой фирмы шкала эффективности от укрупнения масштаба производства является убывающей, то тогда предельные издержки возрастают. Но общее требование, зафиксированное в условии (II.2.6) для любой фирмы, очевидно, имеет место не для всех производственных функций, поскольку случай убывающей эффективности — всего лишь один из возможных случаев укрупнения производства. Эмпирические расчеты подтверждают это. Даже для сельскохозяйственного производства, которое, согласно теории буржуазной политической экономии, представляет поле действия и «закона» убывающей производительности факторов производства и «закона» убывающей эффективности от укрупнения масштаба производства, данные показывают, что наряду с последней имеет место и постоянная, и увеличивающаяся эффективность. Такие данные содержатся, например, в уже отмеченной работе Э. Хэди и Д. Диллона ^[94]. Из приведенных в ней сводных расчетов коэффициентов для ряда продуктов земледелия и животноводства по 12 капиталистическим странам видно, что из 39 рассмотренных случаев в 15 наблюдалась возрастающая эффективность производства, в 8 — убывающая эффективность и в 16 — постоянная или близкая к постоянной эффективность (последнюю мы принимаем с точностью до 0,05%).

Непосредственные расчеты функций издержек производства также не подтверждают обязательное выполнение условий (II.2.6). Еще в 1939 г. английские экономисты Р. Холл и С. Хитч подвергли сомнению основные предпосылки господствующей в буржуазной политической экономии теории издержек производства, поскольку их расчеты показали, что в большинстве случаев предельные издержки падают ^[95]. Множество расчетов, проведенных с того времени, на наш взгляд, достаточно определенно выявили множественность возможных изменений предельных и средних издержек производства как функций от объема производства.

А. Уолтерс в статье, посвященной итогам подобных исследований по широкому кругу отраслей, приводит следующие результаты, представленные в таблице 2. Расчеты сделаны разными исследователями в разное время, но нас интересует в данном случае только конечный результат.

В статье А. Уолтерса приводятся также результаты изучения функций издержек производства для газовой промышленности, угольной, производства электроэнергии и сферы услуг. Почти во всех случаях в этих отраслях наблюдались «убывающие или постоянные для длительных периодов средние издержки производства» ^[96].

Оговоримся, что все эти расчеты приводились на отраслевом уровне, и поэтому они не могут точно свидетельствовать о движении издержек производства на отдельных предприятиях соответствующих отраслей. В то же время, поскольку отраслевые издержки производства отражают индивидуальные, один вывод можно сделать однозначно: изменение индивидуальных издержек производства может происходить различным образом, и при этом выполнение условий (II.2.6), зафиксированных Дж. Хиксом в качестве обязательной нормы, может не иметь места.

В действительности условия, ограничивающие объем производства на конкурирующих предприятиях, определяются не только внутренними, но и внешними факторами капиталистической экономики, уровнем технологии, состоянием финансов и т. д. К. Маркс подчеркивал, что действительным пределом капиталистического производства в конечном счете является сам капитал ^[97]. Отдельный »предприниматель стремится к максимальному овладению рынком, не зная в точности его действительных потребностей в товаре данного рода. Но из суммы предложений товаров, покупаемых на рынок, складывается совокупное предложение, реализация которого упирается в рамки платежеспособного спроса. Какая доля общей товарной массы и каких предпринимателей окажется излишней— дело монополистической конкуренции. Это одна, так сказать, внешняя граница производства каждой фирмы. Другая определяется размером накопления данного предпринимателя. Эта граница может быть раздвинута кредитом или организацией акционерных обществ и т. п., но в любом случае размер накопления остается ограниченным. Другими словами, в модель равновесия фирмы должно быть введено ограничение типа

где К — размер капитала, который предприниматель в рассматриваемый промежуток времени может обратить в действующий товарный капитал.

Источником накопления является прибыль предпринимателя, формой накопления — кругооборот и оборот капитала. Поэтому процесс накопления, отражающий оба эти фактора, может получить отражение только в динамической модели. И тогда предприниматель предстает в своем действительном виде — как капиталист, т. е. персонифицированный капитал, с его стремлением к максимальной прибыли. Все остальные функции по организации процесса производства он выполняет «по совместительству» либо перекладывает их на плечи других лиц. Определения же, даваемые буржуазными экономистами, ведут к утверждению, что предпринимателем при капитализме может стать любой человек, независимо от располагаемого им капитала. Типичным в этом отношении является деление общества на «классы» Дж. Хиксом: «Каждый индивидуум обладает одним или обоими из двух видов ресурсов: 1) факторами производства… 2) предпринимательскими ресурсами… При данной системе рыночных цен на факторы и продукты каждый, кто обладает ресурсами предпринимательства, может определить, принесет ли использование этих ресурсов положительную прибыль. Если да, то он становится предпринимателем» ^[98].

Если динамические модели строятся как простое расширение статической модели путем внесения временных переменных, то они не отвечают условиям кругооборота капитала, поскольку в них не связывается процесс накопления с процессом капитализации прибыли. Не задаваясь целью детально рассмотреть такого рода модели, отметим лишь, что они отличаются теми же нереальными предпосылками, что и динамическая модель поведения потребителей. Так же предполагается, что предприниматели располагают точной информацией об изменении цен в будущем. Считается, что функция производства вида А определена для всего периода, на который строится модель, как функция от nT переменных x_it (i = 1, 2, …, n; t = 1, 2, …, T) — затрат i-гo фактора в t-й отрезок времени. Затраты в разные промежутки времени приводятся обычно к единому моменту «взвешиванием» их по норме процента. Дальнейшее формальное построение модели с учетом того, что она строится как обобщение первой задачи, очевидно ^[99]. Полученные из нее теоретические выводы аналогичны выводам из статической модели равновесия фирмы.

Вариантом модели, в которой учитывается процесс капитализации, могла бы, на наш (взгляд, служить следующая упрощенная модель. В соответствии с (предпосылкой 5 будем считать, что целью функционирования фирмы как капиталистического предприятия является получение максимальной прибыли в течение всего рассматриваемого периода. Предполагается, что цены не меняются. Введем следующие обозначения. Пусть π_t — прибыль в период t; x_it — затраты i-гo фактора производства в период t; q_t = q_t (x₁, x₂, …, x_n) — функция производства в период t; K₀ — начальный запас капитала; p₀, p_i — цены продукции и факторов. Тогда при t = 1, 2, …, Т

Требуется определить

при условии

Для задачи (II.2.33) — (II.2.34) функция Лагранжа имеет вид:

Необходимые условия максимума имеют вид:

Эти условия, как и раньше, выражают пропорциональность предельных продуктов ценам соответствующих факторов производства, но здесь коэффициент пропорциональности зависит от времени.

В заключение рассмотрим одно обобщение данной модели, связанное с модификацией первой основной предпосылки.

Производственная функция (II.1.1) рассматривает частный случай процесса производства, поскольку предполагает, что фирма специализируется полностью на производстве продукции одного вида. Если фирма может по техническим условиям выпускать ряд продуктов, то имеет место случай комбинированного производства. Производственная функция типа А принимает следующий вид:

где x_i < 0, i = 1, 2, …, n —затрачиваемые факторы производства,

q_j > 0, j = 1, 2, …, m — производимая продукция.

Функция прибыли записывается в виде

где r_j — заданная цена j-го товара.

Тогда модель равновесия фирмы будет представлять задачу отыскания максимума (II.2.38) при условии (II.2.37). Поскольку основные выводы из данной модели повторяют вывода уже рассмотренного однопродуктового случая, остановимся более детально только на той их части, которая связана с построенном функции спроса и предложения.

Из необходимых условий максимума в данной задаче следует:

т. е. предельная норма заменяемости факторов должна быть равна отношению их цен;

т. е. предельная норма замены производимых продуктов должна быть равна отношению цен на эти продукты;

т. е. предельная производительность r-го фактора производства по j-му продукту (в денежном выражении) должна быть равна цене этого фактора.

Таким образом, эти условия аналогичны условиям (II.2.2) и (II.2.10), которые уже были рассмотрены. Решение уравнений, определяющих необходимые условия максимума в данной задаче, позволяет определить объем закупаемых факторов производства по каждому i-му наименованию и размер производимой продукции каждого j-го вида. Если цены на факторы производства и производимую продукцию изменятся, то изменится и полученное решение. Поэтому можно сказать, что переменные решения данной задачи являются функциями цен, и записать функцию спроса и предложения данной фирмы по каждой переменной решения, т. е.

и

Основные выводы о характере этих функций так, как они сформулированы Дж. Хиксом и Р. Алленом, состоят в следующем: если цена j-го товара растет, то при прочих равных условиях его предложение возрастает; если цена i-го фактора увеличивается, то, »при прочих равных условиях, спрос на этот фактор падает; можно считать, чтоб общем случае продукты и факторы производства оказывают взаимозаменяющее влияние: при повышении цены фактора уменьшается предложение продуктов, а при повышении цены продукта увеличивается потребление фактора ^[100]. В рамках рассматриваемой математической модели это единственно возможные выводы.

Особенно существенным является вывод о том, что при увеличении цены фактора производства спрос на него падает. В течение долгого (времени этот вывод служил у буржуазных экономистов теоретическим оправданием безработицы. Поскольку, согласно их утверждениям, движение заработной платы и объем спроса на рабочую силу противоположны, то, добиваясь увеличения заработной платы, рабочие тем самым автоматически увеличивают армию безработных. И в настоящее время в модифицированной форме этот вывод из теории предельной производительности имеет хождение среди буржуазных экономистов, правда не в столь категоричной форме. Так, П. Самуэльсон пишет, что при увеличении денежной заработной платы в «одном из секторов» или «на одном небольшом рынке труда» «можно ожидать некоторого снижения уровня занятости». При этом он выдвигает три оговорки. В ходе движения капиталистического цикла неоднократно наблюдалось параллельное движение заработной платы и занятости. Поэтому первая оговорка Самуэльсона состоит в том, что противоположное движение заработной платы и занятости может и не иметь места, если речь идет об общем росте заработной платы для всей экономики. Впрочем, эта оговорка, касающаяся всей экономики, заканчивается выводом, что и «экономическая теория не может дать на этот вопрос никакого окончательного ответа». Второе исключение из правила делается для случаев, когда «возросшая заработная плата вызывает повышение производительности труда» ^[101]. Эту причину параллельного движения заработной платы и производительности отмечал и такой защитник теории предельной производительности, как А. Картер в работе «Теория заработной платы и занятости» ^[102]. И наконец, третье исключение, согласно Самуэльсону, касается случаев, когда спрос на рабочую силу оказывается неэластичным или слабоэластичным, т. е. изменения в заработной плате практически не влияют на уровень спроса на рабочую силу, особенно в короткие периоды.

Последнее, на наш взгляд, имеет настолько решающее значение, что это третье исключение в действительности представляет собой правило. Все дело в том, что производственная функция вида А предполагает неограниченную взаимозаменяемость факторов производства. В условиях этой предпосылки совершенно очевидно, что при повышении цены любого фактора производства его выгодно заменять другими факторами. Как уже отмечалось, такой неограниченной взаимозаменяемости не существует, поэтому в короткие периоды перевод предприятия на более капиталоемкие способы производства не может быть осуществлен. А проходящая в так называемые длительные периоды механизация и автоматизация производства имеет своей причиной всю сумму условий капиталистической конкуренции, и совершенно неправильно связывать ее только с повышением заработной платы, даже если последнее и имеет место.

Недостатки рассмотренной «классической» теории фирмы, ее предельно абстрактный характер неоднократно вызывали критические замечания и оо стороны буржуазных экономистов. Так, еще в 1946—1947 гг. были опубликованы известные статьи Р. Лестера, в которых отмечалось, что теория равновесия фирмы основана на нереальных предпосылках ^[103]. В частности, в теории предполагается, что предприниматели оперируют в своей практической деятельности такими величинами, о которых, как выяснилось в результате их массового опроса, они не имеют ни малейшего представления. Это относится ко всем тщательно вырисовываемым графикам предельной производительности факторов, предельных издержек производства и т. п. Нереалистичность модели равновесия фирмы признают и многие экономисты, разрабатывающие организационные и управленческие теории фирмы, например Р. Сайерт и Дж. Марч в своей работе «Поведенческая теория фирмы» ^[104].

Современные новейшие теории управления, в том числе «поведенческая» теория фирмы, рассматривают фирму как сложную организацию, состоящую из отдельных звеньев, каждое из которых имеет свою сферу деятельности и стремится достичь определенных результатов в области собственной компетенции. При этом происходит согласование отдельных участков деятельности: объема производства с уровнем запасов продукции, с намеченными и фактически достигнутыми позициями на рынке, уровнем продажи товара и т. п.

В целом «поведенческая» теория фирмы есть применение метода «проб и ошибок» к планированию внутрифирменной деятельности с учетом ограничений, накладываемых внешней средой. Каждая фирма относительно будущих условий реализации находится в условиях неопределенности: неизвестны будущие цены, емкость рынка, стратегии конкурентов. Эта неопределенность учитывается при определении будущего поведения и принятии решений на перспективу таким образом, чтобы свести ее влияние в известном смысле к минимуму. Во-первых, достаточно детализированные решения, как правило, принимаются на короткий период времени. Общее поведение фирмы в динамике складывается из последовательного осуществления краткосрочных целей и их пересмотра в случае неудачи в достижении этих целей или появления дополнительной информации. Во-вторых, фирма стремится сузить область неопределенности путем заключения долгосрочных контрактов, договоров с конкурентами о разделе рынка и т. п.

Вместо принципа оптимального решения относительно какого-нибудь одного показателя (например, максимизация прибыли) выдвигается принцип последовательного пересмотра ,и достижения отдельных целей, таких, как определенный уровень реализации продукции на рынке, «приемлемый» уровень прибыли, непрерывность процесса производства. С точки зрения долгосрочных перспектив все перечисленные цели в действительности являются лишь средствами к получению наибольшей прибыли. Планирование достижения конкретной цели на будущее складывается с учетом трех факторов: задач, которые фирма ставила в предыдущие периоды; опыта выполнения этих задач в прошлом; опыта выполнения сходных задач и практики их решения в аналогичных фирмах-конкурентах.

Считается, что фирма должна последовательно добиваться поставленной цели, которая в данный момент представляет «узкое место» в ее производственно-финансовой деятельности. Остальные показатели деятельности, которые устанавливают из практики предыдущих периодов и поддерживают на определенных уровнях, служат своеобразными пределами для альтернатив достижения очередной цели. Например, в итоговой модели определения цены и объема выпускаемой продукции таким лимитирующим показателем является запас нереализованной продукции.

«Поведенческая» теория фирмы с общетеоретической точки зрения не представляет собой, таким образом, ничего нового. Все принципы, на которых она построена: метод «проб и ошибок», непрерывность процесса производства, последовательная ликвидация «узких мест», непрерывный пересмотр целей и методов их достижения — хорошо известны любому хозяйственному администратору. Но именно этим она отличается от буржуазно-апологетических концепций равновесия фирмы и капиталистической экономики в целом. Порвав с надуманными, хотя внешне и элегантными, построениями «классической» буржуазной теории фирмы, авторы стремятся проникнуть в действительную картину повседневного рутинного управления фирмами и выработать правила формального описания и моделирования соответствующих процессов управления. При этом описание внешней процедуры выработки решений совсем закрывает истинную анатомию капиталистического способа производства, но «поведенческая» теория фирмы по крайней мере и не претендует на то, чтобы она вписывалась в схему общего гармонического равновесия производства ^[105].

Экономико-математические модели, построенные в соответствии с «поведенческой» теорией фирмы, как правило, также исходят из упрощенных предпосылок: рассматривают производство только одного продукта, описываемые моделью связи предполагаются линейными, не рассматриваются долгосрочные прогнозы. Но сам подход с точки зрения описания принятия решений фирмой как сложной организацией представляется интересным. Известное преимущество имеет и то обстоятельство, что эта теория основана на принципе непрерывности производства, невозможности его мгновенной перестройки, зависимости показателей деятельности предприятия в будущие периоды от уже достигнутого уровня. В еще более явном виде этот принцип присущ эконометрическим моделям принятия решений на уровне фирм. Такие модели были выдвинуты в работах С. Зальтцмана и Д. Мюллера ^[106]. Последний отмечает, что эконометрическое изучение поведения фирмы отличается от большинства предшествующих работ в области поведения фирмы учетом одновременности многих принимаемых фирмой решений и взаимозависимостей, которые вытекают из этой одновременности.

В своей экономико-математической модели Мюллер рассматривает зависимости между двумя видами переменных: эндогенными и предопределенными, т. е. задаваемыми в системе уравнений с запаздыванием (выпуск прошлых периодов, цены прошлых периодов и т. д.). Величина каждого показателя деятельности фирмы в данный период определяется всеми другими эндогенными переменными данного периода и значениями некоторых переменных в предшествующие периоды.

Эконометрический подход к изучению поведения фирмы не отвергает в принципе рассмотрения оптимального поведения. Действительно, в том случае, если из всех эндогенных переменных можно выделить показатель максимума или минимума, к достижению которого стремится фирма, то одна функция в соответствующей системе уравнений становится функцией цели, а остальные уравнения выступают в форме ограничений. Подобный подход, на наш взгляд, интересен не только с точки зрения анализа деятельности капиталистических фирм, но и может найти применение при планировании отдельных показателей деятельности промышленных предприятий при социализме. Конечно, иным будет деление на внутренние и внешние переменные, иную степень будет иметь фактор неопределенности, но общий подход представляется плодотворным хотя бы с точки зрения определения первых наметок величины отдельных показателей техпромфинплана на будущий период ^[107].

Теория предельной производительности факторов производства возникла прежде всего как теория предельной производительности труда и капитала. И в работах ее основателя фон Тюнена и особенно в работах Дж. Б. Кларка она рассматривалась не только и не столько как теория, отражающая оптимальный характер поведения капиталиста, предпринимателя в области организации производства, но главным образом как теория «справедливого распределения» стоимости произведенной продукции между участвовавшими в ее создании факторами производства. Дж. Б. Кларк писал: «Каждому агенту (фактору производства. — Б. С.) —определенная доля в продукции и каждому — соответствующее вознаграждение — вот естественный закон распределения» ^[108]. Эта вторая, и с точки зрения критического рассмотрения данной теории ее наиболее существенная черта, неоднократно подвергалась критике и в марксистской литературе ^[109], и в работах ряда буржуазных экономистов. Так, например, Г. Реусс приходит к пессимистическому выводу: «Вопрос о каузальном отнесении произведенной продукции к участвовавшим в процессе производства факторам играет в политической экономии такую же роль, как создание квадратуры круга с помощью циркуля и линейки. То и дело изобретаются решения, хотя известно, что объективное распределение по факторам невозможно» ^[110]. С известной иронией отзывается об этом аспекте теории и У. Баумоль, отмечая, что «эта точка зрения (Представляет собой попытку приписать добродетель частным производным (предельным продуктам)» ^[111]. Тем не менее теория предельной производительности как теория распределения по-прежнему является одной из важнейших составных частей буржуазной политической экономии. Дж. Стиглер, прослеживая развитие этой теории, отмечал, что ее завершение «было достигнуто с доказательством того, что весь продукт будет исчерпан, если вознаграждение всех агентов производства осуществлено в соответствии с предельным продуктом каждого из них» ^[112]. Этот аспект теории предельной производительности связан с так называемым вменением долей произведенной продукции и соответствующей части стоимости отдельным факторам производства.

Математическая школа внесла основную лепту в «доказательство» вывода Дж. Стиглера. При этом имел место двусторонний подход, использующий двойственную природу продукта при товарном производстве как потребительной стоимости и стоимости. Если при первом подходе распределение стоимости продукта между отдельными факторами производства базируется на распределении между ними продукта в натуральной форме, то при втором подходе в основе лежит первое распределение в натурально-вещественной форме и уже из него выводится стоимостное равенство произведенной продукции затратам факторов (или на факторы) производства.

Первый из этих подходов связан прежде всего с использованием теоремы Эйлера об однородной функции. Если рассматривавшаяся в предыдущих параграфах производственная функция q = q(x₁, …, x_n) является однородной производственной функцией первой степени, т. е. имеет место постоянная эффективность от укрупнения масштаба производства, тогда ло известной теореме Эйлера

Умножая обе части этого равенства на цену продукта p₀ и используя равенство стоимости предельного продукта каждого фактора цене этого фактора (условие II.2.2), можно получить следующее равенство:

Таким образом, валовая продукция равна затратам факторов производства. Это доказательство, впервые данное Ф. Уикстидом и затем неоднократно использовавшееся в буржуазной политической экономии, не выдерживает критики.

Во-первых, если производственная функция рассматривается как однородная функция первой степени, то функция прибыли (II.2.1) тоже является однородной функцией первой степени, т. е.

и, следовательно, при отсутствии ограничений на значение (а они, как уже отмечалось ранее, отсутствуют в модели равновесия фирмы) не имеет максимума. Таким образом, первая задача (II.1) не имеет решения и нельзя установить однозначно ни объема выпуска, ни объема затрат факторов производства. Однозначно устанавливается лишь соотношение, в котором «факторы производства» должны приобретаться на рынке, но не абсолютные размеры спроса.

Во-вторых, непосредственный результат, к которому приводит в этом случае разложение стоимости продукта на сумму «доходов факторов», состоит в том, что прибыль предпринимателя становится равной нулю при любой данной цене товара. Действительно, поскольку прибыль рассматривается как разница между валовой выручкой от продажи товаров и издержками производства, то из (II.2.1) и (II.4.2) следует:

Полученный результат, если его трактовать в чистом виде,— явная нелепость для капиталистического способа производства. Он нелеп и с точки зрения самой модели равновесия фирмы: как бы ни использовались «ресурсы предпринимательства» по части организации производства и как бы благоприятно ни складывалась для данной фирмы рыночная ситуация — ей обеспечена нулевая прибыль, ни больше ни меньше. Для случая однородной производственной функции теория предельной производительности терпит крах в том самом пункте, для которого она была задумана,— в теории «справедливого» распределения стоимости продукции. Математика только довела до логического конца неверность теоретической предпосылки: доля отдельных агентов производства в создании стоимости продукта выводится якобы из их «доли» в произведенном продукте.

В-третьих, очевидно, что предпосылка о таком виде производственной функции для всех без исключения процессов производства и любых продуктов является слишком общей. Данная производственная функция отражает лишь частный случай процесса производства, и, следовательно, выводы, основанные на ее использовании, тоже носят частный характер.

Если учесть два других возможных эффекта от укрупнения масштаба производства, то, следуя логике теории предельной производительности, придется прийти к выводу, что в случае убывающего эффекта от масштаба производства предприниматель всегда терпит убыток, и, напротив, возрастающий эффект от масштаба производства всегда гарантирует ему прибыль (вне зависимости от цены продаваемого товара). Действительно, в первом случае

Умножая обе части неравенства на p₀ > 0 и используя вновь равенство (II.2.2), получаем

Во втором случае из неравенства следует неравенство

При таком подходе к проблеме распределения не только величина (прибыли, но и источник прибыли определяются исключительно техническими условиями капиталистического производства. Последние, определяя уровень производительности труда и индивидуальные издержки производства, влияют на размер прибылей или убытков данного предприятия. Но выводы западных теоретиков идут гораздо дальше: никакая, даже самая высокая, цена не принесет прибыли в случае (II.4.5) и любая, даже самая низкая, цена (но еще отличная от нуля) гарантирует прибыль в случае (II.4.7).

Наконец, в-четвертых, можно показать, что для однородной производственной функции первой степени предельные издержки производства равны нулю, т. е. достаточные условия максимума (II.2.6) также не выполняются ^[113].

Буржуазные экономисты, конечно, заметили те противоречия, которые вносит предпосылка об однородной производственной функции первой степени в теорию предельной производительности. Поэтому наряду с этим подходом в ней еще со времен зарождения математического направления выявился противоположный подход. Впервые он был выдвинут Л. Вальрасом, затем (повторен П. Бароне и вновь воспроизведен П. Самуэльсоном в работе «Основы экономического анализа» ^[114]. Сущность его состоит (в «принятии предпосылки о нулевой прибыли предпринимателя. Как отмечает и Хендерсон, «предположения об однородной (производственной функции не являются необходимыми для выполнения постулатов теорем предельной производительности» ^[115]. Эти постулаты выполняются, если: 1) Производственная функция неоднородна; 2) выполнены необходимые и достаточные условия существования максимума прибыли; 3) максимум прибыли предпринимателя равен нулю.

Если прибыль равна нулю, то от выражения

используя равенство (II.2.2), можно прийти к выражению

где q = q(x₁, …, x_n) — любая производственная функция.

Таким образом, результат, который при первом подходе вытекал из технических условий производства (особого вида производственной функции), в рассматриваемом случае определяется экономическими условиями: нулевой прибылью и положением равновесия фирмы. О том, что условия (II.2.2), необходимые для получения этого результата, не являются обязательными, уже говорилось. Поскольку предпосылка о «нулевом максимуме прибыли» в буржуазной политической экономии предполагает, что выполняются условия так называемой чистой или совершенной конкуренции, рассмотрим ее ниже, при анализе теорий конкуренции.

Безотносительно к этой предпосылке вся проблема стоимости и распределения продукции в теории фирмы поставлена с ног на голову. Теория фирмы — это теория функционирования отдельно взятого капиталистического предприятия, поэтому она в любой ее форме не может претендовать ни на звание теории стоимости, ни на звание теории распределения. Действительно, теория распределения должна показать, как распределяется стоимость продукции между отдельными классами и социальными группами капиталистического общества. Этот процесс может быть понят только при анализе условий общественного воспроизводства капитала с учетом воспроизводства производственных отношений. В рамках же отдельного предприятия теория распределения неизбежно сводится к анализу структуры издержек производства. Этим анализом в лучшем случае и занимается теория «вменения», но особенность этого анализа в том, что он охватывает не фактическую структуру издержек производства, а расчетную, которая может быть установлена многими способами. В частности, прибыль может входить одним из элементов в калькуляцию издержек производства при соответствующем разнесении ее по статьям калькуляционных затрат. В рассматриваемых моделях равновесия фирмы общественная оценка результатов и затрат производства фиксирована, поскольку предполагается, что фиксированы цены продукции и цены факторов производства. При этих предпосылках теория предельной производительности не может выйти за рамки отдельных фрагментов теории спроса и предложения, поскольку в ней положение равновесия определяет лишь спрос на факторы производства и предложение товаров, производимых данной фирмой.

Как показывает теорема двойственности в математическом (в частности, линейном) программировании, среди ряда возможных расчетных структур издержек производства может быть установлена такая структура и определены такие «внутренние цены» ресурсов, которые, отражая предельную «производительность» последних, а тем самым и предельные нормы заменяемости, наилучшим образом способствовали бы достижению конечных результатов деятельности предприятий. В работе Р. Дорфмана, П. Самуэльсона и Р. Солоу «Линейное программирование и экономический анализ» проводится сравнение состояния равновесия фирмы, определенного обычным анализом на основе предельной производительности и анализом на базе стандартной задачи линейного программирования. Все основные предпосылки теории фирмы в сформулированной указанными авторами задаче линейного программирования сохраняются, за исключением перовой. Производственная функция описывается как совокупность технологических способов производства, задаваемых векторами

где a_ij — затраты j-го ресурса в i-м технологическом способе производства. Предполагается, что объем каждого j-го ресурса ограничен величиной s_j. Результат производства фиксирован по каждому i-му технологическому способу производства величиной прибыли, которую он должен приносить при его единичном использовании, т. е. задан вектор r = (r₁, r₂, …, r_n). Требуется определить, с какой интенсивностью должен использоваться каждый i-й способ производства, т. е. определить такой вектор x = (x₁, x₂, …, x_n), удовлетворяющий ограничениям

для которого значение линейной формы rx максимально.

Обозначим оптимальное решение данной задачи через и оптимальное решение двойственной задачи через . Из теоремы двойственности следует, что

т. е. «общая стоимость, отнесенная (imputed to) к ограниченным ресурсам, в точности исчерпывает максимальную общую прибыль» ^[116]. А поскольку каждая из оценок u_j отражает предельную «производительность» j-го фактора производства в том смысле, что она показывает, каково будет приращение прибыли при приращении этого фактора на единицу, то соотношение (II. 4.10) экономически почти адекватно соотношению (II.4.2). Но при ближайшем рассмотрении обнаруживается существенное различие этих двух выводов. Во-первых, в последнем случае факторы производства имеют две цены: одну цену ту, которая использовалась ори расчете прибыли r_i по каждому технологическому способу производства и диктовалась рынком, и вторую — расчетную цену, определяемую при решении данной локальной задачи. Во-вторых, о нулевом максимуме прибыли нет и речи, более того, по факторам (производства распределяется именно прибыль. Последнее еще раз (подчеркивает, что теория предельной производительности никакого отношения к теории распределения в микроанализе не имеет, а теория «вменения» в действительности имеет отношение не к вопросам распределения, а пытается найти рациональную (с точки зрения теории фирмы в рамках модели оптимального поведения) расчетную структуру издержек производства.

Так обстоит дело с теорией «вменения» в микроэкономическом аспекте. В макроэкономической области эта теория продолжает популяризироваться в буржуазной политической экономии до настоящего времени. Например, большинство моделей роста используют равенство заработной платы предельному продукту труда и равенство нормы прибыли (или нормы процента— часто эти понятия не различаются) предельному продукту капитала. Можно сослаться, например, на работу Дж. Мида «Неоклассическая теория экономического роста» или учебник Р. Аллена по макроэкономике ^[117]. Эта теория применяется почти аксиоматически и для нахождения параметров макроэкономических производственных функций, и, в частности, для оценки технического прогресса; она приобрела силу предрассудка.

Между тем и в макроэкономическом аспекте для доказательства ее справедливости нужно по меньшей мере выполнение трех условий: 1) существование режима «чистой» конкуренции; 2) подчинение макроэкономической производственной функции закону постоянной эффективности от укрупнения масштаба производства; 3) развитие производственной системы экономики в оптимальном режиме с точки зрения минимизации издержек производства. Капиталистическое (производство на современном этапе государственно-монополистического капитализма не отвечает первому условию по своей социальной характеристике, второму условию — по технической и третьему условию — то возможностям осуществления оптимального плана для всей системы.

Статистические расчеты также не (подтверждают рассматриваемой теории. Одной из наиболее интересных работ в области построения макроэкономических производственных функций является статья Л. Турова ^[118]. Он строит производственную функцию в форме, обобщающей практически все основные идеи и подходы в этой области на современном этапе:

В функции учтены непостоянная эффективность от укрупнения масштаба производства, материализованный технический прогресс с учетом старения фондов, недоиспользование ресурсов (обозначения — стандартные, использовавшиеся в § 2), фактор недоиспользования ресурсов учитывается первым сомножителем . Расчеты производились для промышленности США за период 1923—1965 гг. (в ценах 1958 г.). Результаты сводятся к следующему: предельный продукт капитала увеличился с 8,5% в 1929 г. до 18,2% в 1965 г. Действительная норма прибыли на капитал возросла с 26 до 29,5% ^[119]. Отношение нормы прибыли к предельному продукту капитала составляло в 1929 г. 305,9%, в 1965 г. — 162,1%, и на протяжении всего периода в форме прибылей выплачивались суммы, значительно превышающие предельный продукт капитала. Предельный продукт труда (рассчитанный на 2 тыс. трудочасов в год) в 1965 г. составлял 7236 против 2678 в 1929 г. Действительные выплаты в форме заработной платы (рассчитанные на ту же единицу измерения) составляли в 1965 г. 4550 против 1554 в 1929 г., т. е. отношение (второго показателя к первому равнялась в 1929 г. 58%, а в 1965 г. — 62,9%, и на протяжении всего периода заработная плата была значительно ниже предельного продукта труда.

Эти расчеты ясно показывают, что никакого отношения технико-экономические показатели, исчисляемые на базе производственной функции (в том числе и предельные), к вопросам распределения не имеют. Кроме того, до сих пор в буржуазной политической экономии бытует представление, что эксплуатация рабочих имеет место только тогда, когда они получают заработную плату ниже стоимости предельного продукта. Приведенные данные опровергают это представление.

Впервые типы конкуренции с формальной стороны были описаны в буржуазной политической экономии О. Курно, который выделил три основные ее вида: абсолютную монополию, ограниченную конкуренцию немногих предпринимателей и неограниченную конкуренцию множества (конечного) предпринимателей. Развернутая критика этих моделей была дана в советской экономической литературе И. Г. Блюминым ^[120].

Наиболее пристальное внимание к анализу типов конкуренции и соответствующих им рыночных структур было обращено буржуазными экономистами еще в 30-х годах XX в. Начало было положено в первую очередь работами Э. Чемберлина, Дж. Робинсон, Г. Штакельберга, А. Смизиса, Дж. Хикса ^[121]. Все они в той или иной мере были посвящены разработке вопросов капиталистической конкуренции с учетом влияния, которое вносит в нее монополия или различные элементы монополии.

Этот поворот к анализу форм монополистической конкуренции не был случайным. Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. покончил с иллюзиями об автоматическом регулировании капиталистической экономики на основе принципов «laissez faire», которые господствовали в буржуазной политической экономии. Одновременно он со всей наглядностью выявил действительную роль монополий в процессе капиталистического воспроизводства. Теоретическим ответом буржуазных экономистов на продемонстрированную кризисом неустойчивость, капиталистической экономики явилась известная перестройка ряда положений микроэкономического и макроэкономического анализа.

В области макроэкономической теории эта перестройка оформилась прежде всего в рамках кейнсианской доктрины, обосновывавшей необходимость государственного регулирования капиталистической экономики. Характерно, что ни в положившей начало этому направлению книге Дж. М. Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег», ни в теориях и моделях макроэкономики, созданных в рамках этого направления, никак не учитывается роль монополий в капиталистическом «производстве. В этом вопросе между теориями (моделями) макроэкономики и теориями (моделями) микроэкономики существует почти полное «разделение труда».

В области микроэкономической теории пересмотр ряда положений буржуазной политической экономии был связан прежде всего с появлением ряда теорий монополистической конкуренции. Была выработана развернутая классификация рыночных структур, в рамках которой рассматривавшиеся ранее теории и модели «совершенной» конкуренции выступают как частный случай, имеющий место лишь при наличии специальных условий, регулирующих спрос, предложение и цены на товарных рынках. Принципы этой классификации у разных экономистов не совсем совпадают, но в основном в буржуазной экономической литературе выделилось три таких принципа.

Первым и наиболее распространенным из них является принцип классификации по ряду качественных признаков, отражающих условия производства, купли и продажи определенного товара. Примером такого рода классификации может служить таблица 3, составленная в соответствии с классификациями, имеющимися в работах П. Самуэльсона, У. Баумоля, Э. Чемберлина, В. Фелнера ^[122]. Как видно из таблицы, классификационные признаки видов конкуренции неоднородны, неоднородна и их группировка. В таблице приводится классификация лишь относительно положения, занимаемого на рынке производителями, поэтому она отражает только одну из двух главных составляющих рыночного механизма — предложение товаров. Подобная же группировка признаков может быть проведена и проводится в буржуазной политической экономии относительно спроса на товары; классификация является той же самой, если в ней произвести простую замену продавцов на покупателей: монопсония — это как абсолютная монополия единственного покупателя данного вида продукции, дуопсония — при наличии двух покупателей и т. д. Очевидно, что в рамках данных классификаций рыночная ситуация будет полностью определена только в том случае, когда известны и тип конкуренции со стороны продавцов, и тип конкуренции со стороны покупателей. Из всех возникающих ситуаций буржуазными экономистами изучены лишь отдельные, наиболее простые, но и для них не получены однозначные ответы возможности равновесия.

Из признаков, положенных в основу данной классификации, главным признаком типа или формы конкуренции является число продавцов (соответственно, покупателей) на рынке реализации данного товара. Этот признак дает четкую характеристику (при прочих равных условиях) только двух рыночных ситуаций: абсолютной монополии (единственный продавец) и дуополии (два продавца). Для других форм конкуренции его применение порождает полную неопределенность, так как ни понятие «множество фирм», ни понятие «относительно небольшое количество фирм», строго говоря, не определены.

В основу второго принципа классификации положено поэтому не число продавцов и покупателей, а определенный тип их «поведения». Например, Э. Шнейдер пишет, что «для направления, по которому развивается экономический процесс во времени, главным является только тип поведения данной экономической единицы. Число продавцов и покупателей …первоначально не играет роли» ^[123]. В соответствии с этим признаком Э. Шнейдер выделяет следующие виды конкуренции (со стороны продавцов):

Хотя по форме этот способ классификации типов конкуренции является более определенным, чем первый, но по существу он является шагом назад. Первый способ классификации при всех своих недостатках опирается все же на объективные признаки, характеризующие данный тип конкуренции. Способ, предлагаемый Э. Шнейдером, основан на чисто субъективном подходе (если отвлечься от понятий гомогенности и гетерогенности, т. е. конкуренции в условиях однородного и дифференцированного продукта). Главным при этом является субъективный расчет предпринимателя о форме его поведения, хотя совершенно очевидно, что если мелкий лавочник вообразит, что он является монополистом, то соответствующая политика приведет лишь к его немедленному разорению. Выделив типы конкуренции по этому субъективному признаку, Шнейдер в дальнейшем, переходя к оценке вероятности того, что отдельный предприниматель изберет определенную полиполистическую или олигополистическую политику, вынужден обратиться к тем же признакам, которые определяли первый способ классификации: количеству фирм и возможностям появления новых конкурентов (перелив капитала). Поэтому практически эти способы классификации рыночных структур во многом равноценны.

Третий принцип, впервые четко сформулированный в работе Р. Триффина «Монополистическая конкуренция и общее равновесие», основан на использовании коэффициентов эластичности, отражающих относительное влияние изменения цены j-м предпринимателем на объем реализации продукции (соответственно объем предложения при условии отсутствия запасов) у i-го предпринимателя (i, j = 1, 2, …, n). Данный способ классификации рыночных структур можно определить как количественный, поскольку он основан на разнице в значениях, принимаемых указанными коэффициентами эластичности в различных рыночных ситуациях. Его внешнее отличие от двух рассмотренных способов классификации определяется также тем, что главное внимание обращено не на систему условий-предпосылок, определяющих вид конкуренции, а на результат, к которому данный вид конкуренции должен привести.

Р. Триффин выделил три основных типа конкуренции, которым соответствовала следующая характеристика значений коэффициентов эластичности:

показывающих, как изменяется объем реализации товара i-го предпринимателя при незначительном уменьшении цены на товар j-м предпринимателем:

1) Если , то «незначительное сокращение цены p_j при неизменной цене p_i уменьшает до нуля объем реализации i (i-го предпринимателя. — Б. С.), перемещая всех потребителей его продукции к j-й фирме» ^[124]. В этом случае имеет место гомогенная конкуренция (т. е. конкуренция в условиях производства и реализации однородной продукции).

2) Если , то j-я фирма занимает монопольное положение на рынке данного товара.

3) Если , то существует гетерогенная конкуренция, т. е. в силу какой-то дифференциации в продукте i-я фирма не лишится «всех покупателей своей продукции при снижении цены j-м предпринимателем.

Классификация Р. Триффина, если отвлечься на время от характеристики самого принципа, лежащего в ее основе, имеет ряд существенных недостатков. Прежде всего она неполна, т. е. введение коэффициентов эластичности не позволяет выявить все рыночные ситуации, которые присутствуют, например, в таблице 3. Подобно Шнейдеру, Триффину приходится по мере детализации типов конкуренции обращаться к уже известному принципу — количеству фирм, производящих данный вид товара, т. е. переходить к признакам, определявшим первый вариант классификации. Далее он предполагает, что при изменении цены одним конкурентом, цены, по которым продают товары другие фирмы, остаются неизменными, возводя, таким образом, частный случай конкуренции в общее правило. Наконец, утверждение, что весь спрос переключится на продукцию фирмы, снизившей цену в условиях гомогенной конкуренции, просто неверно, так как при этом не учитываются возможности этой фирмы увеличить предложение, а они не могут быть безграничными; в противном случае гомогенная конкуренция немедленно превращалась бы в монополию того предпринимателя, который первым сумел (или догадался) снизить цену.

Последние два момента, т. е. учет всеобщего изменения цен и возможностей расширения производства на отдельных конкурирующих предприятиях, нашли отражение в одной из последних классификаций рыночных структур, предложенной Ч. Фергюсоном в работе «Макроэкономическая теория реальной конкуренции». Последний наряду с коэффициентами эластичности вводит еще две группы коэффициентов.

1) Коэффициент «предположительного изменения» (Coefficient of Conjectural! Variation), показывающий возможное относительное изменение цены, по которой продает товар i-й предприниматель при изменении цены j-м предпринимателем:

2) Специальный коэффициент k_j отражающий способность j-й фирмы к расширению объема производства. Более конкретно этот коэффициент показывает, какова будет доля j-го предпринимателя в удовлетворении дополнительного спроса, возникающего в связи с тем, что он снижает цену и переключает тем самым спрос от продукции других предпринимателей на собственную продукцию. Этот коэффициент вводится как функция от двух переменных: η_ij — коэффициента эластичности предложения от цены и θ_j — коэффициента эластичности предложения от издержек производства, где

а q_j = q_j(c_j) — функция, обратная обычной функции издержек производства.

В таблице 4 приведена классификация типов конкуренции, данная Ч. Фергюсоном на основе значений, которые принимают эти три коэффициента (отдельно выделяются из всей совокупности коэффициентов η_ij коэффициенты эластичности η_ij) ^[125].

Таким образом, и классификация Ч. Фергюсона основана на некоторых результатах, к которым должен приводить определенный тип конкуренции. Почему будет достигаться именно данный результат — это определяется рамками соответствующих предпосылок, а они лежат за (пределами данной классификации. Поэтому, если отвлечься от разницы в терминологии, количественный принцип классификации, выраженный в таблице 4, представляет простое развитие первого принципа, данного таблицей 3. Следовательно, можно сделать вывод, что эти два принципа классификации в основном тождественны, только при первом из них (табл. 3) даны условия, определяющие тип конкуренции, а при втором (табл. 4) — сформулированы некоторые следствия, вытекающие из указанных условий. Отсюда также следует, что первый способ классификации является основным, определяющим в буржуазной политической экономии. В дальнейшем при рассмотрении выводов, которые сделаны буржуазными экономистами на базе классификации рыночных структур, терминология употребляется в соответствии с таблицей 3.

В буржуазной экономической литературе общепризнано, что «совершенная» конкуренция в рамках предпосылок, определяющих этот тип рыночной структуры, никогда не существовала, что это — абстракция, а следовательно, законы (следствия) такой конкуренции должны рассматриваться как законы, отвечающие явлению в чистом виде, наподобие «идеального газа» в физике. Однако разница состоит в том, что принятое буржуазной политической экономией абстрактное понятие «чистая» конкуренция лишено реального экономического смысла. В действительности нет и никогда не было рынка, который обладал бы свойствами, характерными для рынка типа «чистой» конкуренции. Сама модель «чистой» конкуренции не учитывает закономерностей, действующих на макроуровне, и поэтому не связана с существенными характеристиками капиталистической экономики.

Но, кроме того, теория «чистой» и «совершенной» конкуренции содержит и внутренние противоречия. Четвертый признак «совершенной» конкуренции предполагает, что наряду с любым видом информации информация о каждом шаге технического прогресса, включая более совершенную организацию производства, распространяется мгновенно; следовательно, в принципе не должно быть никакой разницы между предельными и средними издержками производства на отдельных предприятиях (напомним, что никаких ограничений на начальный размер капитала у отдельных предпринимателей в модели равновесия фирмы не ставится). Поэтому в условиях длительных периодов отрасль должна состоять из определенного количества совершенно идентичных предприятий, с равным объемом производства, т. е. , и имеет место равенство:

Таким образом, с любой точки зрения такая конкуренция неизбежно превращается в «конкуренцию без конкурентов». Несмотря на это, теория «совершенной» конкуренции занимает доминирующее положение в буржуазной политической экономии до настоящего времени.

Четвертое и пятое следствия, к которым приводит «чистая» конкуренция, связаны с вопросами нулевой прибыли и «вменением» стоимости продукции факторам производства, участвующим в ее создании. Из множества теорий прибыли, созданных вульгарной политической экономией, с течением времени выкристаллизовались в основном четыре теории, которые перечислены П. Самуэльсоном в его учебнике «Экономика» ^[126].

1) Прибыль рассматривается как вознаграждение предпринимателя за технические усовершенствования производства (теория Й. Шумпетера).

2) Прибыль рассматривается как вознаграждение предпринимателя за риск, который он несет, организуя производство, и реализацию продукции в условиях неопределенности (теории Ф. Найта).

3) Прибыль рассматривается как вознаграждение предпринимателя-собственника факторов производства, прежде всего как оплата «ресурсов предпринимательства» (заработная плата за труд предпринимателя).

4) Прибыль рассматривается как результат монопольного положения данного предпринимателя.

Нет необходимости заниматься детальным рассмотрением подобных вульгарных теорий прибыли, они были уже подвергнуты неоднократно критике в марксистской литературе ^[127]. Отметим лишь, что четвертая «теория» не имеет отношения к «совершенной» конкуренции, а первые две — относятся не ко всей массе прибыли, а лишь к добавочной, превышающей нормальную или среднюю прибыль на капитал. Третья по существу рассматривает прибыль как элемент издержек производства ^[128]. Конечно, формально можно расположить прибыль наряду с издержками производства, но этим не снимается вопрос об источнике прибыли, будь она на уровне нормальной, выше ее или ниже. Ведь три ©несении ее в функцию издержек ^[129] эта «нормальная» прибыль тоже становится ценой определенного фактора производства — ценой услуги предпринимательства (т. е. имеет место третья из перечисленных «теорий» прибыли).

Бессмысленной выглядит в буржуазной политической экономии категория предельного продукта предпринимателя, поскольку предполагается, что он один на всю фирму. Отсюда следующее вынужденное признание: «Нельзя измерить деятельность предпринимателя. Поэтому нереалистично пытаться установить предельную производительность предпринимательства в рамках отдельной фирмы. В то же время для целой отрасли число предпринимателей может меняться, а результаты такого изменения могут быть изучены» ^[130].

Но что тут изучать? Если меняется число предпринимателей, значит, меняется количество фирм. С этой точки зрения можно определить и предельного предпринимателя (фирму), который требуется, чтобы уравновесить предложение товара со спросом на него.

К рассматриваемому вопросу это не имеет отношения: внесение «нормальной» прибыли в издержки производства отбрасывает все предпосылки о предельной производительности каждого фактора производства. Если же предприниматель исключен из числа факторов производства и «нормальная» прибыль вносится в издержки производства равным процентом на каждую единицу затрачиваемых денежных средств, т. е.

где α — нормальная норма прибыли, то этим не снимается вопрос об ее источнике.

Капитал самовозрастает в процессе производства — это эмпирически данный факт капиталистической экономики. Капиталист «набрасывает» на издержки производства определенную процентную накидку, позволяющую ему извлекать прибыль, — это практика капиталистического производства. Но дальше этого вульгарная политэкономия не идет. Кроме того, в отличие от цен всех (видов сырья и оборудования, ставки заработной платы и нормы процента, которые для данного момента являются совершенно конкретными величинами, единая норма прибыли эмпирически никак не регистрируется, и считать ее величиной, известной для каждого предпринимателя в каждый момент времени, просто неверно.

Рассмотрим проблемы, связанные с эффективностью производства при режиме «совершенной» конкуренции. М. Уайт пишет, что «все в общем согласны (имеются в виду буржуазные экономисты. — Б. С.), что в условиях совершенной конкуренции состояние максимальной эффективности определяется состоянием, при котором достигается максимум прибыли» ^[131].

Это неточно. Прежде всего неясно, какое содержание вкладывает автор в термин «максимальная эффективность» производства. Если речь идет просто о максимально возможном объеме производства, т. е. о нахождении максимума функции (II.1.1), то, предполагая, что максимум этой функции существует, он будет достигаться при

т. е. при условии, отличающемся от (II.2.2). Такое определение эффективности односторонне, поскольку неизвестно, путем каких затрат достигается максимальный объем выпуска продукции. Уайт присоединяется к «большинству экономистов», которые считают, что показателем экономической эффективности является выпуск на единицу затрат. В рамках рассматривавшейся основной модели равновесия фирмы данный показатель (обозначим его через r) будет равен

Он отличается от показателя нормы прибыли ρ на единицу, и, очевидно, условия максимума r совпадают с условиями максимума ρ (II.2.14), которые также отличны от условий (II.2.2).

Наконец, выражением экономической эффективности могут служить минимальные издержки производства. Но и в этом случае нельзя доказать возможность достижения этого показателя условиями «чистой» конкуренции. Если говорить о минимуме общих издержек производства на определенный выпуск продукции, то решение соответствующей задачи не зависит от типа конкуренции, так как эта задача является производной по отношению к задаче определения объема предложения. Если же иметь в виду минимальные издержки производства на единицу производимой продукции, то обычно требуется, чтобы предельные издержки производства являлись возрастающей функцией.

Ранее говорилось, что статистическая проверка не подтверждает обязательного выполнения этого условия. Однако условие постоянного роста предложения со стороны отдельных фирм достаточно, чтобы «совершенная» конкуренция немедленно сменилась монополией одного или нескольких предпринимателей. Действительно, раз снято последнее ограничение на объем производства, то при условии постоянного роста предложения со стороны отдельных фирм (или даже единственной фирмы, для которой не выполняется условие II.2.6) неограниченный по существу процесс накопления приведет к тому, что они займут монопольное положение на рынке. А поскольку теория и модели «чистой» конкуренции, как правило, рассматриваются как статические (или квазидинамические при введении различия между короткими и длительными периодами), то процесс перехода от «совершенной» конкуренции к конкуренции монополистов происходит мгновенно. Таким образом, теория «совершенной» конкуренции приводит к ряду противоречий, даже если рассматривать подобное состояние лишь как «идеальную» конструкцию экономического анализа.

Второй абстракцией в теории рыночных структур, в известном смысле противоположной состоянию «совершенной» конкуренции, как это видно из рассмотренной классификации, является ситуация абсолютной монополии. По образному выражению П. Самуэльсона, эта предпосылка является «детской игрой» ^[132]. Что касается модели равновесия монополии, то она была разработана еще О. Курно в почти адекватном ее нынешнему состоянию виде. Модель равновесия монополии исходит из того, что характер поведения монополиста тот же, что и предпринимателя, в условиях «совершенной» конкуренции: оба стремятся получить максимум прибыли:

где все обозначения — прежние, но цена рассматривается как функция объема производства ^[133]

и

Выводы следуют из стандартной процедуры формулировки необходимых и достаточных условий :

Цена в условиях монополии выше предельных издержек производства.

Предельные издержки производства равны предельному доходу (имеется в виду валовой доход, т. е. выручка от реализации продукции).

Достаточные условия не требуют, чтобы предельные издержки были возрастающей функцией, как в случае «совершенной» конкуренции.

Таким образом, в соответствии с моделью равновесия монополии объем производства ограничен рыночным спросом на продукцию монополиста, и только им. Поэтому цену можно рассматривать как «цену предложения», считая, что она всегда совпадает с «ценой спроса» и первая пассивно приспосабливается ко второй. Но в реальной действительности это неверно, необходимо иметь в виду, что монополист активно «воспитывает» потребителя в нужном для него направлении, предложение стремится раздвинуть рамки спроса. Именно с этой точки зрения обычные «теоремы» буржуазной теории монополии недопустимо упрощают действительность ^[134].

Чрезмерность подобных упрощений можно проиллюстрировать на примере ситуации, в которой реклама играет роль стимулятора спроса. Объем реализуемой продукции в натуральном выражении в этом случае можно записать как

где α — издержки на рекламу.

Функция прибыли равна:

где — функция издержек производства.

Нетрудно убедиться, что необходимые условия максимума этой функции отличны от условий (II.5.7), (II.5.9). Между тем последние играют большую роль в теории монополистической конкуренции. В частности, из них следует (если q есть функция от затрат факторов производства, т. е. производственная функция), что оплата факторов производства должна производиться в соответствии с предельным доходом, приносимым i-м фактором, а не в соответствии с предельной производительностью. В свое время Э. Чемберлин писал, что этот факт является «одной из подлинно революционных черт новой теории» ^[135]. Выражение функции прибыли для случая монополистической конкуренции в формуле (II.5.12) показывает, что из него вообще нельзя получить никаких выводов об оплате факторов производства и что подновленная теория «вменения» не имеет никакого отношения к проблеме распределения в условиях монополистической конкуренции.

Между «совершенной» конкуренцией с ее предпосылками, приводящими в действительности к фактическому отсутствию конкуренции, и абсолютной монополией, где конкуренция не существует уже в силу самого определения (хотя в практике, конечно, состояние полной монополии тоже не встречается), лежит, согласно классификации таблицы 3, широкое поле различных типов монополистической конкуренции (дуополия, олигополия). До сих пор состояние равновесия в сфере производства в моделях равновесия фирмы удавалось установить, потому что каждый предприниматель варьировал одним фактором, полностью им контролируемым, — объемом выпускаемой продукции. Влияние внешних, неконтролируемых факторов элиминировалось предпосылкой неограниченной емкости рынка при «совершенной» конкуренции и ценой как функцией предложения для монополии.

Все, что не относится к этим двум крайним случаям, составляет действительные конкурентные ситуации. Каждый конкурент влияет на цену, объем реализации одного зависит от выпуска остальных. Громадное значение в захвате рынка имеет реклама и другие расходы по реализации продукции. Однородность продукта уступает место конкуренции многочисленных субститутов (заменителей). Модели, которые разработаны в этой области буржуазными экономистами, со всей очевидностью показали, что ни о каком устойчивом равновесии капиталистической экономики не может быть речи, зачастую равновесия не существует вообще. Необходимо отметить при этом, что буржуазная политическая экономия всегда стремилась растворить качественно новую ступень развития капитализма — монополистического капитализма в сумме формальных определений монополистической конкуренции (так, ни в одной модели не фигурирует в качестве предпосылки размер капитала и анализ его концентрации). В то же время анализ такого рода конкуренции, сведенный к чисто формальному аспекту выявления наилучших стратегий конкурентов, окончился неудачей. Все случаи или ситуации, которые были рассмотрены в буржуазной экономической литературе в этом аспекте, можно подразделить на два вида ^[136].

Первый вариант рассмотрения конкуренции между монополистами состоит в том, что от нее по-прежнему стараются отделаться. Типичными в этом отношении являются модель О. Курно и модель, предусматривающая полное длительное соглашение между конкурентами. О. Курно предполагал, что ни один из конкурентов, принимая решение о размере собственного предложения, не учитывает соответствующее решение противника. Анализ Курно приводит к равновесному разделу рынка и установлению цены равновесия именно в силу этой нереальной предпосылки. Недаром случай Курно. при условии, что число конкурентов велико, превращается в ситуацию «совершенной» конкуренции. Модель полного соглашения между конкурентами превращает конкурентную ситуацию в ситуацию абсолютной монополии, т. е. приводит ко второму полюсу «неконкурентного» равновесия и, следовательно, одна задача подменяется другой.

Второй вариант основан на предписывании конкурентам некоторой устойчивой, неизменяющейся стратегии, которая в силу этого может всегда правильно учитываться противником. Типичной предпосылкой подобного рода является существование некоторой постоянной доли всего рынка, обеспечивающей реализацию данного товара, т. е. такой доли рынка, которую стремится удержать один из конкурентов. При этом считается, что он никогда не будет стремиться к увеличению этой доли, а его конкурент не будет пытаться уменьшить ее. И в этом случае речь идет не о конкуренции, а о заранее раз и навсегда принятом соглашении о разделе рынка. Сюда же относится и модель Штакельберга, только в отличие от предыдущего варианта в ней предполагается, что один из конкурентов признает лидерство в ценах своего соперника. Модель Штакельберга основана на втором из рассмотренных выше принципов классификации рыночных структур. В модели рассматриваются четыре возможных ситуации для двух конкурентов (I и II) ^[137]1:

а) I считает себя лидером, II соглашается с этим;

б) II считает себя лидером, I соглашается с этим;

в) оба считают себя лидерами;

г) оба не считают себя лидерами.

В случаях а и б равновесие возможно, если отказ от роли лидера позволяет конкуренту получить большую прибыль, чем он получает, сам выступая в этой роли. Ситуация г приводит к решению Курно. В ситуации в равновесие невозможно, поскольку невозможно установить ни цены, ни объемов производства, к которым приведет конкуренция.

В числе моделей равновесия есть попытки рассмотрения олигополистической конкуренции в случае ломаной кривой спроса (Linked — Demand Curve), когда предполагается, что вслед за снижением цены одним из конкурентов другие тоже снижают цену на данный товар, но при повышении им цены они оставляют собственные цены реализации неизменными. По крайней мере в этом случае правила поведения конкурентов предписываются в значительной мере ситуацией, а не заведомо нереальными предпосылками. Но и эта модель не отвечает действительности, так как, по справедливому признанию У. Баумоля, «бесспорно, что в периоды инфляции олигополисты зачастую реагируют на повышение цены другой фирмы повышением цены, что противоречит модели» ^[138].

Классовая структура капиталистического общества представлена в моделях общего экономического равновесия так, что в ней погашены все отношения эксплуатации. Вместо деления общества на классы буржуазные экономисты рассматривают две группы агентов капиталистического производства: продавцов и покупателей определенных товаров. С этим делением согласуется второе: на производителей и потребителей продукции. С социальной точки зрения в теории общего экономического равновесия вместо деления агентов производства на собственников средств производства и наемных рабочих на первый план выдвигается различие между собственниками факторов производства и предпринимателями. Например, Дж. Хикс рассматривает общество как совокупность «индивидуумов двоякого рода: частных лиц и предпринимателей». Деление на эти два класса мотивируется следующим. Каждый индивидуум обладает одним из двух или сразу обоими видами ресурсов: 1) факторами производства, которые могут быть вынесены на рынок; 2) предпринимательскими ресурсами, которыми нельзя распоряжаться таким же образом, но в комбинации с другими факторами можно использовать для производства направляемых на рынок продуктов ^[139].

В соответствии с делением социально-экономической структуры капиталистического общества, принятым в буржуазной политической экономии, в моделях общего равновесия на одном полюсе выступают собственники факторов производства: рабочие как собственники фактора труда, землевладельцы как собственники земли и капиталисты как собственники капитала в денежной форме или в форме товарного капитала (средств производства). Между всеми этими социальными группами нет никакой принципиальной разницы ни с точки зрения их места в общественном производстве, ни с точки зрения источника образования доходов. Единственным различием является то, что они представляют собой фактических или потенциальных продавцов различных факторов производства; каждый из них рассматривается как поставщик соответствующего фактора на рынок. Как таковой он, реализуя этот фактор, получает свой доход в качестве продажной цены фактора. На другом полюсе выступает социальная группа предпринимателей, вообще говоря, не обладающая никакой собственностью и, как уже отмечалось, выступающая в роли лишь организаторов производства.

По существу деление на собственников факторов производства и предпринимателей представляет дальнейшее развитие понятий «продавцы» и «покупатели» определенных видов товаров. Действительной основой, на которой конструируются модели общего экономического равновесия, является обязательное совпадение спроса и предложения. Оно должно достигаться в зависимости от специфики моделей, либо как равенство совокупного спроса и совокупного предложения, либо как равенство спроса и предложения по каждому товару из этой совокупности.

В последнем случае, представляющем собой микроэкономический подход к теории равновесия, упор делается на классификации товаров в зависимости от их роли в формировании спроса и предложения, а также на классификацию источников этого формирования. В соответствии с таким подходом вся сфера реализации продукции в теориях равновесия разбита на ряд рынков, между которыми происходит циркуляция товаров и услуг. Природа соответствующего рынка в данном случае определяется характером товаров, которые на нем функционируют.

Условия общего экономического равновесия включают ряд обязательных требований, среди которых одним из главных является достижение равенства опроса и предложения и образование на основе этого равенства цены равновесия для каждого товара. Создатель теории общего экономического равновесия Л. Вальрас так описывал его природу: «Это состояние, при котором эффективное предложение и эффективный опрос на производительные услуги (факторы производства.— Б. С.) уравниваются на рынке услуг; эффективное предложение и эффективный спрос на продукты уравниваются на рынке продуктов и, наконец, продажная цена (продуктов равна издержкам производства, выраженным в производительных услугах» ^[140].

Условия равенства спроса и предложения задаются в моделях по-разному. Если обозначить через x_i cпрос на i-й товар; —х_i' — предложение i-го товара; p_i — цену на i-й товар; х_n+1, —х'_n+1 0 — спрос и предложение денег, причем p_n+1 = 1 (цена товара «деньги» равна 1), то основные варианты задания равенства спроса и предложения сводятся к следующему:

1) — спрос равен предложению по каждому товару вне зависимости от цены этого товара;

2) — спрос равен предложению по каждому товару, причем оба выступают как функции цены этого товара;

3) — спрос уравнивается с предложением по каждому товару, причем оба выступают как функции цен всех товаров, циркулирующих на рынках;

4) — спрос равен предложению для всей товарной массы, причем либо:

а) для каждого i-го товара, и тогда условие (4) автоматически следует из (а), либо

б) для каждого i-го товара, но (4) выдерживается для совокупного спроса и предложения;

5) —предложение денег равно спросу на них, сложенному с разностью между спросом и предложением на остальные товары.

Строго говоря, условие (1) отличается от остальных условий, поскольку в нем не учитывается влияние цен на формирование опроса и предложения. Оно выражает равенство потребностей в продуктах i-го вида и возможностей их удовлетворения со стороны производства (или запаса), безотносительно к товарной форме последнего, Но и в других случаях, как бы ни задавалось это условие, оно всегда означает возможность реализации товаров. Задавая его в модели равновесия, буржуазные экономисты превращают возможность беспрепятственной реализации в действительность для капиталистического способа производства. Между тем это совершенно разные понятия. Без совпадения опроса и предложения реализация всей производственной продукции невозможна — без этого равенства нет и равновесия. Совершенно другой вопрос — создает ли капитализм автоматически это равенство и каким образом оно достигается? В буржуазной политико-экономической литературе до сих пор имеет хождение догма Сэя, математическим выражением которой является условие (4). Она отрицает возможность всеобщего перепроизводства при капитализме, допуская несовпадение спроса и предложения лишь по отдельным товарам, которое в конечном счете погашается для совокупной товарной массы. Другим выражением той же догмы является так называемый закон Вальраса, представленный условием (5). Этот «закон» отличается от догмы Сэя лишь тем, что он учитывает соотношение опроса и предложения товаров со спросом и предложением на деньги. В основе догмы Сэя, как известно, лежит смешение условий непосредственного обмена по формуле Т — Т, имеющего место во времена разложения первобытнообщинного строя, с обменом по формуле Т — Д — Т. То, что догма Сэя подразумевает обмен по формуле Т — Т, подтверждается сравнением условий (1) и (4,а) — последнее условие непосредственно следует из (1). Теория обмена Вальраса предполагает существование денег. Нетрудно видеть, что появление денег меняет условия равенства спроса и предложения: уравнение (5) одинаково применено к условиям, которые обеспечивают реализацию товаров, и к кризисной фазе цикла, когда спрос на деньги может формально совпадать с их предложением (наличием), но реализация невозможна. В этом обнаруживается особенность денег по сравнению с другими товарами; последние должны быть проданы, первые могут быть отложены в сбережения.

Обмен товаров есть динамический процесс, развертывающийся во времени. Между тем и закон Сэя, и закон Вальраса рассматривают его либо как мгновенный акт реализации продукции, либо эти законы постулируют окончательный результат многих актов обмена. Например, закон Вальраса следует из таких равенств:

— спрос на все товары равен предложению денег;

— предложение всех товаров равно опросу на деньги.

Складывая уравнения (III.1.1) и (III.1.2), получаем (5).

Эти уравнения выражают процесс обмена многих товаров друг на друга три посредстве денег как акт мгновенной реализации всей товарной массы на всю денежную наличность при отсутствии любых форм сбережений. Временной интервал сжат до мгновения, совокупность многих операций обмена представлена как единая и единственная операция. В этих рамках закон Вальраса собственно и не нуждается в доказательствах, он представляет собой очевидное тождество. Между прочим, так его и рассматривает ряд буржуазных экономистов.

Сам факт уравнивания спроса и предложения имеет место для любого типа товарного производства. Это уравнивание может означать удовлетворение общественных потребностей при социализме, т. е. сознательное, планомерное поддержание равенства спроса и предложения. При капитализме оно достигается лишь путем циклического движения экономики, периодических кризисов перепроизводства. Одним из инструментов уравнивания спроса и предложения может выступать цена, стимулирующая или, напротив, тормозящая реализацию определенного круга товаров. В свою, очередь, соотношение опроса и предложения вызывает колебание цен. Равенство спроса и предложения может обеспечивать обмен товаров по стоимости для условий простого товарного производства и обмен по ценам производства для условий капитализма свободной конкуренции. Цена равновесия может выступать в виде монополии цены при монополистическом капитализме: монополии искусственно ограничивают предложение, чтобы поднять цену до того предела, при котором возможно получение наибольшей сверхприбыли. Иными словами, спрос и предложение могут складываться для различных условий производства по-разному и уравниваться самым различным способом. Именно поэтому, как отмечал К. Маркс, сами по себе они ничего не в состоянии объяснить ^[141]. Важно другое: во-первых, каков путь уравнения спроса и предложения и, во-вторых, каковы законы формирования цен на товары и доходов различных классов общества. И то и другое полностью определяется существующими производственными отношениями. Поэтому в применении к капиталистическому производству вопрос состоит в том, как определяются опрос и предложение на различные товары и услуга, как складывается распределение доходов между отдельными классами, каков источник доходов и какова структура цены равновесия.

Модели общего экономического равновесия, объединяя в единое целое сферы производства, обмена, распределения и потребления, дают на эти вопросы ответ, основанный на теориях предельной полезности и предельной производительности; Общее взаимодействие всех экономических категорий и величин может быть представлено приведенной в работе известного немецкого буржуазного экономиста Э. Шнейдера ^[142] схемой (см. рис. 5). Он указывает, что эта схема представляет собой некоторую интерпретацию модели Вальраса и характеризует экономические взаимосвязи для условий стационарного замкнутого хозяйства. Показатели, расположенные по углам схемы, отражают систему в ее статике: неизменны уровень технического прогресса, структура потребностей и покупаемое на рынок количество факторов производства. Ясно, что эти предпосылки нереальны. В то же время подобные предпосылки во многом способствуют выражению той цели, которую преследуют буржуазные экономисты при построении моделей общего равновесия, а именно, доказать не только возможность беспрепятственной реализации всей продукции, но и возможность создания гармоний интересов всех социальных груш капиталистического общества. Шнейдер выразил эту цель следующим образом: «Должна быть такая полная гармония между экономическими планами отдельных лиц, чтобы к концу периода ни одно из них не имело оснований к изменению своих планов и распоряжений при условии неизменности исходных данных. Каждый индивидуум видит, что его ожидания выполнены, и следовательно, не встречает никаких неожиданностей» ^[143].

Перед нами иное выражение но своей сути старой теории «экономических гармоний» вульгарной политической экономии времени Ф. Бастиа и Ч. Г. Кэри. Но теперь для ее обоснования привлекается теория максимума полезности как цели, к которой якобы стремится каждый участник капиталистического производства.

Теория общего экономического равновесия соединяет в единое целое модели частного равновесия в сфере производства и потребления, которые нами рассматривались в предыдущих главах. В этом смысле предпосылкой общего равновесия является существование частного равновесия для всех потребителей и производителей, выступающих в то же время и в роли продавцов и покупателей определенных товаров.

В теориях и моделях общего экономического равновесия, как правило, учитываются следующие пять групп условий:

1) максимальная прибыль для каждого предпринимателя; обычно предполагается, что конкуренция сводит уровень максимальной прибыли к нормальному, определенному общей нормой прибыли;

2) максимальная полезность (в ординальном или кардинальном выражении) для каждого индивидуума в пределах его доходов;

3) равенство дохода каждого индивидуума его спросу на предметы потребления;

4) равенство (или пропорциональность) дохода (цены), приносимого единицей каждого фактора производства, его предельной производительности;

5) равенство спроса и предложения.

Эти условия модифицируются в зависимости от дальнейших предпосылок, в том числе в зависимости от характера рассматриваемого производства (т. е. вида производственной функции), от детализации моделей. Но одно из них является постоянным: это равенство опроса и предложения.

Известно, что первой моделью общего экономического равновесия является модель, разработанная Л. Вальрасом. Излагая свою теорию в концентрированном виде, Вальрас записал систему уравнений, которая должна была отражать группу условий, отвечающих состоянию общего равновесия. Основным костяком, на котором строилась модель равновесия Вальраса, являлись уравнения опроса и предложения на каждый товар как функции цен всех товаров.

Действительно, наиболее простой моделью общего экономического равновесия является модель опроса и предложения по всей номенклатуре товаров. Она может быть выражена уже рассматриваемым условием (III.1.3) предыдущего параграфа. Если

спрос на i-й товар задан как функция цен всех товаров;

предложение i-го товара задано как функция цен и имеет место

то, как отмечает У. Баумоль, «это по существу и есть система общего равновесия и обусловленный ею метод определения цен и размеров сбыта различных товаров» ^[144]. Такая система содержит Зn уравнений, достаточных для определения Зn неизвестных (величины предложения, спроса и цен на каждый i-й товар) ^[145]. Она является предельно абстрактной системой, которая рассматривает экономику с точки зрения чисто поверхностных связей, имеющих место в сфере обмена. На рынке происходит взаимодействие между количеством товаров и их ценами, результат взаимодействия — равенство опроса и предложения. В пределах очерченной этими уравнениями рамки могут существовать и существуют другие связи, определяемые типом товарного производства, острой конкуренцией, господствующей техникой производства, условиями реализации и т. д., но все они в конечном итоге должны вписываться в эту рамку.

Модель Вальраса рассматривает следующую систему предпосылок. Предполагается, что имеет место «совершенная» конкуренция, поэтому цена продукта равна издержкам на его производство. Вся масса товаров делится на две группы: группу из n факторов производства (производительных услуг, по Вальрасу) и группу из m конечных продуктов. Процесс производства характеризуется жесткой технологической зависимостью между затратами факторов производства и выходом продукции, именно единица конечного продукта вида i производится при помощи a_ij единиц фактора вида j. Таким образом, взаимозаменяемость ресурсов отсутствует. Неизвестными в системе являются: d_i — спрос на i-й конечный продукт; s_j — предложение j-го фактора производства; p_i — цена i-го продукта и r_j — цена j-го фактора производства. Всего, таким образом, 2m + 2n неизвестных, которое сокращается до 2m + 2n — 1, если цену одного продукта принять за 1 (р_m = 1).

Для их определения строится система уравнений:

1) Спрос на i-й конечный продукт есть функция всех цен:

2) Предложение у-го фактора зависит также от системы цен:

3) Цена продукта равна издержкам его производства:

4) Спрос на факторы производства равен их предложению:

Поскольку при любых p_i, d_i, s_j и r_j, удовлетворяющих условиям (III.2.6) и (III.2.7), имеет место

то можно исключить одно из уравнений, получая систему, в которой число уравнений равно числу неизвестных.

Модель Вальраса подробно рассматривалась в марксистской критической литературе. В первую очередь необходимо сослаться на работы И. Г. Блюмина и В. В. Новожилова ^[146].К Поэтому ограничимся краткими замечаниями по поводу данной модели.

Предварительно отметим одно обстоятельство. Каковы бы ни были недостатки модели Вальраса, обусловившие в конечном счете ее полную непригодность для анализа экономической действительности, создание ее не было только негативным фактором в развитии экономической науки. Вальрас впервые выразил идею взаимозависимости (пусть в неполной и неадекватной форме) экономических показателей (интерпретированных, несомненно, в духе вульгарной политэкономии) в виде системы алгебраических уравнений. Сам подход являлся, несомненно, плодотворным. Но, связав его с чисто механическим пониманием равновесия и системой «совершенной» конкуренции как единственным принципом рационального поведения экономики, Вальрас предопределил такое развитие своей исходной модели, которое вплоть до последнего времени не позволяло буржуазным экономистам выйти за пределы весьма ограниченных предпосылок и выводов.

Критика исходной модели Вальраса со стороны буржуазных экономистов имела целью улучшить, исправить, усовершенствовать (прежде всего ее формальные свойства. Равенство числа уравнений числу неизвестных не гарантирует, конечно, ни существования решения, ни его единственности, тем более в области неотрицательных значений переменных, которые только и имеют экономический смысл. Разделяя в теории общепризнанный в буржуазной политической экономии принцип редкости, ограниченности ряда факторов производства, в своей модели общего равновесия Вальрас отступал от этого принципа: предложение факторов производства определяется целиком решением модели и не связано никакими экзогенными ограничениями. В результате возникло неразрешимое противоречие: факторы производства в модели не воспроизводятся, поэтому их запас не может пополняться; в то же время этот запас является неограниченным по отношению к спросу, следовательно, «производительные услуги» не являются редкими. Но в этом случае в рамках теории редкости их цена должна быть равна нулю, а тогда и цена всех конечных продуктов равна нулю.

В модели Вальраса равенство спроса предложению в явном виде записано только по факторам производства, но не по конечным продуктам. Относительно конечных продуктов оно заменено более общим выражением (III.2.8)

которое показывает, что общее предложение конечных продуктов в денежном выражении должно быть равно общему опросу на них как сумме доходов, приносимых всеми факторами производства их собственникам.

Рассматриваемая модель не предполагает оптимального характера поведения производителей и потребителей. Правда, модели общего экономического равновесия Вальраса предшествовала его модель обмена, где величина опроса на конечные продукты определялась на основе принципа максимальной полезности, так что можно считать, что Вальрас дедуцирует функции опроса (III.2.4) из моделей равновесия потребления, но в явном виде последнее обстоятельство в итоговой модели не выражается.

Наконец, производственные условия задаются Вальрасом матрицей

т. е. он не рассматривает возможность взаимозаменяемости ресурсов в процессе производства.

Последние два ограничения модели Вальраса были сняты Дж. Хиксом и Р. Алленом, которые построили модель общего экономического равновесия, введя в нее дополнительные переменные по сравнению с моделью Валыраса ^[147].

Предпосылки модели Хикса — Аллена сводятся к следующему ^[148]. Берется замкнутая экономическая система с n участниками производства, обмена и потребления и m товарами, производимыми и потребляемыми в течение всего рассматриваемого периода. На начало периода каждый из них обладает некоторым запасом благ. Каждому потребителю сопоставлена функция порядковой полезности. Производство ведется N фирмами, для каждой из которых задана производственная функция. Общая прибыль R для всей системы распределяется между предпринимателями в некоторой пропорции с коэффициентами пропорциональности π_i так что i-й предприниматель получает прибыль в размере π_iR. Предполагается, что , и если i-e лицо не является предпринимателем, то π_i = 0. Неизвестными являются объемы производства или потребления x_ir (i = 1, …, m; r = 1, …, n) и цены p_i (i = 1, …, m). Цена одного товара принимается равной 1, например p_m = 1. Система, описывающая состояние общего равновесия, содержит следующие три группы уравнений: первая группа получается из условий максимума полезности для каждого потребителя при ограничениях на размер его дохода; вторая группа— из условия максимума прибыли для каждого предпринимателя при ограничении на характер и размер его выпуска, накладываемом функцией производства; в третью группу входят уравнения, выражающие равенство спроса и предложения по всей рассматриваемой номенклатуре товаров и условия образования прибыли как разности между ценой продажи и ценой покупки.

Число неизвестных в модели равно числу уравнений. Нетрудно убедиться, что данная модель представляет определенную комбинацию тех моделей частного равновесия, которые рассматривались ранее. Но это не просто механическое объединение, оно приводит к новым выводам. Прежде всего уравнения первой группы превращают принцип «максимума полезности» в в основной принцип обмена. Поскольку множество включает все товары, то сюда попадают и предметы потребления, и средства производства (в том числе и земля), и даже рабочая сила. В модели каждый i-й потребитель «взвешивает» предпочтительность наборов из всех товаров, обращающихся на рынке. Если функция предпочтения по отношению к предметам потребления и имеет определенный смысл, то в отношении всей товарной массы ее просто не существует. Действительно, согласно определенной таким путем функции предпочтения, каждый рабочий сопоставляет затраты своего труда с полезным эффектом от предметов потребления, которые он получит в обмен на труд.

Такой обмен действительно имеет место: рабочей силе может быть сопоставлен определенный набор предметов потребления, стоимость которых составляет эквивалент ее дохода. Но принцип этого обмена, основа его, определена совершенно неверно: то сопоставление, которое производит рынок через функции предпочтения, становится прерогативой самих участников обмена непосредственно. Иными словами, то, что в известной степени справедливо для спроса на предметы потребления, автоматически переносится и на предложение, между тем как товар не имеет никакой непосредственной полезности и не является предметом выбора. Поэтому в модели общего равновесия буржуазная политическая экономия возвращается в общем и целом к старым идеям полезности: в основе обмена лежит субъективная полезность (субъективная шкала предпочтений). Меновая стоимость товаров отражает не затраты труда, а полезность ^[149].

Система уравнений второй группы трансформирует и сферу действия принципа предельной производительности: из теории спроса на факторы производства последняя превращается в теорию распределения доходов между отдельными классами. Цены факторов производства приравниваются к основным доходам капиталистического общества: заработной плате, ренте, проценту, и устанавливается пропорциональность последних их «предельным производительностям». Например, А. Картер пишет: «Теория предельной производительности является теорией заработной платы для всей экономики, а для отдельной фирмы она представляет теорию занятости» ^[150].

Смешение натуральных и стоимостных величин в подобного рода моделях становится явным. Процесс образования стоимости целиком растворен в процессе труда как таковом, процесс распределения и перераспределения стоимости представлен как процесс обмена. К чему это приводит, лучше всего можно проиллюстрировать на таком виде дохода, как процент. Все факторы производства рассматриваются как товары и, следовательно, реализуются по ценам. Часть отдается в ссуду, и за них, кроме цены, должен быть выплачен предпринимателем определенный процент. Очевидно, «предельная производительность» и в этом и в другом случае будет одной и той же, а цены — разными, т. е. налицо еще одно противоречие. Это противоречие чувствовал первый создатель модели общего равновесия Л. Вальрас, поэтому вслед за уравнениями производства и обмена он дал уравнения «капитализации», в которых пытался учесть разную природу «производительных услуг» как средств производства (товаров) и как «капиталов», приносящих определенный доход ^[151]. В модели Р. Аллена этот вопрос даже не поставлен.

Еще более противоречива модель общего экономического равновесия с точки зрения условий образования предпринимательской прибыли. Ранее было показано, что на основе теории предельной производительности нельзя объяснить существование прибыли. И в модели общего равновесия ее величину приходится задавать извне: либо в виде наперед заданной величины ^[152], либо в виде заранее определенной доли каждого предпринимателя (π_i) от совокупной прибыли, величина которой неизвестна. И в том и в другом случае прибыль трактуется как разность между ценой продажи и ценой покупки; товара.

Следовательно, объяснение прибыли может быть только одно: предприниматель, выходя на рынок, повышает цену товара, т. е. прибыль возникает в обмене. Но по условиям обмена она невозможна: на рынке предприниматель такой же продавец, как и любой другой поставщик товара, для которых предусматривается π_i = 0. В производстве прибыль тоже не может возникнуть, так как в модели рассматривается лишь процесс труда, а не процесс создания стоимости; кроме того, теория предельной производительности предполагает полное возмещение в цене каждого фактора «стоимости» произведенного им продукта, и в этих условиях для прибыли нет места.

Каким же образом оказываются известны соответствующие π_i т. е. распределение совокупной прибыли между отдельными предпринимателями? Это распределение в действительности есть результат конкуренции, в модели же оно составляет ее исходный пункт. Поэтому модель «работает» в обратном направлении по сравнению с реальным процессом производства, обмена и распределения. Это, естественно, и определяет возможность равновесия: поскольку оптимальные решения предпринимателей подгоняются под заранее неизвестный результат (π_i =const), то последние «не будут разочарованы», разорение отдельных из «их в результате конкуренции заранее исключено.

Основной источник указанных противоречий лежит в объединении специфического «фактора производства» — рабочей силы со всеми остальными факторами, в смешении труда и условий его приложения. Только рабочая сила является источником вновь произведенной стоимости, из которой образуются все доходы отдельных классов.

Наконец, не отвечает действительности и предпосылка о полной воспроизводимости всех ресурсов, включая землю и труд, тем более что модель носит статический характер.

Таким образом, известная осторожность, с которой Р. Аллен сам оценивает возможность соответствия моделей общего равновесия действительности, является более чем оправ да иной. Он отмечает: «Опасность заключается в том, что анализ может стать настолько общим, что он будет совершенно бесплодным» ^[153]. Это действительно так. В общем виде модель погашает все специфические категории капиталистического производства, игнорируя совершенно и такой его неизбежный признак, как наличие безработицы. Одновременно она воспроизводит в математической интерпретации весь теоретический арсенал буржуазной экономии. Это абстрактная картина абстрактного производства и обмена, и только требование максимума прибыли еще выдает ее капиталистическую природу. В ряде моделей, особенно основанных на использовании аппарата математического программирования, исчезает и эта связь с капиталистической почвой.

Особое место в классе моделей общего экономического равновесия представляют модели роста, экономической динамики. Их можно условно подразделить на две группы: 1) макроэкономические модели, использующие агрегатные переменные макроэкономических производственных функций, либо переменные кейнсианской доктрины (сбережение, потребление инвестиции в целом) ^[154] и 2) микроэкономические модели. Последние мы относим к микроэкономическим не по предмету «их исследования, которым является также народное хозяйство, а по входящим в них структурным единицам — (множество фирм (способов производства), множество потребителей и т. д. Их ядром является до настоящего времени известная модель расширяющейся экономики Дж. Неймана, которая, несмотря на ряд упрощающих предпосылок, имела большое значение в развитии математической экономии с точки зрения методологии рассмотрения подобного класса моделей. В частности, она была обобщена в ряде так называемых магистральных теорем, которые, оставаясь и по настоящее время в основном областью математики, в то же время позволяют надеяться на получение интересных экономических результатов, в частности стационарных траекторий экономического развития, инвариантных по отношению к выбранному критерию оптимальности.

Модели общего экономического равновесия претендуют прежде всего на описание механизма ценообразования. Поэтому особый интерес представляет анализ структуры цены равновесия в моделях. Возможность определения цены исходя из моделей, в которых число уравнений равно числу неизвестных (часть которых — цены), еще ничего не говорит о механизме ценообразования. Действительно, проще всего построить для определения цен следующую систему уравнений:

где p_i — цена на i-й товар. В этой системе нет ничего ошибочного: действительно, цена каждого товара зависит от цен других товаров. Систему уравнений можно расширить:

дополнив ее уравнениями опроса (через x_i обозначен опрос на i-й товар). И такая взаимозависимость справедлива: цены зависят от цен и от спроса, а опрос в свою очередь определяется ценами.

Дело, очевидно, в степени раскрытия соответствующих взаимозависимостей. Буржуазная математическая экономия создала множество моделей ценообразования на основе теории опроса и предложения, издержек производства, и часть из них представляет интерес, поскольку раскрывает реальные экономические соотношения. Но буржуазные теоретики старательно обходят вопрос О связи цен со стоимостью, с затратами труда. «Теория цены, — писал в свое время шведский экономист Г. Кассель,— занимается… только формами тех функций, в которых выражается зависимость спроса от цен всех различных товаров. Как только мы принимаем во внимание такие функции опроса, мы вынуждены… учитывать соответствующее повышение опроса на определенный товар вследствие небольшого понижения его цены» ^[155].

Соотношение цены — опрос —предложение показывает только форму проявления закона стоимости. Вопрос о том, будет ли достигнута цена равновесия и насколько устойчиво состояние равновесия, определяется общим положением капиталистического производства в данный момент, т. е. в том числе и фазой цикла. Анализ, который проведен в работах буржуазных экономистов по вопросу об устойчивости цены равновесия спроса и предложения, наглядно демонстрирует это. Так, в своей работе об экономической динамике У. Баумоль сводит возможные случаи колебания цен к следующим четырем вариантам: 1) цена совпадает с ценой равновесия спроса и предложения, и механизм колебаний последних всегда возвращает цену в положение равновесия; 2) цена движется по направлению к цене равновесия, но никогда не достигает его; 3) цена движется по направлению к цене равновесия, проходит через состояние равновесия и затем удаляется от него; 4) цена никогда не достигает точки равновесия спроса и предложения, а движется в противоположном направлении» ^[156].

Очевидно, все эти случаи действительно имеют место при капитализме, но характер движения цены различен в зависимости от опроса и предложения потому, что соотношения последних по-разному складываются в различные фазы капиталистического цикла.

Ввиду взаимного влияния цен, спроса и предложения условия устойчивого равновесия для цены как функции спроса и предложения («условия Маршалла») и условия устойчивого равновесия для спроса и предложения как функции цены («условия Вальраса») могут оказаться несовместимыми: равновесие устойчиво по отношению к колебаниям цены, но неустойчиво по отношению к колебаниям опроса и предложения, и наоборот ^[157].

Кроме того, все (положения об устойчивой цене равновесия базируются прежде всего на понятии «чистой» или «совершенной» конкуренции, предпосылка которой, как уже было показано, настолько далека от действительности, что фактически от конкуренции не остается ничего, кроме наименования. Предпосылка «совершенной» конкуренции решает вопрос о реализации товаров на рынке однозначно: рынок поглощает весь объем товаров, который поставляют на него отдельные предприниматели, и каждый из них имеет одинаковый шанс реализовать свой товар, независимо от индивидуальных издержек производства. Характерно, что любой отход от предпосылки «чистой» конкуренции приводит к тому, что состояние равновесия становится невозможным. Например, буржуазная математическая экономия до сих пор не могла решить, каков будет уровень цены, если на рынке действуют два независимых конкурента (дуополисты).

Таким образом, анализ цены лишь как функции опроса и предложения недостаточен, поскольку он затрагивает поверхность рыночных отношений. Только на базе трудовой теории стоимости может быть правильно определена структура цены равновесия. При равенстве опроса и предложения цена равновесия имеет следующее стоимостное содержание: 1) либо цена соответствует стоимости для условий простого товарного производства, т. е. цена пропорциональна стоимости; 2) либо цена непропорциональна стоимости, но представляет ее превращенную форму, так что сумма цен совпадает с суммой стоимостей.

Для буржуазной политической экономии цена равновесия— это цена, равная издержкам производства. Такое понимание структуры цены лежит и в уравнениях для определения цен с помощью модели затраты — выпуск В. Леонтьева, являющейся наиболее простым вариантом моделей общего экономического равновесия. Как открытая, так и закрытая модели Леонтьева включают группу уравнений для определения цен

где a_ij — заданные технологические коэффициенты расхода j-го фактора и продукта на единицу i-го, а p_j — цена факторов и продуктов. Разница между закрытой и открытой моделями с точки зрения условий ценообразования состоит в следующем: в первом случае ставка заработной платы считается заданной, во втором — она находится из решения модели.

Такая структура цены равновесия маскирует нетрудовые доходы капиталистического способа производства, в первую очередь прибыль как превращенную форму прибавочной стоимости. Цены в модели такого рода отражают техническую возможность производства, но они ничего не говорят о капиталистической сущности механизма ценообразования и об источнике прибавочной стоимости. То и другое требует построения системы уравнений, которая бы правильно определяла структуру цены и показала бы связь цены со стоимостью. С этой целью могут быть использованы известные уравнения полных затрат труда на производство продукции.

Обозначим: l_i — полные затраты простого абстрактного труда на производство единицы i-го товара (i = 1, 2, …, n); a_ij — данный коэффициент расхода j-го продукта на единицу i-го (i, j = 1, 2, …, n); t_is — прямые затраты труда s-го вида (квалификации и специализации) на производство единицы i-го продукта; μ_s — нормативный коэффициент перевода конкретного труда в абстрактный, т. е. редукции труда. Уравнения полных затрат абстрактного труда на производство i-го продукта как основы стоимости составят следующую систему:

Вторая группа слагаемых в каждом уравнении может быть конкретизирована, а именно пусть {b_js} — вектор реальной заработной платы, компоненты которого суть объемы предметов потребления, входящих в набор жизненных средств и представляющих эквивалент стоимости рабочей силы вида s, расходуемой за 1 час труда (ясно, что b_js = 0 для средств производства и предметов роскоши).

Необходимый пруд может быть представлен:

прибавочный труд:

норма прибавочной стоимости:

Выделив из всей массы товар, играющий роль всеобщего эквивалента, например золото (допустим, что это первый товар), можно задать меновые отношения между товарами из значений:

т. е. определить цену как денежное выражение стоимости.

Сущность всеобщего эквивалента состоит в том, что вся товарная масса приравнивается к некоторому количеству денег в их материальном весовом содержании, т. е. должна быть равна x₁, где x = (x₁, …, x_n) — вектор объемов производства товаров. Очевидно, что такое равенство выполнимо лишь при достаточной скорости обращения денег, т. е.

где α — скорость обращения денег, или

И левая и правая части этого равенства представляют собой сумму стоимостей, созданных в производстве, но выраженную в разной мере. Левая часть определяет ее как количество золота, необходимого для бесперебойной с точки зрения условий обмена циркуляции товаров, в правой же части стоит сумма цен, пропорциональных затратам труда. Сумма стоимостей всегда является суммой цен, но цен, пропорциональных общественно необходимым затратам труда на производство денежной единицы.

Теперь выражение необходимого труда в производстве единицы i-го продукта может быть представлено:

где k_s — ставка заработной платы за единицу труда вида s, причем

а прибавочная стоимость:

где — денежная оценка коэффициента перевода конкретного труда в абстрактный. Нетрудно видеть, что необходимыми условиями существования прибавочной стоимости являются условия:

Ценами равновесия капитализма свободной конкуренции являются цены производства, обеспечивающие равенство нормы прибыли на затрачиваемый капитал во всех отраслях производства (или равенство прибыли на издержки производства в предположении, что авансируемый капитал равен расходуемому). Эта система цен может быть определена из системы уравнений, которую можно описать следующим образом.

Обозначим: p_i — цена производства i-го товара (i = 1, …, n); d_i — ссудный капитал, занятый в производстве единицы i-го товара (i = 1, …, n); r — норма процента; γ — общая норма прибыли. Остальные обозначения прежние. Тогда уравнение цен производства для всех товаров, кроме денег:

уравнение цены производства для производства денежного материала:

уравнение, выражающее равенство суммы цен и суммы стоимостей:

уравнение величины заработной платы:

Система состоит из m + n + 1 уравнения и содержит m + n + 1 неизвестных: цены всех товаров (кроме денег), норму процента, норму прибыли и ставки заработной платы.

Очевидно, что равенство (III.3.14) справедливо не только для суммы цен в условиях капитализма свободной конкуренции, но представляет собой необходимое условие реализации для товарного производства вообще, являясь показателем соответствия цен стоимостям на народнохозяйственном уровне.

Со времени выхода в свет III тома «Капитала» К. Маркса в буржуазной экономической литературе не прекращаются попытки доказать «противоречивость», «несогласованность» отдельных положений марксистской теории стоимости. Прежде всего эти попытки связаны с учением К. Маркса о цене производства как превращенной форме стоимости или с так называемой проблемой трансформаций. Начиная со статей Е. Бем-Баверка и Л. Борткевича, марксистское учение о стоимости объявляется «метафизической конструкцией», не имеющей отношения к процессу ценообразования ^[158]. Основными доводами при этом служат: 1) всегда можно построить модель ценообразования, не прибегая к построению уравнений для определения стоимости, а основываясь только на функциях спроса и предложения и технологических условиях производства; 2) теория стоимости отражает «однородную экономику», в которой единственным ограниченным видом ресурса является труд; 3) если в производстве занято много ресурсов, то всегда формально можно выразить все цены в «абсолютных» (натуральных) затратах любого вида ресурса и не обязательно труда.

Приведем характерное высказывание. П. Самуэльсон, рассматривая теорию стоимости и дифференциальной ренты Д. Рикардо с позиций современных моделей равновесия, пишет: «…трудовая теория стоимости является теорией общего равновесия для специального случая, когда предполагают, что не учитываются затраты земли и капитала. Значение этой классической теории состоит не в подчеркивании реальных издержек производства и затрат труда ^[159] и не в метафизическом стремлении к определению «абсолютного мерила стоимости» ^[160]. Значение трудовой теории стоимости он видит в том, что она позволяет делать предсказания относительно цен, исходя из учета одной технологии производства в той мере, в которой не учитывается влияние спроса на цены. Что касается «абсолютного мерила» стоимости, то Самуэльсон сводит его не к затратам труда, а к затратам земли как фактора производства. Отсюда видно, что он, как и большинство буржуазных экономистов, не проводит разницы между спецификой «факторов производства» — рабочей силы и вещных ресурсов производства. Замечания Самуэльсона верны только в одном отношении: определение цен, равных (пропорциональных) стоимости или ценам производства как превращенной форме стоимости, может быть дано только при условии, что спрос равен предложению. За пределами этого условия цены отклоняются от стоимости.

Характерно, что математические модели, созданные самими буржуазными экономистами для решения «проблемы трансформации» стоимостей в цены производства, в общем и целом, если не рассматривать различных оговорок, связанных с предубеждением относительно марксистской теории стоимости, подтверждают выводы Маркса. Проанализируем некоторые из этих моделей.

Д. Винтерниц, рассматривая этот вопрос для случая трех подразделений общественного воспроизводства (производство средств производства, предметов потребления и предметов роскоши для капиталистов), которым занимался еще Л. Борткевич, пришел в отличие от последнего к выводу, что система уравнений для решения «проблемы трансформации» может быть построена, если в качестве одного из уравнений выступает равенство суммы цен сумме стоимостей. В отличие от большинства буржуазных экономистов он считал, что это равенство имеет ясный экономический смысл: «Сумма цен изменяется тогда и постольку, поскольку меняется количество [трудо]часов, необходимых для производства совокупного продукта, или стоимости денежного материала» ^[161].

Ф. Ситон использовал для решения «проблемы трансформации» стоимости в цену следующие уравнения межотраслевого баланса ^[162]. Если x_ij — стоимость, произведенная в отрасли i и используемая в качестве издержек производства в отрасли j за вычетом той части l_i стоимости i-й отрасли, которая используется для потребления капиталистов и для инвестиций, s_i — прибавочная стоимость, созданная в отрасли i, a_i — вся стоимость, созданная в отрасли i, то

Далее Ситон вводит множители, показывающие отклонение цен от стоимости, если на единицу издержек производства в каждой отрасли падает равная прибыль π. Если эти множители обозначить через p_i, i = 1, …, n, то цены производства равны a_i p_i.

Считая, что все стоимостные величины известны и известна общая норма прибыли π, Ситон строит следующую систему уравнений для определения р_i:

где ρ = 1 — π.

Таким образом, если известны межотраслевые потоки, стоимости x_ij и общая норма прибыли π, то от стоимостной системы (III.3.16) можно перейти к системе цен производства (III.3.17) и выразить множители p_i, а следовательно, и цены производства через стоимость. Неопределенной остается норма прибыли π, но, переходя затем к трем подразделениям общественного воспроизводства и полагая, что масса прибавочной стоимости равна совокупной прибыли, Ситон определяет и эту величину. Из «трехотраслевого» анализа он делает вывод, что p_i > 1 тогда, и только тогда, когда органическое строение капитала в i-й отрасли выше среднего, т. е. приходит к известному выводу Маркса.

В совместной статье Ф. Ситона и М. Моришимы вопрос рассматривается в обратной плоскости ^[163]. Основываясь также на уравнениях межотраслевого баланса, они стремятся дедуцировать стоимостную систему из системы текущих цен, анализируя одновременно две балансовые системы.

Image::images/181-1.png[align="center"]

где — объемы промежуточного продукта в соответствующих ценах; f_i и φ_i — объемы конечного продукта в соответствующих ценах; — доход, выплаченный в форме заработной платы (при соответствующих ценах); s_j и σ_j — чистый доход в соответствующих ценах; — объемы валового продукта.

Общими для обеих систем являются коэффициенты

которые показывают долю i-й продукции, используемую в производстве j-го продукта, и, как известно, не зависят от системы цен. Поскольку считается, что система I к текущих ценах определена, то, исчислив c_ij в показателях этой системы, можно затем использовать их для построения системы II. А именно

Остается элиминировать неизвестные v_j и σ_j. Вводится единая норма эксплуатации m', а продукция отрасли i связывается с заработной платой отрасли j коэффициентами:

Окончательно получается система относительно неизвестных

Таким образом, по мнению авторов, любая система цен может быть трансформирована в систему «стоимостей» при принятых ими предпосылках. В частности, это демонстрируется далее для случая, когда система I выражена в ценах производства. Анализируя этот случай, они получают два вывода: норма прибыли всегда меньше нормы прибавочной стоимости; с ростом органического строения капитала норма прибыли падает.

Н. Окиши рассматривает параллельно две системы уравнений: 1) уравнения для «стоимостных цен» типа (III.3.4—III.3.6), но с учетом затрат уже редуцированного однородного труда на производство единицы продукта; 2) уравнения для цен производства типа (III.3.12) с той лишь разницей, что в составе издержек производства не фигурирует ссудный капитал ^[164].

Из этого сравнения он делает следующие выводы: а) рост общего уровня заработной платы понижает норму прибыли; б) оплачиваемый труд всегда меньше общего количества труда, идущего на производство единицы продукции; в) цены производства всех товаров пропорциональны стоимостям тогда, и только тогда, когда органическое строение капитала одинаковое во всех отраслях.

Из приведенного перечня работ, посвященных связи между стоимостью и ценой производства ^[165], видно, что соответствующие модели приводят с неизбежностью к тем или иным марксистским выводам. Общим недостатком этих работ является то, что их авторы рассматривают «проблему трансформации» стоимости в цену скорее как некоторую логическую задачу, чем слепок с реальных хозяйственных процессов. Второй недостаток этих работ состоит в выхватывании из марксистского учения о соотношении стоимости, цены производства и рыночных цен отдельных положений в качестве предпосылок и получения в связи с этим лишь отдельных выводов, следующих из теории Маркса.

В уже упоминавшейся статье Ф. Ситон отмечает, что разные экономисты применяли разные приемы для определения не только относительной, но и абсолютной системы цен (т. е. их уровня в выбранном масштабе измерения). Он рассматривает три таких вывода: цену одного товара принимают за единицу, тогда все остальные цены выражаются относительно количества этого товара в натуральном измерении, т. е. последний принимает форму всеобщего эквивалента; 2) полагают сумму цен равной сумме стоимостей, как, например, это делал при решении «проблемы трансформации» Д. Винтерниц; 3) предполагают, что масса прибавочной стоимости равна суммарной прибыли. Это равенство использует и сам Ф. Ситон.

Этот перечень Ф. Ситон заключает следующим замечанием: «Кажется, что не существует объективной основы для выбора определенного постулата, имеющего преимущество перед остальными, и с этой точки зрения можно сказать, что задача трансформации не получает полного решения» ^[166]. Последнее совершенно справедливо, ибо в действительности, согласно трудовой теории стоимости Маркса, все три условия должны осуществляться одновременно.

Третьим недостатком всех этих попыток является игнорирование проблемы редукции труда. Исключение составляет Н. Окиши, который систему уравнений (III.3.4) дополняет еще одной системой уравнений для определения коэффициентов редукции μ_s (s= 1, …, m), принимая, что для простого труда (для определенности труда m-го вида) μ _m =1. Эта система уравнений строится им на основе предположения, что рабочий в течение всего своего участия в процессе производства создает стоимость, равную затратам труда на его подготовку в качестве рабочей силы вида s. Вводятся дополнительные коэффициенты:

H_is — затраты продукта i на подготовку рабочей силы вида s (i = 1, …, n; s = 1, …, m);

T_ks — затраты рабочей силы вида k на подготовку рабочей силы вида s (k, s = 1,…, m);

A_k — нормальная продолжительность функционирования рабочей силы вида k в процессе производства (k = 1, …, m).

Можно записать следующую систему уравнений:

Система (III.3.23) совместно с системой (III.3.4) позволяет определить и «стоимостные цены» l_i (i = 1, …, n), и коэффициенты редукции μ_s (s= 1, …, m).

Этот подход является возможно правильным в своей основной предпосылке, но он нереален с точки зрения определения введенных дополнительных коэффициентов. В самом деле, что означает «нормальная продолжительность» занятости рабочих данной специализации и квалификации? Ее нельзя определить однозначно. Кроме того, рабочий в течение жизни может менять и меняет и профессию и квалификацию.

Определим коэффициенты редукции, исходя из того, что они пропорциональны стоимости рабочей силы соответствующего вида ^[167]. За последнюю можно принять выражение (III.3.9), так как в нем набор предметов потребления оценивается в стоимостной форме:

Положим μ _m — коэффициент редукции для простого труда, равным единице (μ _m = 1). Отсюда

Подставляя это соотношение в (III.3.4), нетрудно убедиться, что из него следует единая норма эксплуатации при производстве всех товаров. Действительно, если m_i — масса прибавочной стоимости, созданной в i-м производстве, то для каждого i = 1, …, n

где — единая норма эксплуатации.

Отсюда 0 < k_m < 1, причем

т. е. норма прибавочной стоимости растет с уменьшением ставки заработной платы за 1 час простого труда и, напротив, уменьшается с ростом этой ставки. С учетом (III.3.4), (III.3.9) и (III.3.26) система уравнений для определения «стоимостных цен» может быть окончательно приведена к следующему виду:

Данная система из n + m + 1 уравнений достаточна для однозначного определения такого же числа неизвестных l_i, k_s и m'.

Уже отмечалось ранее, что параллельно с этой системой можно записать систему для определения цен производства, связав их одним из двух способов, перечисленных Ф. Ситоном. Пример такого совместного рассмотрения двух систем приведен выше в уравнениях (III.3.12—III.3.15). В то же время следует отметить, что оно носит в известном смысле формальный характер, так как при этом процесс взаимодействия экономических величин представлен односторонне: предполагается, что вначале формируется система стоимостей и лишь на ее базе — система цен производства. В действительности эти два процесса взаимообусловлены, т. е. не только цены производства зависят от стоимостей, но «стоимостные цены» в части основного и оборотного капитала зависят от цены производства, так как материальные издержки складываются на базе последней. К. Маркс, рассматривая этот вопрос, писал: «В самом деле, как бы ни отклонялись издержки производства товара от стоимости потребленных им средств производства, для капиталиста эти прошлые отклонения не имеют никакого значения. Издержки производства товара есть данная, независимая от его, капиталиста, производства предпосылка, в то время как результат его производства есть товар, содержащий прибавочную стоимость, т. е. некоторый избыток стоимости над издержками его производства» ^[168].

Сохраняя прежние обозначения (конечно, соответствующие переменные имеют другую характеристику), запишем следующую систему:

— уравнения «стоимостных цен»;

— уравнения заработной платы как превращенной формы стоимости рабочей силы;

— уравнения цен производства;

— равенство массы прибавочной стоимости массе прибыли;

Нетрудно убедиться, что эта система уравнений линейно-зависима. Это открывает путь для выражения всех цен во всеобщем эквиваленте. Полагая, например, p₁ = 1 и исключая соответствующее уравнение, имеем окончательную систему из 2n + m — 1 уравнений, которая позволяет определить все неизвестные:

Из анализа этой системы уравнений следуют все основные выводы теории стоимости и цен производства К. Маркса:

Введем обозначения:

— среднее органическое строение капитала;

— органическое строение капитала в производстве i-го товара (i = 1, …, n).

Рассмотрим

Так как по экономическому смыслу все показатели в этом соотношении неотрицательны, то при

Отсюда следует:

Так как в силу (III.3.33)

то ρ > ρ_i, что и доказывает первую часть утверждения. Остальная часть утверждения доказывается аналогично.

IV. С ростом уровня заработной платы: а) падает норма прибавочной стоимости, причем в большей степени, чем возрастает уровень заработной платы; б) уменьшается стоимость прибавочного продукта; в) падает норма прибыли, причем в большей степени, чем норма прибавочной стоимости.

Пусть все ставки заработной платы возросли в к раз (к > 1). Для доказательства утверждения IVa достаточно рассмотреть условие (III.3.34). Новая норма прибавочной стоимости:

Отсюда

Поскольку

что и доказывает IVa.

Утверждения IV6 и IVb следуют непосредственно из (III.3.33).

V. С ростом среднего органического строения капитала норма прибыли падает. При настоящей m' это видно из соотношения .

Рассмотренная система уравнений незамкнута относительно x_i (i = 1, …, n), т. е. объема производимой продукции, который задается в ней экзогенно. Для определения x_i введем дополнительные переменные:

T_s — объем занятости рабочей силы вида s (s = 1,…, …, m);

c_i — часть x_i, используемая для потребления и накопления капиталистами.

Построим систему уравнений, дополняющую систему (III.3.30) — (III.3.34).

— объем производства j-го продукта равен его текущему производственному потреблению, потреблению рабочих и накоплению и потреблению капиталистов.

— уравнения для определения уровня занятости рабочей силы.

Что касается величины c_i то она определяется системой цен относительно личного потребления и совокупной прибылью относительно накопления, которая зависит от нормы прибыли.

Отсюда:

Эти дополнительные уравнения замыкают всю систему. При этом становится очевидным, что на цену производства единицы продукта влияют также объемы производства и спроса.

Как отмечалось выше, буржуазная концепция общего равновесия покоится на принципе согласования частных оптимумов прибыли для всех предпринимателей с частными оптимума потребления для всех потребителей. Модели общего равновесия могут отличаться одна от другой в деталях построения и иметь свою специфику, но в них неизменно заключены предпосылки о том, что механизм капиталистической конкуренции способен автоматически оптимизировать экономику, обеспечить совместность частных оптимумов с глобальными, гармонично сочетать частные интересы всех агентов капиталистического производства. В модели Хикса—Аллена это достигается объединением в ней ряда множителей частного равновесия, причем частные оптимумы прибыли заранее согласованы с глобальным заданием вектора распределения прибыли.

Буржуазные экономисты ведут доказательство существования общего равновесия капиталистической экономики, используя аппарат математического программирования. При этом экономические предпосылки моделей равновесия сформулированы таким образом, что из них исчезли все специфические признаки капитализма, а законам капиталистической конкуренции приданы свойства законов планового распределения ресурсов. Придание капитализму свойств, присущих только социалистической экономике, осуществлено в моделях равновесия непосредственно и окольно. Предполагается, что экономика в целом стремится к достижению некоторого оптимального результата, за единую цель капиталистического хозяйства выдается достижение максимума полезности, или максимального объема предметов потребления. В действительности, подобное предположение противоречит природе капитализма, несовместимо с капиталистическими производственными отношениями.

Подведение под капиталистическую экономику законов планового распределения ресурсов осуществляется и окольным путем, опираясь на теорию и методы математического программирования. Как уже было показано выше, трактовка теории цены как теории издержек производства привела буржуазную политэкономию к выводу о том, что состоянию равновесия должна соответствовать цена равновесия без прибыли. Теория линейного программирования в теоремах двойственности дает тот же результат — цены оптимального плана не могут превосходить издержек производства.

Характерным вариантом моделей равновесия на основе цен, полученных с помощью линейного программирования, является вариант, представленный А. Вальдом и обобщенный затем в работах Г. Куна, Д. Гейла, Р. Дорфмана, П. Самуэльсона, Р. Солоу ^[169]. Основной вывод, сделанный западными экономистами из этих моделей, состоит в том, что стихия рынка может приводить экономику к оптимальному результату. Этот вывод основан на некоторых свойствах «цен оптимальной программы» и методах их нахождения, внешне воспроизводящих механизм колебания рыночных цен под влиянием спроса и предложения. «В каждом случае фирмы могут добиваться максимизации прибыли, что ведет к эффективности, решающей линейную программу (задачу отыскания народнохозяйственного оптимума. — Б. С.). Каждая фирма должна знать лишь цены, по которым она продает продукты и покупает факторы. Рынок разбивает большую линейную программу на мелкие решения, обеспечивающие достижение прибыли, и пока каждый имеет дело с теми же ценами, электронная вычислительная машина и рынок одинаково ведут к границе эффективности» ^[170].

Этот вывод основан на статической природе моделей, которая не может учесть всего многообразия факторов, влияющих на ценообразование. В динамических моделях линейного программирования осуществляется процесс итерации, который имеет одну особенность с экономической точки зрения: он предполагает корректировку цен прошлых периодов с позиций балансирования спроса и предложения в будущие периоды. Плановое хозяйство может производить ее без потерь в самом ходе построения плана. Конкуренция приводит к изменениям цен post factum, что неизбежно сопровождается нерациональным использованием ресурсов. Те цены, которые возникают в задачах оптимального планирования, недаром получили название «теневых цен»: они действительно имеют мало общего с рыночными ценами, образующимися в условиях капитализма.

Цены капиталистического рынка никогда не обладают той «гибкостью», которую приписывают им буржуазные экономисты. Если за определенными технологическими способами производства, совокупность которых формально описывает экономику в моделях математического программирования, стоят монополии, то они обладают реальной экономической силой для обеспечения выгодного им объема производства ^[171].

Общая математическая схема оптимального плана (наравне со схемой межотраслевого баланса) открывает любые возможности для интерпретации его показателей, в частности цен. Нет ничего удивительного, что буржуазные экономисты истолковывают эту схему в духе вульгарной политэкономии. И не может быть ничего более ошибочного, как перенести отрицательное отношение к такому истолкованию на саму схему и на систему показателей оптимального плана.

Общими пороками такой буржуазной интерпретации являются: 1) смешение проблем ценообразования и распределения доходов, а также рассмотрение их в отрыве от общего источника — вновь созданной стоимости; 2) использование принципа предельной производительности «факторов» в качестве теории, объясняющей механизм распределения доходов при капитализме; 3) уравнение «роли специфического товара рабочей силы с функциями вещных факторов в процессе производства товаров.

Отсюда конечный вывод теории и моделей общего экономического равновесия — нулевая прибыль для всей экономики и структура цены как сумма оплаченных издержек производства, т. е. по существу структура, не обеспечивающая возможности капиталистического производства товаров, а поэтому и противоречащая самой сущности капитализма.

Сама математическая постановка задач на оптимум представляет удобную форму подмены экономики, развивающейся на основе стихийных законов, плановой экономикой. В моделях, использующих аппарат линейного программирования, эта общая тенденция, как отметил В. В. Новожилов, доведена до логического завершения ^[172]. Поэтому эти модели в буржуазной политической экономии служат формой, с помощью которой осуществляется двойная подстановка: буржуазным отношениям приписывают плановое содержание, а в плановой социалистической экономике находят сходство с капитализмом. Это есть тоже проявление кризиса буржуазной политической экономии в своеобразной форме: в форме косвенного признания преимуществ социалистической системы хозяйства.

Указанная подстановка понятий есть уже вопрос интерпретации задач оптимального планирования, особенно в части сопутствующих этим задачам ценностных нормативов, или цен оптимального плана. Сами методы решения широкого класса таких задач — это область собственно математики, и в ней достижения западных ученых, особенно американских (Дж. фон Нейман, О. Моргенштерн, Д. Данциг и др.) бесспорно значительны. Их работы в этом направлении могут быть предметом изучения. Иное дело, когда аппарат высшей математики начинает использоваться для того, чтобы втиснуть теорию оптимального планирования в прокрустово ложе идеи «совершенной» конкуренции, хотя, как уже было отмечено выше, оптимальность режима такой конкуренции может быть доказана только при большом числе произвольных или нереальных предпосылок. Да и само понятие «совершенной» конкуренции настолько далеко от действительной конкуренции при капитализме, что соответствующие модели никак не отражают ее.

Как известно, практика социалистического планирования в последние годы все больше использует современные математические методы и возможности ЭВМ. Их широкое применение в экономике является одним из важнейших путей повышения эффективности экономической науки, превращения ее в более точную науку, способную более действенно отвечать на запросы практики коммунистического строительства. Необходимость этого диктуется самой природой социализма, характером его экономических законов. Требования экономических законов при социализме не могут осуществляться самотеком, стихийно. Объективная необходимость, выражаемая экономическими законами социализма, может быть претворена в жизнь лишь как познанная необходимость через планомерную, организованную деятельность людей.

В условиях социализма через планирование осуществляется управление экономикой страны, контроль за развитием производства, обмена и распределения производимых благ. Планирование как сознательная деятельность людей по составлению, корректировке и выполнению плана, будучи обусловлено законом планомерного развития, в то же время является тем механизмом, через который осуществляется требование всех экономических законов. Планирование отражает глубину познания и практического осуществления требований законов развития общественного производства.

Поэтому не случайно советские ученые, занимающиеся вопросами применения математики в экономике, сосредоточили внимание на разработке математических средств оптимизации различных экономических процессов и на изучении закономерностей наиболее рационального распределения и использования ресурсов производства. При социализме расчеты эффективности производства действительно могут быть подчинены задачам оптимального функционирования экономики.

В свою очередь выяснение условий и свойств оптимальности различных производственно-экономических процессов предполагает точное количественное выражение затрат и результатов социалистического производства, эффективности капиталовложений, отношений и зависимостей, свойственных отдельным экономическим процессам и общественному производству в целом. С этой целью советские экономисты-математики широко используют аппарат математического программирования. На теории этого математического метода основана концепция цен — оценок оптимального плана Л. В. Канторовича и В. В. Новожилова. Цены оптимального плана не согласуются непосредственно со стоимостью — они носят «предельный» характер. Использование аппарата математического программирования для анализа оценок оптимального «плана придает последним чисто формальное сходство с ценами в буржуазных моделях общего равновесия. Но здесь необходимо проводить различие между математическим методом и методологией его использования в экономическом анализе. Смешение математического метода, модели, с помощью которой, получают систему показателей оптимального плана, с методологией применения этого метода явилось удобной позицией для новых атак буржуазных ученых на марксистскую теорию трудовой стоимости. Буржуазные теоретики отождествили концепции Л. В. Канторовича и В. В. Новожилова с теориями полезности и предельной производительности. Именно так прореагировали буржуазные экономисты да теоретические вопросы применения математики в экономике гори социализме: они утверждают, что советские экономисты «(переоткрывают» достижения западной экономической мысли. Критика буржуазных интерпретаций оценок оптимального плана, разработанных советскими экономистами применительно к социализму, имеет принципиальное значение.

Известно, что в товарном производстве цены служат денежным выражением стоимости, в основе цены лежит стоимость товаров. В то же время под воздействием ряда факторов цены отклоняются от стоимости. Таким образом, соответствие цен и стоимостей в процессе кругооборота и оборота товарной массы может проявляться по-разному, возможна различная степень «соответствия цены стоимости». Оно может проявляться двояко — в отношении каждого отдельного товара и в отношении всей товарной массы. В первом случае имеется в виду совпадение цены со стоимостью и пропорциональность цен стоимостям. Ясно, что уже цены производства под данное определение не подходят: они и не равны, и не пропорциональны стоимостям. Поэтому было бы методологически неверно оценивать соответствие цены и стоимости исходя из таких соотношений, так как в этом случае пришлось бы отрицать стоимостную природу всех превращенных форм стоимости, а появление цены у товаров, которые стоимости не имеют (земля, ценные бумаги и пр.), было бы необъяснимым.

К. Маркс показал, что стоимостная природа капиталистических цен производства определяется тремя обстоятельствами: 1) понижением (повышением) цен производства вслед за уменьшением (увеличением) количества труда на производство товаров; 2) регулированием высоты средней нормы прибыли массой произведенной прибавочной стоимости; 3) равенством суммы цен сумме стоимостей. Последнее и определяет соответствие цен стоимости для всей товарной массы: как бы далеко цены отдельных товаров ни отклонялись от стоимости, эти отклонения должны взаимно погашаться для всего народного хозяйства — сумма цен равна сумме стоимостей ^[173].

Но совпадение или пропорциональность цен стоимостям, как правило, не имеют места, поэтому соответствие цен стоимости может проявляться только для всего народного хозяйства. В то же время заведомо ясно, что под такое определение «стоимостных цен» может быть подведена любая концепция ценообразования: достаточно лишь в условиях концепции ввести требование равенства суммы цен сумме стоимостей. Сказанное относится и к концепции цен оптимального плана.

Цены оптимального плана, представленного основной задачей производственного планирования Л. В. Канторовича, не являются непосредственно «стоимостными ценами», но они отражают общественно необходимые затраты труда. Правда, в нашей экономической литературе понятие «общественно необходимые затраты труда» прочно слилось с понятием стоимости, образовав синонимы. Но из марксистского учения о двойственном характере труда, о двойственной природе процесса товарного производства (процесс труда и процесс создания стоимости) логически вытекает и двойственный характер общественно необходимых затрат труда, которые проявляются и как затраты абстрактного труда, и как затраты конкретного труда. Выражением последних и является, по нашему мнению, система оценок Л. В. Канторовича.

К. Маркс указывал, что «процесс труда … есть целесообразная деятельность для созидания потребительных стоимостей…» ^[174]. Следовательно, в процессе труда выступает труд, создающий потребительную стоимость, конкретный труд данной специализации и квалификации. Для своего функционирования он должен соединиться в производственном процессе со средствами производства (предметами и орудиями труда). Характер последних, а также организация производства составляют условия приложения конкретного труда, совокупность которых определяет его производительность. Лучшие условия приложения труда (более производительное оборудование, сырье более высокого качества, лучшие участки земли и т. д.) приводят к более высокой производительности труда., При худших условиях приложения живого конкретного труда его производительность, напротив, падает. Понятие «производственный способ» (технологический способ, деятельность), которое используется в задачах линейного программирования, является по существу количественным описанием процесса труда, показывающим соотношения конкретных видов труда с определенным набором средств производства для создания некоторых количеств потребительных стоимостей данного вида ^[175].

Развитие общественного производства, технический прогресс ведут к процессу общественного разделения труда и осуществляются в рамках этого процесса. Отсюда необходимость распределения труда по различным отраслям производственной деятельности, которое по своей сущности не может быть ничем иным, как распределением конкретного труда, а следовательно, и соответствующих средств производства. Правда, в условиях товарного производства оно предполагает и распределение денежных средств (финансирование строительств, наделение предприятий основными и оборотными средствами, кредитование и т. д.). Но за денежной формой лежит материально-вещественное содержание: известно, что предприятие может иметь достаточные оборотные средства, но испытывать затруднения в материально-техническом снабжении; что строительству могут быть выделены ассигнования, но оно не может начаться, если последние не подкреплены выделением и материальных ресурсов и т. п.

Оптимальный план, построенный на базе основной задачи производственного планирования Л. В. Канторовича, представляет собой общественно необходимое распределение конкретного труда по различным сферам его приложения, т. е. выражает его общественно необходимые затраты. Но тогда и система оценок, соответствующая такому плану, не может выражать ничего другого. Ни конкретный труд, ни условия его приложения стоимости не создают; тем самым вопрос об отождествлении оценок со стоимостью отпадает. Цены оптимального плана не пропорциональны затратам труда, а их сумма вообще не имеет экономического значения, поскольку система оценок определена с точностью до множителя. В то же время система оценок оптимального плана и сам план имеют непосредственное отношение как к вопросу определения величины стоимости, так и к вопросу ценообразования.

Между общественно необходимыми затратами абстрактного труда, лежащего в основе стоимости, и общественно необходимыми затратами конкретного труда существует тесная взаимосвязь. Общественно необходимые затраты абстрактного труда предполагают редукцию труда и признание общественной необходимости затрат уравненного труда. Собственно говоря, это единый процесс, условием реализации которого является пропорциональность между производством и потреблением (как производительным, так и непроизводительным). Любой метод определения общественно необходимых затрат абстрактного труда содержит предпосылку балансировки общественных потребностей с существующими возможностями их удовлетворения, закрепленными в уже имеющихся и возможных вариантах производства продукции. Пока не известен оптимальный вариант такого баланса, в котором рациональные затраты конкретного труда осуществляются, а нерациональные не используются, нельзя произвести редукцию труда на общественно необходимом уровне. Расчет средних затрат труда, лежащих в основе стоимости, предполагает, что известны индивидуальные затраты труда на производство данной продукции, а их можно определить лишь на основе оптимального плана. Другими словами, средние затраты труда должны формироваться на базе тех технологических способов производства, которые принимаются к осуществлению в оптимальном плане. Приравнивая сумму оценок сумме средних затрат труда, можно перейти от относительных цен к их абсолютному уровню в общественно-необходимых затратах абстрактного труда, или их денежному выражению.

Поскольку система оценок отражает процесс прямого распределения ресурсов вне непосредственной связи с товарным обменом, то при таком приравнивании суммы цен сумме стоимостей может нарушаться баланс между суммой цен предметов потребления и доходами населения, т. е. одно из существенных условий реализации товаров. Так как цены оптимального плана не связаны с определением ставок заработной платы, а их величина принимается заданной, то нужна еще одна корректировка системы оценок, которая должна приводить к балансу доходов и расходов населения. Эта корректировка дает абсолютное выражение части цен, поэтому возникает необходимость двойной системы цен: затраты необходимого труда с точки зрения его оплаты и реализации заработной платы должны определяться в иных ценах, чем при хозяйственном расчете.

Если подобные корректировки произведены, то автоматически достигается распределение стоимости прибавочного продукта в виде дифференциальной ренты, платы за используемые фонды и платы за использование более квалифицированной рабочей силы, т. е. равенство накопляемой части национального дохода с прибылью (суммой расчетных ставок) народного хозяйства.

В моделях ценообразования В. В. Новожилова используется корректировка оценок с целью создания равенства суммы цен и суммы стоимостей. Правда, эта корректировка проходит на другой основе. Определяющим моментом концепции Новожилова является рассмотрение труда как минимизируемой величины в народнохозяйственном плане при данных ограничениях на производственные ресурсы и при условии выполнения плана по объему производства конечной продукции в натуральном выражении. Если целевой функцией модели являются совокупные затраты труда на конечную продукцию, величина которых должна быть минимизирована, то система оценок имеет непосредственно трудовую характеристику, выражая ту экономию, которую дает в оптимальном плане использование единицы ограниченного ресурса, или тот вклад в объем национального дохода, который связан с производством единицы продукции. Но, как подчеркивает Новожилов, при этом может не получиться однозначного решения, поскольку нет уверенности, что задания по конечной продукции заранее верно скорректированы с возможным минимумом затрат. Дополнительные пересмотры плана, которые рекомендуются, если задания слишком низки или высоки, означают фактически, что труд начинает играть роль ограничения в задаче оптимального планирования, а сам набор конечной продукции, задаваемой в неявном виде как некоторый предпочтительный набор (т. е. элемент функции общественного предпочтения), максимизируется.

Сказанное ранее относилось к возможности «вписания» цен оптимального плана в реальные условия товарного социалистического производства. Такое «вписание» возможно. Непосредственно не являясь ценами товарного производства, оценки обладают рядом свойств, которые аналогичны свойствам товарных цен. Они, подобно товарным ценам, всегда конкретны, т. е. определяются реальными экономическими условиями, имеющимися ресурсами средств производства и труда, технологическими способами производства, структурой и видами продукции, которую необходимо производить. С изменением экономической ситуации изменяются и объективно обусловленные оценки. Вместе с тем объективно обусловленные оценки обладают известной устойчивостью. При небольших изменениях экономической обстановки, ресурсов, ассортимента оценки, подобно ценам, как правило, не меняются или претерпевают незначительные изменения. С их помощью можно оценивать эффективность новых технологических способов производства, строить показатель качества работы предприятия.

Цена является более конкретной категорией, чем стоимость. Относительные цены складываются под влиянием ряда факторов, которые не оказывают непосредственного влияния на стоимость товаров. Цена выполняет не только функцию денежного выражения затрат труда, но и еще ряд функций, важнейшими из которых являются: 1) перераспределение доходов; 2) создание материальной заинтересованности хозрасчетных предприятий; 3) регулирование потребления при данном уровне доходов населения; 4) балансирование спроса и предложения при недостаточном производстве товаров.

Экономическое содержание всех этих функций цены одно и то же. Цены отклоняются от стоимости товара. Экономическое значение их различно: активную роль играет лишь функция создания материальной заинтересованности и функция балансирования спроса и предложения; две остальные являются, скорее, их следствием, чем выполняют самостоятельную роль. Формой проявления этих функций цены выступает цена равновесия, при которой спрос уравнивается с предложением, а экономическая выгода для отдельных хозрасчетных подразделений совпадает с общехозяйственными интересами. Цены оптимального плана являются именно такими ценами равновесия. Причем это единственные цены, позволяющие осуществить принцип материальной заинтересованности и хозяйственной самостоятельности предприятий в том самом звене, для которого они предназначены. Все другие концепции планового ценообразования, ориентированные непосредственно на некоторые средние величины (средние затраты труда, средняя прибыль и т. д.), не решают проблему безубыточных предприятий. Цены оптимального плана позволяют обоснованно решить проблему реальной оценки продукции в случае комплексного его производства в рамках данного предприятия.

Наконец, в динамических задачах эти цены позволяют производить сравнение затрат и результатов во времени, а показатель нормативной эффективности капиталовложений получает точное научно обоснованное значение. С точки зрения анализа эффективности капиталовложений система цен оптимального плана играет еще большую роль, чем в статических задачах: лишь зная хотя бы примерное значение этих цен, можно отделить выгодные варианты вложений от тех, реализация которых никакого народнохозяйственного эффекта, закрепленного в целевой функции, не приносит. Динамические модели математического программирования позволяют определить момент, когда техническое перевооружение производства становится выгодным, и звено, в котором оно становится выгодным, естественно, в рамках располагаемой обществом информации. Для того чтобы сущность этих оценок получила наиболее отчетливое выражение, рассмотрим некоторую последовательность задач, представленную в таблице 6. Оставаясь в рамках линейных моделей, легко проследить, как меняется «поле определения» оценок, их характеристик при введении в задачу дополнительных условий. Основное значение при этом имеет: 1) выделение множества способов производства того же продукта и совместное производство многих продуктов одним способом; 2) учет дефицитности ресурсов; 3) принимаемая целевая функция.

Введем обозначения:

a_ij — затраты j-го продукта на производство единицы i-го (i, j = 1, 2, …, m);

—затраты j-го продукта на единицу i-го в способе s для задачи II (i, j = 1, …, m; s = 1, …, r);

— затраты j-го ограниченного ресурса на единицу i-го продукта в способе s для задачи III (i = 1, …, m; j = m + 1, …, n; s= 1, …, r);

—производство i-го вида конечной продукции по способу s для задачи IV (i = 1, …, m; s = 1,…, r);

— производство j-го вида предметов потребления в способе s для задач V—VI (j = m + 1, …, k; s = 1, …, r);

— затраты j-го вида ограниченного ресурса в способе для задач IV—VII (j = m + 1, …, k; s = 1, …, r);

— объем продукции (затрат) вида l, получаемого по способу s для задач IV—VII (l = k + 1, …, n; s = 1, …, r);

y_i — объем конечной продукции вида i (i = 1,…, m);

y_i — задание по производству предметов потребления вида i для задач IV—VII (i = 1,…, m);

t_i — средние затраты однородного труда на производство единицы i-го продукта для задачи I (i = 1,…, m);

— затраты однородного труда на производство единицы i-го продукта в способе s для задач II (i = 1,…, m; s = 1, …, r) и III (i = 1,…, m; s = 1, …, r);

t_s — затраты однородного труда в способе s для задач IV—VI;

— затраты труда вида в способе s для задач VI—VII .

Все нормативы рассчитываются на единичную интенсивность применения способа s (s = 1, …, r):

k_j — объем ограниченного ресурса вида l в плановом периоде для задач III—VII (j = m + 1, …, k);

R_i — задание по производству средств производства вида l для образования запасов и накопления в задачах IV—VII (l = k + 1,…, n);

Т — объем возможного использования однородного труда в плановом периоде для задачи V;

— объем возможного использования труда вида в плановом периоде для задачи VII ;

d_i — оценка i-го вида предмета (потребления в ценностном, трудовом или полезностном выражении для задач V, VII (i = 1, …, m).

Неизвестные:

x_i — объем валовой продукции вида i для задачи I (i = 1, …, m);

— валовая продукция вида i, производимая в плане по способу s (i = 1,…, m; s = 1, …, r);

x^s — интенсивность применения способа s для задач IV—VII (s = 1, …, r).

Обозначения переменных двойственных задач легко проследить по самой таблице. Черта над переменными (например, и т. д.) характеризует их оптимальное значение.

Все приведенные в таблице задачи, конечно, являются элементарными. Таблица составлена с одной целью: более детально выяснить смысл цен оптимального плана и их интерпретацию при введении в исходную задачу ряда условий, причем эти условия вводятся постепенно. Сгруппируем выводы, которые следуют из рассмотрения таблицы:

1) Система оценок пропорциональна затратам труда (или даже равна полным затратам труда) лишь в задачах I и II, когда не учитываются ограничения на ресурсы. Таким ценам соответствует в качестве прямой задачи известная система уравнений межотраслевого баланса в той или иной модификации. При всей важности применения метода межотраслевого баланса его расчетная схема допускает получение нереальных экономических результатов в том смысле, что формально становится возможным выполнение любых, сколько угодно высоких заданий по производству конечного продукта ^[176]. Ограниченность схемы приводит и к ограниченности соответствующей системы цен, и поэтому совершенно неправильно противопоставлять полные затраты труда ценам оптимального плана как двойственным оценкам, полученным при решении более сложных задач.

2) С этим вопросом связана и роль дефицитности в задачах оптимального народнохозяйственного планирования. Научная экономическая теория в отличие от буржуазной теории редкости должна исходить из возможности свободного воспроизводства товаров. Но при этом нужно быть последовательным. Общество не может планировать «на пустом месте», без учета наличных ресурсов, оно исходит из имеющихся ресурсов, которые ограничены и в том смысле, что их имеется в наличии «не больше, чем…», и в том смысле, что они ограничены по отношению к растущим общественным потребностям. Что касается «свободного воспроизводства», то в задачах IV—VII все ресурсы, которые могут воспроизводиться, воспроизводятся. В еще большей степени это может быть учтено в динамических задачах оптимального планирования. Система оценок, отражая динамику пропорционального развития народного хозяйства, становится еще более гибкой. Система ограничений динамической модели оптимального плана выражает уже не столько «дефицитность» ресурсов, сколько требование необходимой пропорциональности, а без учета последней никакие измерения затрат вообще невозможны.

3) Как видно из задач II—VII, оценки ресурсов и продуктов характеризуют всегда «предельное» приращение целевой функции задачи, связанное с их единичным использованием в оптимальном плане. Качественная характеристика этого приращения (и в этом смысле значение, «внутреннее содержание» оценок), таким образом, целиком определяется выбранной целевой функцией.

4) Задачи II—VII отличаются тем, что в них затраты труда выступают то на стороне ограничений, то на стороне целевой функции. В частности, задача III представляет собой известную модель дифференциальных затрат В. В. Новожилова ^[177]. Она отличается от этой модели только учетом промежуточной продукции.

В случае, если ресурсы труда выступают на стороне ограничений, их роль в схемах оптимального планирования не отличается от затрат других ресурсов. Это и понятно в соответствии с тем определением прямой задачи оптимального планирования, которая давалась ранее, — это задача отыскания общественно необходимых условий приложения конкретного труда.

Можно перечислить ряд признаков, которые принципиально отличают рабочую силу от других ресурсов, участвующих в процессе социалистического производства:

а) труд участвует во всех без исключения производственных процессах;

б) труд является единственным активным фактором производства;

в) труд ограничен в ином, высшем смысле слова, чем капиталовложения или природные ресурсы: его затраты люди стремятся свести к минимуму, условия же его приложения — максимально использовать» ^[178];

г) условия воспроизводства рабочей силы отличны от условий воспроизводства других ресурсов; они определяются и общественными, и технико-экономическими (потребность в рабочей силе определенного вида), и биологическими факторами;

д) анализ затрат рабочей силы связан с формами распределения, т. е. оплаты работников за их труд как в форме индивидуального, так и коллективного вознаграждения;

е) социалистическое производство имеет целью обеспечение благосостояния трудящихся.

Часть этих особенностей учитывается в задачах оптимального планирования, часть — нет. В частности, эти задачи не могут решать проблемы количественного распределения доходов между трудящимися. Буржуазные экономисты интерпретируют соответствующие задачи оптимального планирования как задачи на. распределение доходов, но это антинаучная интерпретация, поскольку оценка ресурсов в них есть одновременно и доход, приносимый единицей ресурса его собственнику. В конечном счете в этом вопросе для буржуазной политической экономии важно одно: обоснование источника и размера заработной платы. Буржуазные экономисты утверждают, что заработная плата имеет своим источником долю продукции, соответствующую предельной производительности труда. Но как уже выше отмечалось, теория предельной производительности основана на смешении процесса труда с процессом создания стоимости, на признании производительным не только труда, но и других факторов производства. Теория «вменения» так и не смогла удовлетворительно объяснить, как можно распределить создаваемый продукт между отдельными факторами производства в соответствии с их предельной производительностью, и окончательно обанкротилась с точки зрения трактовки (механизма распределения доходов между классами. Если отбросить все эти ненаучные попытки и вводящий в заблуждение термин «предельная производительность», то останется признание того, что используемые производственные ресурсы при разной их комбинации в процессе производства оказывают определенное влияние на выпуск конечной продукции. Этот вопрос может быть исследован на базе производственной функции как математическом выражении процесса труда.

Оценка труда в задачах оптимального плана не может выступать в качестве заработной платы по двум причинам. Во-первых, система цен оптимального плана связана с распределением ресурсов общества между различными сферами их приложения и в силу этого может являться основой системы оптовых, а не розничных цен, по которым реализуются доходы населения. Во-вторых, эта система цен определяется всей совокупностью условий, а следовательно, оценка труда может изменяться, несмотря на то что не произошло изменений ни в количестве, ни в качестве его затрат на данном участке производственной деятельности. Оценки труда нужны не для определения величины его оплаты, а для другого — правильного распределения затрат конкретного труда по различным сферам его приложения, и с этой точки зрения их введение в экономический анализ оправдано.

Глубоко аргументированная теория дифференциальных затрат В. В. Новожилова вызывает известное сомнение в одном пункте — выборе критерия оптимальности. Уже отмечалось ранее, что итеративный метод расчета плана, который предлагает В. В. Новожилов, состоящий в пересмотре плановых заданий на конечную продукцию, фактически означает замену критерия минимальных затрат на критерий отыскания наиболее предпочтительного набора, т. е. максимума общественного благосостояния. И действительно, между этими двумя критериями существует глубокая связь. Как показал А. Л. Лурье, оптимальный план, обеспечивающий максимальный уровень благосостояния, одновременно обеспечивает и минимум затрат совокупного общественного труда ^[179].

Но дело не в этом. Если затраты труда при построении оптимального плана учитываются только в их однородной, заранее редуцированной форме, то тогда этот ресурс является перестановочным — он может выступать и на стороне целевой функции, и на стороне ограничений, как это показано, например, в задачах IV—V (см. табл. 6). Ясно, что ограничение на суммарные ресурсы однородного труда упрощает реальную картину, в действительности ресурсы труда ограничены по всем его конкретным видам. Поэтому вполне правомерна постановка задачи оптимального планирования в форме VI, где требуется минимизировать суммарные затраты однородного труда на производство всей конечной продукции с учетом ограничений на ресурсы труда каждого конкретного вида. Поскольку же целью социалистического воспроизводства выступает удовлетворение потребностей общества, то критерий минимальных затрат труда должен быть заменен критерием максимального уровня благосостояния, что снимает вообще вопрос о заранее производимой редукции труда.

5) Система цен оптимального плана изменяется по мере изменения дефицитности (запаса) тех или иных ресурсов и продуктов: если объем ресурса увеличивается, то оценка его падает. То, что цены оптимального плана ведут себя как цены равновесия спроса и предложения, является их достоинством, а не недостатком.

Критерием народнохозяйственного плана может быть только показатель, характеризующий степень удовлетворения потребностей общества. В этом смысле оптимальный народнохозяйственный план представляет конкретизацию известного положения Ф. Энгельса о взвешивании полезного эффекта и трудовой затраты при решении вопроса о производстве ^[180]. Очевидно, что полезный эффект понимается здесь не в сугубо субъективном смысле, а в том же, что и степень удовлетворения потребностей. Система цен оптимального плана, выражая общественно необходимые затраты конкретного труда на производство продукции, одновременно выступает как мера «взвешивания» затрат труда и полезного эффекта, другими словами, как мера единства общественно необходимых затрат по условиям производства или, если пользоваться терминологией В. В. Новожилова, по условиям потребления.

6) Цены оптимального плана не являются ценами товарного производства, поэтому их прямое сопоставление с марксистской теорией стоимости капиталистического товарного производства просто неправомерно.

Всеобщий характер оценок, применимость их для оптимального планирования в условиях как товарных, так и нетоварных отношений расширяет область их употребления, дает возможность использования для анализа самых различных экономических задач.

В этом смысле оценки действительно являются представителями более общей экономической теории, теории оптимального хозяйствования в условиях планового товарного хозяйства. Они являются важнейшей экономической (категорией, отражающей закономерности оптимального развития общественного производства.

Совершенно иным является вопрос о возможности разработки оптимального плана и создания оптимальной системы функционирования социалистической экономики, опираясь только на объективно обусловленные оценки. Положительный ответ на этот вопрос неизбежно означает необходимость перехода к рыночному регулированию социалистической экономики. В этом вопросе мы считаем правильным мнение тех экономистов, которые отрицают такую возможность.

Варианты народнохозяйственных моделей, основанные исключительно на ценах-оценках оптимального плана, не учитывают всех характерных особенностей социалистического воспроизводства. Как показывает исторический опыт, одни вариации спроса — предложения — цен равновесия не обеспечивают автоматически оптимального функционирования экономики. Дело в том, что в отличие от большинства моделей, предполагающих, что производство через изменение цен мгновенно реагирует на изменение спроса, данная связь осуществляется часта с большим запозданием. Система цен не может содержать всей информации, необходимой для оптимальной организации процесса производства: в частности, цены в задачах линейного программирования не определяют интенсивностей применения отдельных производственных способов, а следовательно, и пропорций, которые должны поддерживаться между секторами производства. Необходимость учета неделимости производственных способов также препятствует выполнению ценами их регулирующей роли: известно, что оценки целочисленных задач математического программирования не обладают требуемыми для цен свойствами.

Социалистическое производство характеризуется весьма сложной системой управления. Все звенья этой системы вообще, по-видимому, не могут быть описаны в рамках единой модели народнохозяйственного планироваиия. Но из этого множества можно достаточно четко выделить три звена управления, соответствующих разрезу народного хозяйства на три слоя: 1) народнохозяйственные звенья управления (народнохозяйственный план); 2) отраслевой разрез (планы отраслей); 3) предприятия (планы предприятий).

Формально всю совокупность производственных условий можно описать конечным числом элементарных производственных способов. Что принять за такой способ — зависит от спецификации задач. Но в этой степени, в которой речь в такого рода задачах идет о моделировании системы хозрасчета через цены оптимального плана, элементарным производственным способом должна выступать хозрасчетная ячейка, т. е. предприятие. Дальнейшее дробление производственных способов приводит к сложной системе управления, а хозрасчетная система оптимального плана (оценка в ценах оптимального плана эффективности способов производства) становится в известной мере формальной, так как ей не соответствуют низшие хозрасчетные звенья, реально существующие в экономике.

Выделение элементарных производственных способов позволяет снять отраслевой разрез народного хозяйства. Иногда даже высказывается мнение, что это является достоинством задач оптимального планирования, так как понятие «отрасль» многозначно. Политическая экономия понимает под отраслью совокупность предприятий, «производящих однородную продукцию; планирование в рамках межотраслевого баланса опирается на понятие «чистой» отрасли, относя к продукции отрасли всю однородную продукцию, на каких бы предприятиях она ни вырабатывалась ^[181]. Существующая классификация в статистике и планировании добавляет к признаку однородности продукта (выдерживаемому лишь с известным приближением) признаки однородности сырья и однородности технологии, а иногда и сложившееся административное подчинение. Все это, конечно, так, но многозначность определения отрасли вовсе не является, чем-то особенным, присущим только этому определению. Аналогичных примеров расхождения между чистым понятием экономической науки и его практическим «суррогатом» можно привести множество, достаточно сослаться хотя бы на то, что все стоимостные показатели, формулируемые политической экономией, в практике учета и планирования принимают в той или иной степени неадекватные формы проявления в текущих или неизменных ценах. Это во-первых.

Во-вторых, игнорирование отраслевого разреза, его «снятие» системой производственных способов в задачах народнохозяйственного планирования было бы оправдано только в. одном случае: если бы за отраслевым звеном управления не стояло никаких экономических функций или экономических критериев. В этом случае отраслевые звенья управления соотносились бы с народнохозяйственным звеном не по вертикали, а по горизонтали, как элементы административного развертывания последнего. В действительности дело обстоит иначе: отрасль имеет свою специфическую экономическую функцию — проведение единой технической политики технического прогресса ^[182]. В понятии критерия оптимальности это выражается как требование минимизации затрат труда на производство продукции. Все расчеты оптимальных планов развития отраслей недаром основаны на том, что в них в качестве целевой функции фигурируют минимальные совокупные затраты (в форме приведенных затрат или их модификации).

Но если это так, то «тройственной» системе управления должны соответствовать три критерия оптимальности, согласованные между собой: 1) народнохозяйственный критерий оптимальности (например, максимум народного благосостояния в той степени, в которой он может быть подвергнут формализации); 2) отраслевой критерий, оптимальности — минимум совокупных затрат на производство продукции отрасли; 3) критерий оптимальности для деятельности предприятий (например, максимум рентабельности или модификация этого критерия).

Здесь выступает принципиальное различие между капиталистическим и социалистическим производством. Частные предприятия непосредственно втягиваются в народнохозяйственный оборот по линии межотраслевой и внутриотраслевой конкуренции. Отрасль выделяется только по предметному (однородность продукции), но не по функциональному или социальному (единая форма собственности) признакам ^[183]. Создание капиталистических монополий, сосредоточивающих предприятия в рамках единой собственности, отличающихся и по технологии производства, и по выпускаемой продукции, и по сырью, препятствует обособлению отраслей в процессе капиталистического производства. Поэтому в буржуазных моделях общего экономического равновесия фигурируют только элементарные производственные способы. Теория оптимального планирования и функционирования социалистической экономики должна учитывать объективное выделение по крайней мере трех основных звеньев управления.

Основные выводы, которые можно сделать из приведенного анализа ряда теорий и моделей экономического равновесия в буржуазной политической экономии, сводятся к следующему:

Механизм ценообразования сам по себе, взятый в отрыве от остальных рычагов планирования, не может вывести экономику на оптимальный режим. Система оптимального функционирования экономики требует сочетания использования закона стоимости, механизма социалистического рынка и централизованного планирования.