К ИТОГАМ АПРЕЛЬСКОГО ПЛЕНУМА ЦК И ЦКК ВКП(б)
[Состоявшийся 6—11 апреля 1928 г. в Москве Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) рассмотрел вопросы, связанные о состоянием хлебозаготовок в текущем году и организаций кампании в будущем хозяйственном году; обсудил доклад комиссии Политбюро в связи с Шахтинским делом; принял постановление о расширении практики ежегодного командирования ответственных работников из центра (членов ЦК, наркомов и др.) на места сроком не менее 1,5—2 мес. В ходе работы Пленума обозначились расхождения в оценках Н. И. Бухарина и И. В. Сталина причин возникшей кризисной ситуации в экономике и социальной сфере и мер по ее преодолению. Это нашло отражение в выступлениях по итогам работы Пленума И. В. Сталина перед активом Московской парторганизации (Правда. — 1928. — 18 апр.) и Н. И. Бухарина перед ленинградским партактивом (Правда. — 1928. — 19 апр.). В настоящем сборнике печатается по: Бухарин П. И. Уроки хлебозаготовок, Шахтинского дела и задачи партии. К итогам апрельского Пленума ЦК и ЦКК ВКП(б): Доклад на собрании актива Ленинградской организации ВКП(б). 13 апреля 1928 г.— Л.: Прибой, 1928.]

Доклад на собрании актива Ленинградской организации ВКП(б) 13 апреля 1928 г.

Товарищи!

После разгрома оппозиции вся наша партия, естественно, должна была, засучив рукава, приняться за деловую работу. В духе деловитости и самокритики проходила работа пленума. Это было самым характерным, что отличало только что закончившуюся сессию пленума ЦК и ЦКК. Пленум обсуждал два главных вопроса: хлебозаготовки и их уроки и шахтинское дело. От этих в высокой степени конкретных вопросов он неизбежно, разумеется, должен был подойти к некоторым крупным вопросам нашей общей внутренней политики. В самом деле, хлебозаготовки и уроки хлебозаготовительной кампании поставили, в сущности, вопрос об отношении между рабочим классом и крестьянством, вопрос об отношения между различными слоями крестьянства и специально вопрос о политике нашей партии по отношению к кулачеству.

Точно так же и шахтинское дело подвело нас к крупным проблемам, а именно к вопросу об отношении рабочего класса к технической интеллигенции, об отношении между партией и профсоюзами, партией и беспартийными массами; оно подвело нас вновь к проблеме внутрипартийной демократии, партийной дисциплины и т. д.

Мне поэтому придется не ограничиваться простым пересказом того, что было на пленуме, но постараться проанализировать те крупные вопросы, которые я только что назвал.

I. УРОКИ ХЛЕБОЗАГОТОВИТЕЛЬНОЙ КАМПАНИИ

Экономика и классы

Начну с некоторого почти теоретического вопроса, а именно вопроса о производственных и рыночных пропорциях в нашем хозяйстве, с одной стороны, и социально-классовых силах в нашей стране — с другой. Это необходимо выяснить в первую очередь потому, что каждый член партии спрашивает себя: почему мы испытали крупнейшие затруднения в деле хлебозаготовок и чем эти затруднения объясняются? Являются ли они затруднениями абсолютно неизбежными? Означают ли они наличие крупного перевеса сил на стороне нашего противника — кулака, частника и т. д.? Являются ли они результатом наших собственных ошибок? Или же они объясняются известной комбинацией и наших ошибок, и наступления нашего классового противника? Если верно последнее, то в каком отношении стоят наши ошибки к силам нашего классового противника?

Прежде всего, я хотел бы указать на две возможные, на мой взгляд, неправильные постановки вопроса о причинах наших хозяйственных затруднений.

Одна, неправильная, односторонняя, однобокая, с известной точки зрения крайняя, постановка вопроса гласит: во всем виновато нарушение основных рыночных пропорций; мало произвели промышленных товаров, большой спрос был в деревне, и на этом анализе ставят точку. Это одна точка зрения, один подход.

Другой, тоже неправильный, тоже неверный подход состоял бы в следующем: дело, дескать, не в том, достаточно или недостаточно произвели мы промышленных товаров по сравнению с деревенским спросом; дело, дескать, не в том, была или не была у нас диспропорция на рынке, а в том, что у нас страшно разбогател кулак, усилилась его позиция в деревне, где он сомкнулся с середняком или с определенной частью середняка.

Можно формулировать дело таким образом: один, неправильный, односторонний, однобокий подход состоит в том, что видят хозяйственные пропорции, хозяйственные формы, рыночные отношения, вещные потоки товарных масс, выбрасываемых на рынок, но не видят классов.

Другой, тоже неправильный и однобокий подход состоит в том, что видят классы, видят силы кулака, но не видят той общехозяйственной экономической базы, на которой развертывается борьба классов, не видят рыночных отношений, товарных потоков, идущих из города в деревню и обратно, не взвешивают рыночных пропорций, не ставят вопроса о диспропорциях и т. д.

Одна точка зрения видит хозяйственные формы и рыночные отношения, но не видит классов; другая — видит классы, их борьбу, но не видит рыночных отношений, хозяйственных пропорций. Обе эти точки зрения неправильны. Правильное, соответствующее действительности положение может быть формулировано таким образом: через борьбу хозяйственных форм, через рынок, через товарные массы, через регулирование. этих товарных масс, через владение этими товарными массами, через отношения производства и через отношения рынка борются классы. Нельзя отделять одно от другого: классы от экономики, экономику от классов.

Если это так, то вполне понятно, какое значение имеет, скажем, вопрос об аппарате, о плановом руководстве в нашей стране. Если вследствие тех или иных просчетов наши плановые руководящие органы нарушили необходимые хозяйственные пропорции, то что это значит с точки зрения классовой борьбы? Это значит, что создается такое положение, которое легко может быть использовано нашим противником — кулаком, частником, буржуазией вообще; наш минус, наш проигрыш становится плюсом, выигрышем для классового врага.

Если же мы осуществляем правильное балансирование элементов народного хозяйства, держим их в известном равновесии, то наш классовый противник в борьбе против нас ограничен в значительно более узких пределах. Борьба его против нас, конечно, не уничтожается, не прекращается, она продолжается, но проходит в гораздо менее выгодной для нашего противника обстановке. Но если аппарат нашего планирования, управления, руководства ведет к нарушению той или иной серьезной хозяйственной пропорции, от чего происходит дезорганизация рынка, то наш классовый противник приобретает гораздо большее значение. Он уже может использовать конъюнктуру. Раз вода немножко замутилась, наш противник может гораздо более энергично, ловко, о гораздо большим успехом использовать эту сложившуюся конъюнктуру в своих хозяйственных интересах против нас. Удельный вес его силы станет возрастать, ибо зевки руководства, планирования и управления дают ему возможность использовать создавшуюся хозяйственную конъюнктуру.

Ошибки планирования и руководства являются, говоря вообще, либо ошибками в генеральной линии политики, ошибками политической линии, либо ошибками текущего руководства, конъюнктурными ошибками. Если мы имеем дело с ошибками первого порядка, то это означает, что наш противник длительно использует такого рода положение, что он нас длительно будет бить. Таких ошибок у нас, до сих пор по крайней мере, не было. У нас бывают, однако, довольно серьезные конъюнктурные ошибки. Конъюнктурные ошибки не являются ошибками политической линии, но они могут играть значительную роль для определенного, более или менее короткого, отрезка времени.

Перехожу к тем конкретным затруднениям, которые мы пережили, но последствий которых мы еще не изжили.

Ошибки планового руководства, диспропорции, классы и затруднения заготовительного периода

Прежде всего нужно сказать, что затруднения, которые мы имели и из которых мы полностью еще не вышли, отнюдь не носят обязательного характера. О них нельзя сказать, что они были абсолютно неизбежны, неотвратимы. Они сложились в результате запоздания с рядом мероприятий нашей экономической политики, в результате просчетов планового руководства, в результате отрыва наших парторганизаций от руководства хозяйством в связи с партийной дискуссией и борьбой партии против антипартийных и антисоветских выступлений оппозиции.

Между хозяйственным управлением и партийной жизнью у нас имеется самая тесная связь. Наше хозяйство не может рассматриваться отдельно от экономической политики государства, руководимого партией. Неправильны те теории, которые на манер теории Преображенского отрывают нашу экономику от экономической политики. По сравнению с буржуазными странами, где политики дерутся, а трестовые магнаты и госаппарат продолжают свое дело, у нас внутрипартийная борьба дает себя знать во всем хозяйственном организме страны гораздо сильнее.

Эти специфические особенности нашего хозяйственного развития объясняют, почему трясение нашей партии отразилось и на нашей хозяйственной жизни.

Ошибки планового руководства так остро отражаются на нашем хозяйстве и потому, что мы идем вперед с величайшим напряжением сил, с величайшим напряжением наших хозяйственных планов, с величайшим напряжением нашего государственного бюджета, наших средств, стараемся держать самый напряженный темп хозяйственного развития, дабы догнать и перегнать капиталистические страны. Эта напряженность заставляет нас идти вперед, преодолевая величайшие препятствия и трудности
[О «напряжении госбюджета» можно судить, в частности, по данным, отражавшим долю покрытия финансирования народного хозяйства за счет государственного кредита (возрастание с 21,9% в 1924/25 г. до 32,4% в 1926/27 г.) (Финансы СССР. — М., 1933, — Вып. 2. — С. 75).]
.

Вполне поэтому понятно, что различные просчеты планирования и регулирования на том или ином участке сказываются очень серьезно на всем народном хозяйстве в целом.

Резолюция ЦК по хлебозаготовкам прямо указывает на то, что затруднения, которые мы испытали, не являлись неизбежными затруднениями. Они сложились на основе нашего запоздания, ошибок планового руководства, партийной дискуссии. Разумеется, даже самый блестящий план не снимает объективных трудностей нашего хозяйственного развития и нашей работы: отсталость страны, быстрый темп накопления, невозможность «стопроцентного» планирования (наличие 24 млн. крестьянских хозяйств
[Партийные руководители в статьях и выступлениях 1927 — 1928 гг. оперировали цифрами, приближенно оценивавшими численность крестьянских хозяйств в стране. Так, П. И. Бухарин, выступая перед рабселькорами в конце 1928 г., говорил о примерно 25 млн хозяйств (см. с. 375 настоящего издания). И. В. Сталиным в мае 1928 г. называлась цифра в 24—25 млн. (Вопросы ленинизма. — XI изд. — ОГИЗ. 1939. — С. 185). По данным налоговой статистики на 1927 г., в стране насчитывалось 25 млн. хозяйств, однако в действительности их было тогда меньше 24 млн. В 1928 — 1929 гг. наблюдалось сокращение численности крестьянских хозяйств (см.: Данилов В. П. Советская доколхозная деревня: население,, хозяйство, землепользование.— M., 1977. — С. 212).]
) — все это остается и неизбежно влечет за собой появление тех или других затруднений на различных участках хозяйственного фронта. Эти трудности уменьшаются при правильном плановом руководстве; они обостряются почти при каждом более или менее крупном конъюнктурном просчете.

Сперва я хотел бы остановиться на экономической стороне затруднений, в результате которых мы чуть-чуть было не попали в лоно общехозяйственного кризиса.

Необходимо отметить, что у нас вообще имеется расхождение между циклом воспроизводства в сельском хозяйстве и, с другой стороны — в промышленности. Реализация товарной продукции с. х. у нас происходит не в тот момент, когда промышленность идет полным ходом, а, наоборот, когда промышленность только что испытала известное сезонное ослабление. Это, конечно, можно поправить, если к моменту реализации урожая у нас будут серьезные маневренные резервы, будет соответствующее количество товарных запасов. В этом году у нас резервов не было. Когда мы вступили в осеннюю с.-х. кампанию, то наша промышленность не имела достаточного количества резервов, которое она могла бы выбросить и противопоставить тому спросу, который шел из деревни
[Обстоятельный теоретико-экономический анализ механизма возникновения и последствий для народного хозяйства СССР расхождения между циклами воспроизводства в сельском хозяйстве и в промышленности на протяжении ряда лет, с середины 1920-х гг., был дан в печати известным советским партийным и хозяйственным деятелем Г. Я. Сокольниковым (Вопросы конъюнктуры / Плановое хозяйство. — 1928, — № 2. — С. 24 — 37). На эти материалы, вероятно, и опирался в своих рассуждениях Н. И. Бухарин.]
.

Следовательно, то, что мы вовремя не сумели накопить определенного резервного фонда со стороны нашей промышленности,— это было одной причиной нарушения равновесия на рынке.

Но дело не только в резервах. Дело также и в том, что у нас в этом году сезонное сокращение производства было острее, чем в прошлом году.

Резкое снижение производства во время летних отпусков, т. е. в 3- и в 4-м кварталах прошлого хозяйственного года, и недопроизводство по сравнению с планами в 1-м квартале 27/28 г. при снижении розничных цен на продукты нашей промышленности понизило относительно предложение промтоваров.

За это же время мы наблюдали повысившийся спрос со стороны деревни. Этот спрос со стороны деревни складывался под влиянием экономического роста деревни вообще, деревенской верхушки, кулацкого хозяйства, в частности. Причем здесь нужно отметить два рода явлений, чрезвычайно важных для понимания всей механики тех затруднений, которые мы испытали.

Во-первых, мы имели высокие цены на технические культуры (и высокий урожай на эти технические культуры) и на продукты животноводства. Реализация продуктов технических культур и продуктов животноводства дала деревне, в особенности деревенской верхушке, довольно значительные добавочные суммы денег по сравнению с прошлым годом, позволившие произвести за их счет необходимые платежи по налогу и т. д. Во-вторых, в связи с нашими большими затратами по капитальному строительству, в связи с различными подсобными и другими работами, в деревню ушло значительно большее количество денег по сравнению с прошлым годом. На сколько больше? Подсчеты, имеющиеся здесь, весьма приблизительны. Некоторые считают — больше сотни миллионов, другие называют еще более значительные цифры. Во всяком случае, не подлежит никакому сомнению, что за последний год эти побочные доходы крестьянского хозяйства значительно превышали то, что крестьянство имело от этих источников в прошлом хозяйственном году. Этот возросший спрос, спрос со стороны кулацких хозяйств в том числе, не был сбалансирован соответствующим увеличением налогов. В результате так называемый баланс между городом и деревней был нарушен, т. е. то количество промышленной продукции, которую город выбрасывал в деревню, не могло уже соответствовать тому количеству денег, которое очутилось на стороне крестьянского спроса. Дело осложнилось, как мы видели, еще и тем, что осенью мы могли дать деревне относительно меньшую долю промпродукции, чем раньше.

В городе также, в связи с увеличением количества рабочих, фонд заработной платы, следовательно, городской спрос, увеличился.

Итак, баланс между спросом и предложением был нарушен. Был целый ряд попыток вычислить размеры товарного дефицита, но я должен вам сказать, что эти цифры являются крайне неустойчивыми. Приводились, например, такого рода вычисления, что за 4-й квартал предыдущего хозяйственного года и 1-й квартал текущего хозяйственного года этот дефицит измерялся, приблизительно, в полмиллиарда рублей. Имеются затем другие цифры, которые дают сумму значительно меньшую. Но я вам могу напомнить в этом отношении такие общеизвестные факты. Всем известно, что осенью мы оголили для города товарный деревенский рынок — поскольку речь идет о промышленных товарах. Мы направили товары в города, дабы удовлетворить спрос в городе. А зимой, когда дали себя почувствовать затруднения о хлебозаготовками, мы оголили город для заполнения деревенского рынка. Мы оказались вынужденными перебросить промышленные товары в деревню. Для чего мы это сделали? И правильно ли сделали, что оголили город и перебросили товары в деревню?

Правильно сделали. Для того сделали, чтобы добиться больших результатов в деле заготовки хлеба. Но если товарные массы передвигаются в экстренном порядке сперва в город за счет деревни, а потом из города в деревню, то это и означает, что товаров не хватает. В городе это выражается хотя бы в тех же самых хвостах, которые мы имели, и еще имеем сейчас, не только по линии сельскохозяйственных продуктов, но и по линии промышленной продукции. Делать по этому поводу благодушную физиономию и говорить, что это не важно, мне кажется, нельзя, потому, что это очень важно.

Относительно же деревни нужно добавить, что имелись факты даже абсолютного снижения товароснабжения деревни по сравнению с прошлым годом, так что главное и основное в области экономики, связей между городом и деревней, состоит в том, что в то время, как спрос на товары со стороны деревни возрос, товарное предложение отстало.

Почему это отразилось в первую очередь именно на заготовках хлеба?

Это отразилось в первую очередь на хлебе по целому ряду причин.

Прежде всего, мы имели за последнее время крупное расхождение в соотношении цен на зерно, с одной стороны, и на продукты животноводства и технические культуры — с другой стороны. Это расхождение было настолько невыгодно для хлеба, что крестьяне предпочитали оставлять хлеб у себя, а деньги, нужные для уплаты налогов и покупки промтоваров, получали от продажи продуктов животноводства и технических культур.

Крестьяне иногда предпочитали скармливать хлеб скоту и продавать этот скот. Это объяснялось, главным образом, дальнейшим расхождением в соотношении цен на зерно — с одной стороны, и на продукты животноводства и технические культуры — с другой, расхождением, которое сильно росло за последние годы. Если мы возьмем 1924—1925, 1925—1926, 1926—1927 операционные хозяйственные годы и первый квартал 1927—1928 г., то получим следующие показатели (довоенные цены берутся за 100): в 1924/25 году индекс зернопродуктов составлял 129, продуктов животноводства и технических культур — 135. Разница была небольшая. В 1925/26 г. падает индекс зерновых культур: было 129, теперь—123, а технические культуры и животноводство повышаются: было 135, теперь 140. По зерну падение, по животноводству и техническим культурам повышение. В 1926 году индекс цен на зерновые культуры с 123 упал до 106. Индекс на продукты животноводства и технические культуры со 140 поднялся до 145. За первый квартал 1927/1928 г. по зерну 109 — почти такая же цифра, небольшое увеличение по сравнению с 1926—1927 годом; по техническим культурам уже 151, вместо 145. Вы видите, что за последние годы шло непрерывное раздвижение ножниц в отношении цен на зернопродукты, с одной стороны, и на продукты животноводства и технические культуры — с другой. Продажа зерна становилась наименее выгодной из всех возможных продаж со стороны крестьянского хозяйства.

Но я должен сказать, что невыгодное положение для зерновых культур создалось не только по линии этих рыночных отношений, но и по линии налогового обложения. Для зерна и здесь были созданы наиболее неблагоприятные условия. У меня нет достаточных цифр, чтобы выделить зерновые культуры, но я приведу вам некоторые данные, которые дают только очень приблизительное понятие относительно того, что я хочу подчеркнуть. Возьмем две наиболее крупные графы условно чистого дохода крестьянского хозяйства: «полеводство» и «неземледельческие доходы», в том числе и неземледельческие доходы кулацких хозяйств.

Полеводство занимает в общей сумме всего условно чистого дохода крестьянства 39,5%; неземледельческие же доходы, в том числе и нетрудовые доходы кулацких хозяйств, занимают 27,8% Разница между этими цифрами не так уж велика, но если возьмем налоговое обложение того и другого, то получим такие цифры: доля полеводства в налогах равняется 66,59%, а доля неземледельческих доходов — только 5,2%. Тут, конечно, нужно иметь в виду зарплату строительных рабочих и другие доходы, которые обложением не улавливаются, но, несмотря на это, расхождение все же слишком большое.

Есть еще одно обстоятельство, касающееся резкого нарушения рыночного равновесия. Я указывал выше, что у нас имеется расхождение между циклом сельскохозяйственного производства и ходом промышленного производства. Но почему же крестьянин, который выручил осенью за свой продукт определенное количество денег, а промышленность к этому сроку (если у нее нет специальных резервов) не подоспела выбросить достаточное количество товаров, почему крестьянин не хочет ждать с этими деньгами, скажем, несколько месяцев, а предъявляет эти деньги сейчас же?

Это объясняется тем, что наши деньги еще не укрепили себя настолько, чтобы серьезно служить средством накопления. Крестьяне рассматривают деньги как средство платежа, как средство обращения, но еще не в достаточной мере как средство накопления. Наш крестьянин предпочитает скорее закупить на деньги товары, чем внести их в сберкассу. Система нашего кредита еще не крепка. Если бы она была крепче, если бы были крепче наши сберкассы, если бы эти кредитные рычаги были сильнее, тогда был бы другой оборот. Но этого нет. А поэтому, после того, как известное количество денег оказывается на руках у крестьянина, или если эти деньги у него остались от прошлого хозяйственного оборота, крестьянин их пускает непосредственно на рынок. Деньги эти не идут по каналам сберкасс, банков, кредита, а непосредственно начинают давить на рынок.

В результате этих причин мы получили сокращение предложения хлеба. С июля по декабрь включительно в прошлом году мы заготовили 428 миллионов пудов, а в этом году 300 миллионов, причем за декабрь этого года было заготовлено лишь 59 % заготовок за декабрь прошлого хозяйственного года. Само собою разумеется, что дальнейшее развитие этого хлебозаготовительного кризиса грозило бы нам срывом всего нашего хозяйственного плана, срывом снабжения городов, срывом реальной зарплаты и целым рядом других, еще более крупных хозяйственных бед. Вот, товарищи, та картина, которая получилась, если рассматривать ее с чисто экономической стороны. Я намеренно начал свой доклад с указания на то, что экономическая сторона дела не может быть оторвана от социально-классовой стороны, и обратно: социально-классовая не может быть оторвана от экономической стороны. Именно потому, что была создана такая экономическая конъюнктура и были нарушены основные рыночные пропорции, именно поэтому для кулаков, которые держали компактные массы хлеба в своих руках,—хотя отнюдь не главные массы,— явилась возможность лучше маневрировать против нашей политики цен.

Кулак, несомненно, использовал конъюнктуру, причем наши заготовительные органы не оказались на высоте положения. Они объективно, независимо от своей воли, помогали нашему противнику, поскольку не образовали единого заготовительного фронта, поскольку вместо того, чтобы сомкнуться тесными рядами, они конкурировали друг с другом и иногда прямо-таки бешено конкурировали
[При проведении хлебозаготовок пе было необходимой координации деятельности государственного аппарата (Хлебопродукт с его организациями на местах) и заготовительных организаций системы потребительской кооперации (Центросоюз). Кроме того, возникла конкуренция между различными органами кооперации. В этих условиях крестьянство стремилось попридержать хлеб для более выгодной продажи.]
.

Таким образом, с экономической стороны мы имели нарушение основных хозяйственных пропорций и на базе этого известную, гораздо бóльшую, чем прежде, экономическую активность со стороны кулачества, попытку его сомкнуться с середняком на основе определенной политики цен при попустительстве конкурирующих между собой заготовительных органов, при условии дискуссии в партийных организациях и при некотором непонимании местными организациями необходимости отпора нашему хозяйственному противнику всеми средствами, которые были в их распоряжении.

Вот картина тех хозяйственных затруднений и тех причин, которые привели к хлебозаготовительному кризису, грозившему привести к тяжелым народнохозяйственным последствиям.

Оппозиция и анализ наших затруднений

Прежде чем перейти к вопросу о тех мерах, которые принял ЦК для ликвидации хлебозаготовительного кризиса, я хотел бы поставить такой вопрос: не является ли тот анализ, который дал ЦК, некоторым приближением к тому, что говорила наша оппозиция? Не есть ли он, по сути дела, доказательство известного тезиса, который в свое время был выставлен Каменевым, а именно, что кулак «регульнул» наше хозяйство?
[Имеется в виду тезис, прозвучавший в выступлении Л. Б. Каменева на XIV съезде ВКП(б): «Получилось то, что не мы «регульнули» мужика в этом году, а мужичок «регульнул» нас» (XIV съезд, ВКП(б). Стенографический отчет.— М.: Л., 1926. — С. 263). Из контекста достаточно очевидно следует, что под «мужичком» Л. Б. Каменев подразумевал именно кулака.]

Я, товарищи, представляю себе дело так, что тот анализ, который я здесь давал, как небо от земли отличается от оппозиционной точки зрения.

Как представляла себе оппозиция кулацкую опасность? Таким образом, что у нас капиталистические элементы растут быстрее социалистических, что нэпман и кулак постоянно и победоносно наступают на нас, а мы отступаем перед ними, что это имеет свои глубокие корни в технико-экономической отсталости нашей страны. Это увязывалось с известным тезисом о том, что мы и впредь будем вынуждены отступать, если нам не поможет государственно-организованный западно-европейский пролетариат. Вот смысл и корни оппозиционной «философии».

Мы же знаем, что дело обстоит совершенно не так. Мы знаем, что главнейшие рычаги хозяйственного воздействия находятся в наших руках, и владение этими рычагами делает нас непобедимыми с точки зрения внутренних отношений, если только мы не будем делать крупных ошибок. Кулак же представляет опасную силу в первую очередь постольку, поскольку он использует наши ошибки. Поэтому центр тяжести лежит в правильности нашей политики и в первую очередь в установлении правильных хозяйственных пропорций. Если мы обеспечим правильные пропорции между основными элементами нашей экономики, поле для кулацкой контратаки чрезвычайно сузится, хотя, конечно, и не уничтожится целиком. Напротив, крупные просчеты, чем бы они ни вызывались — простым ли арифметическим просчетом или недостатками нашей статистики, или событиями партийной жизни (дискуссия) — делают кулака опасным классовым противником.

Пленум ЦК совершенно правильно отметил это обстоятельство. В его резолюции говорится:

«Таким образом, создавшаяся экономическая конъюнктура, использование ее со стороны кулачества, ошибки при выполнении операционного плана распределения промтоваров (опоздание с их завозом), ошибки планирования вообще (недостаточность обложения деревенской верхушки, чрезмерное расхождение цен на зерно и цен на другие продукты сельскохозяйственного производства и т. д.), временное отставание роста промпродукции, наконец — что играло крайне существенную роль — недостаточная организованность и активность аппарата (в том числе и партийного) привели в целом к крупнейшим хозяйственным затруднениям, развернувшимся на фоне громадного роста производительных сил и социалистического сектора, затруднениям, которые не имели бы места при своевременном, правильном сбалансировании основных элементов хозяйства и устранении недочетов хозяйственного и партийного аппаратов»
[КПСС в резолюциях и решениях… — Т. 4. — С. 317 (выделено Н. И. Бухариным).]
.

Таким образом, ЦК в своей резолюции прямо сказал, что если бы мы вовремя и без опозданий спланировали основные элементы хозяйства, правильно и своевременно приняли необходимые меры, мы не имели бы пережитых затруднений, кулак не был бы в состоянии срывать нашу хлебозаготовительную политику.

Не сваливая с больной головы на здоровую, мы прямо говорим, что в значительной мере виноват наш «аппарат», аппарат не в узком смысле этого слова (тот или другой советский орган сделал такую-то ошибку), а в широком смысле слова: виноват аппарат, планирующий хозяйство. Мы плоховато спланировали. Отвлеченные дискуссиями, мы наделали ошибок, запоздали, и это дало возможность нашему противнику, который в других условиях не мог бы ничего серьезного против нас сделать, одержать кое-какие (временные) успехи, которые были сведены на нет решительными мерами партии.

Оппозиция утверждала, что мы без помощи Западной Европы погибнем. Мы же утверждали и утверждаем, что у нас есть «все необходимое и достаточное» для победоносного движения вперед. Она говорила, что мы отступаем. В действительности мы растем и наступаем. Она говорила, что наш классовый противник растет, и нам нужна внешняя помощь, чтобы как-нибудь вывернуться из затруднительного положения. В действительности же главное дело в наших ошибках, просчетах, в том, что мы не умеем еще достаточно хорошо планировать, делаем промахи, запаздываем, отчасти и потому, что не умеем еще вовремя предупредить такие вещи, как дискуссия, и тем самым даем некоторые козыри нашему противнику.

«Регульнул» ли нас кулак?

Скорее мы сами себя регульнули, плохо спланировали и тем самым, повторяю, дали известные козыри в руки своему противнику, который ловит каждый наш зевок, использует любую промашку, переходит в контратаку на том участке фронта, где мы не поставили достаточно высоких барьеров.

Мероприятия ЦК партии

После того как наша партия справилась с оппозицией и, ликвидировав внутреннюю болезнь, переключила свою энергию на фронт деловой работы, обнаружились критические явления в области хлебозаготовок, сигнализировавшие необходимость принять экстренные и исключительные меры.

ЦК был поставлен в условия, когда нужно было во что бы то ни стало решить задачу хлебозаготовок всеми возможными средствами, ибо срыв хлебозаготовок дал бы себя почувствовать и мог бы в конечном счете привести к серьезным политическим колебаниям. Надо было принять экстренные меры. Совершенно естественно, что из того анализа причин кризиса хлебозаготовок, о котором я вам говорил, вытекали и меры, к которым должен был прибегнуть ЦК для того, чтобы выправить фронт хлебозаготовок.

Поскольку основной причиной затруднений являлась диспропорция на рынке, ЦК должен был в срочном порядке бросить в деревню добавочное количество промышленных товаров, не останавливаясь перед временным оголением промышленных центров.

Кроме того, мы должны были предпринять ряд мер, которые смягчили бы перевес денежного спроса со стороны деревни.

Мы провели добавочное обложение верхних слоев деревни, что являлось непосредственным социально-классовым нажимом на верхушку деревни
[Еще в 1926/27 хоз. г. средний размер сельскохозяйственного налога на кулацкие хозяйства был повышен против предыдущего года на 58 % и превышал средний налог на бедняцкое хозяйство более чем в 100 раз, на середняцкое — почти в 6 раз. Налог был увеличен еще более в последующие годы.]
.

Мы провели заем укрепления крестьянского хозяйства, который производительно размещается в деревне, и закон о самообложении, преследующий удовлетворение деревенских нужд
[В 20-е гг. самообложение было важнейшей формой привлечения средств сельского населения на общественные, хозяйственные и культурные нужды деревни. До 1927 г. взносы по самообложению были уравнительными, с августа 1927 г. размер платежа определялся по сумме уплаченного сельхозналога.]
. Мы ударили по враждебным классовым силам, которые организовали борьбу против нас,— по кулакам и скупщикам. Сюда относится применение 107 статьи
[Статья 107 Уголовного Кодекса РСФСР предусматривала суровые санкции (лишение свободы на срок от одного до трех лет с полной или частичной конфискацией имущества) по отношению к лицам, виновным в скупке и спекуляции товарами. В январе 1928 г. И. В. Сталин предложил повернуть ее действие но только против спекулянтов, но и против непосредственных производителей, владельцев товарных запасов хлеба в случае отказа продавать его заготовительным организациям по твердым ценам. Позицию И. В. Сталина по превращению указанной статьи в средство нажима на деревню для выполнения плана хлебозаготовок поддержали члены ЦК. По статье 107 привлекали к суду владельцев не только значительных хлебных излишков, во и бедняков и середняков, имевших страховые запасы хлеба. Эта практика задевала помимо кулачества и другие категории крестьянства. А. И. Рыков со ссылкой на данные Наркомата юстиции РСФСР указывал, что в апреле 1928 г. среди привлеченных к судебной ответственности по статье 107 кулаков и торговцев насчитывалось не более 2/3 (Правда. — 1928. — 15 июля). Возросшие судебные репрессии, дополнявшиеся административным произволом, легли в основу так называемой чрезвычайщины — системы мер внеэкономического воздействия на крестьянство.]
. Затем раздача деревенской бедноте 25 % (в других местах был другой процент) конфискуемого хлеба
[Советские органы передавали 25 % конфискуемого по суду у различных категорий крестьянства хлеба на условиях долгосрочного кредита деревенской бедноте, создавая тем самым у нее повышенную заинтересованность в выявлении хлебных запасов.]
. Дальше шли мероприятия по линии создания единого фронта хлебозаготовителей, а затем чрезвычайные мероприятия по линии проверки и чистки советского аппарата от тех элементов, которые срослись или полусрослись, или дружат с в кулацкими слоями в деревне и т. д. Мы провели громадную мобилизацию партийных сил, приведя в движение весь партийный аппарат, что в конечном счете оказало решающее влияние на ход хлебозаготовок. Крайние и экстраординарные меры получили свое историческое оправдание в том, что удалось усилить темп хлебозаготовок и добиться того, что в итоге количество заготовленного хлеба превышает заготовки прошлого года за тот же период.

После января у нас начался известный нажим, и сразу же было отмечено быстрое увеличение хлебозаготовок. В сентябре и октябре мы имели нормальные хлебозаготовки, несколько превышавшие хлебозаготовки прошлого года за те же месяцы. В ноябре мы имели уже падение, в декабре мы имели чрезвычайное падение, примерно вдвое. После этого начали выравниваться и, в конце концов, к апрелю месяцу догнали прошлогодние цифры.

Нужно иметь в виду, что мы должны продолжать хлебозаготовительную кампанию сравнительно быстрым темпом и в остающиеся месяцы для того, чтобы в общем балансе за весь год добиться необходимого хозяйственного эффекта.

Так называемые перегибы и дальнейшее наступление на кулачество

Само собою разумеется, что перед каждым членом партии встает наряду с этим вопрос и относительно политического результата этих мероприятий, а затем относительно практической подготовки следующего операционного года. Как нам нужно готовиться к следующей хлебозаготовительной кампании? Нужно ли нам ориентироваться на то, чтобы повторить еще раз опыт этой хлебозаготовительной кампании? В каком соотношении стоят эта хлебозаготовительная кампания и те чрезвычайные меры, которые мы приняли, к намеченной XV съездом линии партии? Эти вопросы имеют, конечно, большое значение.

Судя по докладам с мест различных товарищей, мы можем отметить, что за время хлебозаготовок партийные и советские аппараты в деревне улучшились. Ослабели и в ряде мест серьезно разбиты позиции кулачества, серьезно двинулась вперед работа среди деревенской бедноты, чрезвычайно поднялась активность бедняков и середняков. Можно сказать, что мы вышли из затруднений без осложнения отношений с основной массой середняцких слоев крестьянства, но отношения о верхушечной частью середняцкого крестьянства несколько обострились. В общем балансе по политической линии мы вышли с плюсом. И отсюда нужно сделать известный политический вывод для нашей будущей работы. Мы должны понимать, во-первых, смысл линии, принятой XV съездом нашей партии, во-вторых, значение и место экстраординарных мер, которые диктовались совершенно исключительной, чрезвычайно обостренной хозяйственной обстановкой, и, в-третьих, необходимость решительной борьбы с различными перегибами, извращениями нашей политической линии и наших экстраординарных мер. За такие извращения приходилось иногда не только судить, но и принимать самые крутые репрессии по отношению к тем или другим местным деятелям советского и партийного аппарата.

В чем же заключались эти перегибы? Об этих перегибах, между прочим, сказано и в резолюции, принятой пленумом ЦК и ЦКК: «Эти извращения и перегибы, допущенные местами со стороны партийных и советских органов, подлежат самой категорической отмене, и партия обязана объявить им самую решительную борьбу, ибо они грозят дать длительный отрицательный как экономический, так и политический результат»
[КПСС в революциях и решениях… — Т. 4. — С. 319.]
. С точки зрения политического существа эти перегибы можно определить как мероприятия, которые ударяли не только по кулаку, но и по середняку, и которые часто являлись сползанием на рельсы продразверстки. Такие перегибы бывали в целом ряде мест. Они не изжиты, пожалуй, до сего времени, хотя соответствующие директивы Центрального Комитета неоднократно предупреждали партийные организации против них. Сюда относятся такие меры, как конфискация без суда хлебных излишков или запрещение вообще вольной продажи и покупки хлеба, запрещение вольного хлебного рынка, разного рода обыски для выявления излишков, установление в ряде пунктов заградительных отрядов, принудительное размещение займа и другие «фокусы», которые местные работники выдумывали. Например, скажем, при выдаче денежных переводов в деревне определенное количество выдается деньгами, а другое количество — облигациями займа.

Эти перегибы должны быть прекращены во что бы то ни стало. Кое-где мы имели настоящие эксцессы, насильственные меры, за которые в некоторых местах пришлось нескольких человек даже расстрелять.

Центральный Комитет отметил, что политические перегибы указанного выше типа, приближающиеся к прод-разверсточным методам, неизбежно должны дать «длительный отрицательный как экономический, так и политический результат». Почему? Потому что они могут подорвать самые основы нашего хозяйственного развития. Если, например, были такие случаи, что вводился прямой товарообмен, т. е. за деньги не давали промтоваров, а только за хлеб, что это означает? Ясно, что это подрывает нашу валюту, потому что в таком случае наши деньги — наполовину не деньги.

Правда, если мы принудительно размещаем заем, государство от этого кое-что получает, но если рассматривать это дело с точки зрения перспектив, то какой же кредит возможно основывать на такой базе, когда ты всучиваешь насильно тот или иной заем? Ясно, что при таких условиях толковать о привлечении мелких сбережений в сберкассы или вкладов в кооперацию или требовать, чтобы люди вносили сбережения в банк,— абсолютная бессмыслица. А мы все время говорим, что мы должны вести такую политику, в результате которой мелкие сбережения крестьянства всасывались бы в наши кредитные учреждения.

Здесь весьма уместно вспомнить отмеченный нами выше факт о том, что у нас и так чрезвычайно мало развита роль денег в качестве орудия накопления, в качестве средства сбережения. Между тем, всякие меры, подрывающие нашу кредитную систему, еще более сузили, парализовали бы эту роль денег. А это, в свою очередь, означало бы, что деньги постоянно выбрасывались бы на рынок и обостряли бы рыночные диспропорции. Таким образом, подрывая кредитную систему (всякими «перегибами» и «перегибиками»), мы получили бы в будущем году расширенное воспроизводство нынешних трудностей.

Следовательно, перегибами подрывается самая система кредита и товарность нашего хозяйства. Если прибегать к продразверсточным методам, то у середняцких масс теряется стимул расширять свое производство, выбрасывать большое количество товаров на рынок, товарооборот между городом и деревней будет сокращаться, т. е. мы с точки зрения перспективы развития проигрываем наверняка.

Но я здесь должен указать также и на то, что в теперешней обстановке имеется кое-что существенно новое по сравнению с прошлыми годами. Это новое мы должны внимательно проанализировать. Я хотел бы остановиться сперва на решениях XV съезда. Когда мы переходили к нэпу «всерьез и надолго» и потом, когда мы сражались с оппозицией, мы все время исходили из того, что новая экономическая политика никакой отмене не подлежит. И сейчас это положение остается: нэп никакой отмене не подлежит.

Но мы должны ставить вопросы «не вообще», а в применении к теперешнему времени. Мы, конечно, никогда не мыслили нэп таким образом, что мы отказываемся от воздействия на рыночную стихию. Все мы помним положение Ленина о том, что капитализм-то мы допускаем в определенных пределах, но что мы его регулируем, причем мера и глубина регулирования определяются нами, Советским государством. Мы знаем также, что новая экономическая политика сама в себе таит корни своего собственного преодоления, т. е. победы социализма. И вот, если мы так подойдем к решениям нашего XV съезда, то можем ли мы сказать, что XV съезд партии только повторил XIV съезд или XIV партконференцию? Нет, мы этого сказать не можем. Мы говорили накануне XV партийного съезда, что нам необходимо повести политику форсирования нашего наступления на кулачество, политику решительного усиления социалистического сектора в деревне, потому что мы укрепили союз с середняком, мы укрепили командные высоты и т. д.
[Накануне XV съезда именно Н. И. Бухарин выступил с обоснованием необходимости наступления на кулачество (см.: Бухарин Н. И. Об итогах объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП (б): Доклад на собрании актива Ленинградской организации ВКП (б) 26 октября 1927 года / Правда.—1927.— 4 нояб.). Не случайно на съезде этот лозунг связывался с «бухаринской постановкой вопроса» (см.: Пятнадцатый съезд ВИН (б): Стенографический отчет.— А1, 1962.— Т. 2.— С. 1229—1231).]
Но XV партсъезд дал отчетливые указания и по линии конкретных экономических форм и мер в этой борьбе. Внес XV съезд партии что-нибудь новое? Да, внес. Как можно формулировать это новое? Не в основе самой политики, не так, чтобы до XV съезда была одна политика, а после него — совсем другая. Новое, что внес XV съезд в нашу экономическую политику, приблизительно, грубо схематически (я подчеркиваю эту оговорку), нужно формулировать так, что XV съезд сделал известный, довольно крупный шаг в сторону усиления методов прямого регулирования, усиления борьбы с кулачеством, усиления коллективизации сельского хозяйства. XV съезд особенно подчеркнул необходимость производственного кооперирования крестьянского хозяйства, особенно подчеркнул значение контрактации для коллективизации сельского хозяйства, особенно подчеркнул необходимость классового распределения машин, необходимость ограничения аренды и ряд других вещей. Все это находит свое разумное обоснование в тех сдвигах, которые произошли в нашей стране за последние годы, сдвигах, усиливших позиции социализма (между прочим, этого точно так же не понимала покойная наша оппозиция).

Однако решения XV съезда не снимают, конечно, того положения, что базой отношений между городом и деревней, роста производительных сил в нашей стране является пока что товаризация сельского хозяйства. Проблема товаризации, конечно, еще не снимается. Мы должны сказать, что рост товарооборота между городом и деревней является положительным фактом и заслуживает нашей поддержки.

Или, скажем, снимается ли такой вопрос, как вопрос об индивидуальном трудовом накоплении в сельском хозяйстве? Нет, еще не снимается. Решения XV съезда нашей партии его не снимают, решения XV съезда нашей партии не ставят на этом вопросе крест, эти решения не говорят о том, что мы сейчас стоим против накопления в индивидуальном трудовом крестьянском хозяйстве. Это было бы совершенной бессмыслицей. Однако уже сейчас, владея целым рядом все возрастающих у нас рычагов, мы должны более солидно, чем до сих пор, более сильно, чем до сих пор, с гораздо большими затратами средств, энергии, материальных ресурсов и всего прочего повести линию на переход к коллективно-производственным объединениям в деревне.

Две тенденции

В соответствии с этим нужно сказать, что мы сейчас можем прощупать две возможные тенденции. Одна тенденция — консервативная тенденция аппарата, который не видит нового, который считает, что XV съезд нашей партии — это то же самое, что XIV, что 1928 г. — это то же самое, что, скажем, 1925 г. С другой стороны, мы видим известную тенденцию к перелету, к игнорированию меры, к известному перескоку через те необходимые этапы, через которые мы неизбежно должны пройти. То, что я назвал консервативной тенденцией, тенденцией, которая сопротивляется новому, хочет, по сути дела, остаться даже за пределами того, что было до XV съезда, эта тенденция имеется у людей, которые не видят новой ступени в развитии самой новой экономической политики, не видят и не понимают новых возможных форм хозяйственного развития, не видят необходимости нажать на производственное кооперирование середняцкого, и бедняцкого хозяйства, не видят необходимости форсированного наступления на кулака, не верят в возможность реального успеха в деле такого наступления. Хлебозаготовки выявили такую прослойку нашего аппарата, которая потеряла классовое чутье, не хочет ссориться с кулаком. Это — полуобывательская идеология.

С другой стороны, мы наблюдаем иногда и перелеты через определенные необходимые этапы, что выражается, скажем, в непонимании преходящего, условного характера экстраординарных мер. Иные думают, что эти меры являются почти что нормальными; имеется склонность отрицать важность роста индивидуальных хозяйств или переоцениваются вообще методы административного порядка, забываются иногда различные хорошие вещи, которые необходимо всегда помнить, например, о среднем крестьянстве. Усиление коллективизации некоторыми понимается чрезвычайно примитивно, в результате чего «коллективы» организуются чуть ли не по разверстке. Есть сведения, что, заполучив денежки, люди их забивали в лжеколлективы, набирали в коллективы с бора да с сосенки, попадали туда и кулачки. Эти перелеты представляют собой крупную отрицательную величину, которая должна быть изжита.

Мы должны идти вперед, мы будем идти вперед, но нужно всегда иметь хороших вахтенных, чтобы сигнализировать опасность и своевременно принимать меры к ее устранению, потому что каждая катавасия внутрипартийного характера или хозяйственная обходится в копеечку и имеет крайне отрицательные — и экономические, и общеполитические — результаты.

Как не следует балансировать

Перехожу к вопросу о ближайших задачах нашей партии в этой области. Эти задачи в основном уже должны быть ясны из того, что я сказал.

Главное и основное в области хозяйственной политики, что для нас должно стоять в центре наших забот при определении наших планов на ближайший операционный хозяйственный год, это вопрос, как правильно сбалансировать основные хозяйственные элементы?

Как же в самом деле сбалансировать эти основные хозяйственные элементы?

В нашей стране имеется течение, которое мы держим под обстрелом, течение, идущее из кругов ученых специалистов народнического типа: Кондратьева
[Кондратьев П. Д. (1892—1938) — русский советский экономист-аграрник. Автор признанной мировой наукой теории длинных волн («кондратьевских циклов деловой активности»). В 1917 г. принимал участие в разработке проектов аграрных реформ. Занимал пост товарища (заместителя) министра продовольствия во Временном правительстве третьего коалиционного (последнего) состава. Затем — профессор Тимирязевской сельхозакадемии, директор Конъюнктурного института. Один из пионеров отечественной методологии перспективного планирования. В дискуссиях второй половины 20-х гг. отстаивал варианты углубления принципов нэпа. Незаконно репрессирован. Посмертно реабилитирован.]
, Вайнштейна
[Вайнштейн А. Л. (1892—1970)—русский советский экономист. В 20-е гг. занимался анализом экономической динамики с применением математических методов и оптимизационными расчетами в сельском хозяйстве. Наиболее известная работа —«Народный доход России и СССР» (М., 1969). Трижды был репрессирован.]
и др., в руках которых находился журнал Конъюнктурного института при Наркомфине
[Конъюнктурный институт был создан в 1920 г. при Тимирязевской академии, позже передан в Наркомфин. С1928 г. Конъюнктурный институт находился в ведении ЦСУ. При подготовке процесса так называемой трудовой крестьянской партии, руководство которой приписывалось Н. Д. Кондратьеву, институт был ликвидирован (1930). Институт издавал журнал «Вопросы конъюнктуры», статьи которого до сих пор не утратили научного значения.]
.

Бюллетень этого Конъюнктурного института оценивал положение вещей таким образом, что все беды, мол, в нашей стране происходят от курса на индустриализацию: слишком быстрый темп индустриализации страны, не связанный, по мнению этих спецов, с реальным темпом накоплений во всей стране и в крестьянском хозяйстве, этот курс есть главный виновник всех бед и несчастий. Прямой вывод, который они делают из всего этого — необходимость дать отбой назад, пересмотреть генеральный курс на индустриализацию страны.

В последнем номере Бюллетеня Конъюнктурного института был помещен ряд статей, подписанных Кондратьевым и Вайнштейном и целым рядом других лиц, где они по разным линиям обосновывали такого рода анализ и соответствующие политические и экономические выводы. Я приведу выдержку из статьи Утца: «Из ведущего фактора оздоровления народного хозяйства она (наша промышленность.— Н. Б.) в возрастающей степени стала ведущим фактором новых осложнений и затруднений». Итак, все беды происходят от политики индустриализации.

Значит, делают они вывод, нужно сократить решительным образом темп индустриализации. Это с одной стороны. С другой стороны, тот же автор предлагает изменить курс на повышение заработной платы. Он говорит, что нужно уменьшить спрос, идущий в первую очередь от городского рабочего населения, и поэтому нельзя раздувать фонд заработной платы, нужно сократить заработную плату.

Другой автор, Вайнштейн, говорит, что нужно поднять цены на хлеб и поставить перед собой задачу развития хуторского землепользования. Вместо коллективов — хуторское землепользование. Отмена курса на индустриализацию, отмена курса на повышение зарплаты, курс на снижение зарплаты и курс на повышение хлебных цен, в первую очередь для хуторских хозяйств,— вот их линия. Если рассматривать задачу балансирования отдельных элементов хозяйства как математическую задачу, можно сбалансировать по-разному, но только такое сбалансирование, которое предлагается Кондратьевым, Утцом и другими, будет означать не что иное, как решительный сдвиг от индустриализации страны в сторону окулачивання страны. Это абсолютно ясно. А в социально-классовом смысле это означает ослабление позиций рабочего класса, который урезывается и со стороны своей промышленной базы, и со стороны непосредственного количества материальных средств, которые он получает в виде заработной платы, и наряду с этим усиление экономической мощи верхушечных, наиболее зажиточных слоев нашей деревни. Это совершенно откровенная кулацкая программа, в результате которой соответствующий научный орган «приказал долго жить». Этот «метод сбалансирования», само собою разумеется, никак не может стать предметом дискуссии в нашей партии; он решительно отбрасывается ею. Я упомянул о нем здесь только для того, чтобы отметить самый факт выявления идейных позиций таких интеллигентских групп, которые, несомненно, выражают собою соответствующие интересы верхушечных, кулацких слоев нашей деревни.

Можно поставить вопрос об оппозиционном методе сбалансирования нашего хозяйства для выхода из тех затруднений, о которых я говорил: я разумею политику повышения цен на промтовары. Это есть тоже один из возможных методов сбалансирования, потому что если мы перейдем к политике высоких цен на промтовары, то мы для короткого промежутка времени получим плюс на нашей стороне в виде увеличения накопления, получим сокращение платежеспособного спроса на другой стороне.

В этом вопросе у нас с оппозицией глубочайшие расхождения, здесь лежит один из главнейших водоразделов, который проходил между нами и оппозицией. Мы должны, несмотря на наши хозяйственные затруднения, отвергнуть и этот метод сбалансирования, т. е. метод сбалансирования путем повышения цен на промтовары. Мы должны его отвергнуть потому, что мы тогда стали бы на путь монопольного загнивания нашей промышленности, мы поставили бы в затруднительное положение рабочий класс, способствуя этим снижению реальной зарплаты. Этот метод не только не означал бы шага вперед, но потащил бы нас в некотором отношении назад, к временам военного коммунизма. Мы рисковали бы при этом уменьшить товарооборот между городом и деревней и уничтожить побудительный стимул для нашей промышленности к снижению себестоимости и пр., не говоря уже о том, что мы укрепили бы положение зажиточных слоев деревни и ухудшили бы положение бедняцких и середняцких слоев. Значит, этот метод сбалансирования по всем этим причинам, о которых мы достаточно говорили уже во время нашей дискуссии перед съездом, мы точно также должны отвергнуть.

Правильный путь

Наш план сбалансирования заключается, во-первых, в повышении налоговых ставок на верхушечные слои, в улавливании тех неземледельческих доходов, которые у нас улавливаются до сих пор очень мало. Перед нами стоит задача увеличения промтоварной продукции. Несмотря на все трудности, которые эта задача на нас наваливает, для нас обязательно расширение предложения промтоваров, исходя из того, что у нас сейчас в деревне нужен не только миткаль, а и другие товары, в том числе товары, которые значатся не в отделе «Б», т. е. не в отделе производства предметов широкого потребления, но и в отделе тяжелой индустрии. Следовательно, необходимо расширение контингента направляемых в деревню промтоваров и переход, поскольку речь идет о широком товарном рынке, на рельсы другого ассортимента, ибо структура спроса со стороны деревни не та, что была раньше.

Необходимо добиться повышения эффективности наших капитальных затрат и достижения в меньший срок больших результатов. Нужно сказать, что по обследованию РКИ капитального строительства видно, что у нас значительные суммы капитальных вложений далеко не эффективно применяются. Усилить эффективность их применения, укоротить срок строительства новых промышленных предприятий и тем самым приблизить их непосредственное функционирование, целесообразно и своевременно использовать заграничное оборудование — является нашей крупнейшей задачей.

Наконец, нам необходимо сбалансировать основные элементы нашего хозяйства и по линии более правильного соотношения, и производственного и рыночного, между зерновыми культурами и техническими и продуктами животноводства. Эта задача общего характера, но важнейшая по существу. У нас еще статистика крайне слабо поставлена и на протяжении короткого, сравнительно небольшого отрезка времени, она дает различные цифры. Нам нужно крайне подтянуться для того, чтобы получить более достоверный материал и более достоверные цифры, но особенно нужно это сделать специально по линии промышленных товаров. Нам нужно озаботиться, чтобы за летнее время не уменьшался бы выпуск промышленной продукции и чтобы ко времени реализации урожая мы накопили бы определенный товарный резерв для маневрирования в хлебозаготовительной кампании.

Политические и организационные решения

Примерные подсчеты на будущий хозгод дают нам большую надежду, что это сбалансирование может удаться. Объективные основания для этого имеются. Нам необходимо принять, с другой стороны, ряд организационных мер по линии подготовки к будущей хлебозаготовительной кампании. Точные решения по этому вопросу содержатся в резолюции. Главное мероприятие, которое там указано, идет по линии образования единого государственного заготовительного аппарата. Создается соответствующая организация, которая объединяет различные республиканские организации вместе с бывшим Хлебопродуктом в одну большую организацию — Союзхлеб
[Пленум принял постановление о создании единого акционерного общества по хлебозаготовкам — Союзхлеб. В него влились фактически все госзаготовительные организации. Заготовки кооператоров должны были регулироваться путем заключения генеральных договоров с Союзхлебом.]
. Точно устанавливаются соотношения между другими организациями второстепенного порядка и этим универсальным заготовителем хлеба. Главная суть заключается здесь в том, чтобы парализовать те отрицательные стороны, которые резко проявились в текущую заготовительную кампанию (преимущественно раздробленность фронта заготовителей и конкуренции между ними) путем организации единого центра, путем единства заготовительных операций.

Хлебозаготовительная кампания, безусловно, взбудоражила деревню. Она улучшила наши отношения с беднотой, ослабила кулака, в общем и целом удержала нас в крепком союзе с середняком, но верхушка последнего сейчас, безусловно, до известной степени нами не довольна. Нам нужно выравнять наши отношения с середняцким крестьянством до конца. Нам нужно использовать пробужденную активность бедняцких и середняцких слоев деревни, чтобы дальше вести нашу атаку против кулачества. Нам необходимо во что бы то ни стало усилить нашу массовую работу. Нам необходимо закрепить позиции бедноты и продвинуться дальше. Необходимо дальше укреплять наш союз с середняком.

Нам необходимо помнить, как говорит резолюция, принятая пленумом ЦК, что «экстраординарные» меры должны быть ликвидированы постольку, поскольку исчезают трудности данной хлебозаготовительной кампании. Разумеется, что если бы мы опять попали в такое положение, мы не откажемся от экстраординарных мер. Однако центр тяжести хлебозаготовительной работы лежит в том, чтобы в будущий операционный хозяйственный год мы вошли с наилучшей общехозяйственной обстановкой. Если этих наилучших условий и правильного сбалансирования элементов народного хозяйства нам удастся достигнуть, а мы имеем основания надеяться на такую удачу, то нам не понадобятся «экстраординарные» меры, какие понадобились в текущем хозяйственном операционном году.

Итак, в чем политический результат и ближайшие задачи? В том, что мы деревню встряхнули, что бедноту усиленно организуем, что на кулака нажали, что сейчас приступили в гораздо большей степени, чем до сего времени, к строительству различных форм коллективного хозяйства в деревне; в том, что мы сейчас изо всех сил должны продолжать нашу посевную кампанию, изо всех сил должны продолжать нашу строительную работу в деревне и всячески ее усиливать, что союз с середняком отнюдь не потерял того огромного значения, которое он имел раньше, в особенности ввиду того, что мы не только должны здесь повторять старое, но должны постепенно делать новые шаги вперед, чтобы середняцкое крестьянство постепенно, в меру целесообразности, в меру средств и сил, в меру показа настоящего коллективного хозяйства вводить точно так же в русло производственного кооперирования, не говоря уже о всерастущей необходимости строить кооперацию вообще,— и потребительскую, и сельскохозяйственную.

Вот, товарищи, задачи, которые вытекают из уроков хлебозаготовок и которые в общем и целом встали перед ЦК и были им разрешены.

Позвольте мне перейти ко второму вопросу объединенного пленума ЦК и ЦКК.

II. ШАХТИНСКОЕ ДЕЛО

Шахтинское дело
[Согласно официальной версии того времени, в Шахтинском районе Донбасса в 1922—1923 гг. была создана вредительская организация, ставившая целью подрыв и разрушение угольной промышленности района. Суд по Шахтинскому делу длился с 18 мая по 5 июля 1928 г. Было арестовано 53 чел., из них осуждено 49, приговорено к расстрелу 11 чел. Пятеро казнены, четверо оправданы по суду. На Шахтинском деле была фактически отрепетирована технология будущих фальсифицированных процессов 1936—1938 гг. До начала процесса в партийных решениях и в печати уже формулировались пункты обвинения как безоговорочно доказанные. Н. И. Бухарин, как и большая часть высшего партийного руководства, не имел уже доступа к подлинной информации об организации и ходе следствия, находившегося под сталинским контролем. У Н. И. Бухарина и И. В. Сталина интерпретации шахтинских событий были различными. Первый делал акцент на вскрывшиеся в Донбассе порока в бюрократические извращения в работе партийных, государственных и профсоюзных органов. Второй нацеливал на выявление вредительства в среде технической интеллигенции, нагнетая тем самым «спецеедческие» настроения на производстве.]
, конечно, имеет значение не только для Донбасса, это есть дело общесоюзного размаха и общесоюзного значения. И точно так же, как исходя из конкретных фактов в вопросе о хлебозаготовках ЦК должен был обсудить важнейшие вопросы нашей внутренней политики, так же, исходя из шахтинского дела, мы неизбежно пришли к постановке крупнейших вопросов нашей рабочей политики, нашей политики по отношению к технической интеллигенции, нашей внутрипартийной и нашей профсоюзной политики и т. д. и т. д.

Что произошло в Донбассе?

Я постараюсь остановиться на самых важных и на самых основных моментах. Органы ГПУ при помощи рядовых рабочих раскрыли в Донбассе вредительскую организацию, которая через ряд посредствующих звеньев была связана с иностранным капиталом, с крупными иностранными капиталистическими организациями, с эмигрантскими кругами, наконец, с военными штабами некоторых иностранных держав. Она состояла в значительной мере из бывших собственников соответственных шахт и рудников, причем некоторые из них имели очень гнусный контрреволюционный стаж и осели, работая в качестве спецов, в наших учреждениях. Она состояла из белогвардейских инженеров и техников, из которых многие оказались бывшими деникинцами, некоторые бывшими контрразведчиками Деникина. Она имела свой центр, своих людей в Москве, Харькове и ряде других городов. Она имела связь через некоторых иностранных инженеров с заграницей, причем некоторые из этих инженеров оказались членами фашистских организаций, в частности организации германского Стального шлема
[«Стальной шлем» — монархический военизированный союз бывших фронтовиков, созданный в Германия в ноябре 1918 г. военными при поддержке крупных промышленников. Призывал к укреплению германского милитаризма, новым территориальным захватам. К началу 30-х гг. насчитывал около 500 тыс. членов, часть которых примкнула к национал-социалистам.]
.

Идеологией этой организации являлось свержение Советской власти, восстановление капиталистического режима, в частности, передача Донецких рудников бывшим шахтовладельцам. Ближайшей их задачей была решительная спекуляция на войне и на новой интервенции. Все это стало известно из показаний некоторых арестованных, так называемых спецов и инженеров. Некоторые из арестованных инженеров говорили, что их организация пережила несколько этапов в своем развитии и что последний этап связан с нажимом на Советский Союз со стороны капиталистических держав. Свержение Советской власти о этого времени стало почти официальной платформой этой организации.

Действия и средства этой организации были самые различные. Саботаж в самых различных видах и формах. Заказы по негодным планам совершенно несоответствующего оборудования, выпуск не того оборудования, которое нужно; перестановка его: станки с одной фабрики увозятся на другую, а там эти станки оказываются непригодными; закрытие рентабельных шахт, приносящих большую пользу, и открытие нерентабельных шахт; нерациональное распоряжение материальными ресурсами, оборудованием, рабочей силой, техникой и т. д. Все это, так сказать, наиболее мягкие формы. Более свирепые формы — сознательная порча и затопление шахт, порча заводов, непосредственная разрушительная деятельность вплоть до взрыва турбин. Гнусное и провокационное отношение к рабочим, нарушение не только всех кодексов законов о труде и проч., но и часто прямая политика провоцирования конфликтов.

Это значит, что и по отношению к новому строительству, и по отношению к плану, и по отношению к физическому существованию машин и средств производства, и по отношению к живой рабочей силе,— по всем областям, в которых можно вредить делу советского социалистического строительства велась подкопная подрывная «работа», причем все это прикрывалось так называемым хорошим отношением к коммунистам, т. е. очень часто была смычка с хозяйственниками, верхушкой профсоюзников и коммунистов, которая усыпляла классовую бдительность наших работников. Фактически эти люди водили наших хозяйственников, профработников, коммунистов — верхушку их — в буквальном смысле за нос.

На что обратить сугубое внимание

Я уже не говорю о том, что не исключена возможность существования организаций, подобных этой, в других областях; нет гарантии, что такая гнусность не завелась в военной промышленности или в химической; хотя прямых данных для этого предложения нет, но во всяком случае это не исключено. Но самое поразительное, на что мы должны обратить сугубое внимание, это то, что, несмотря на существование такой организации, Донецкий бассейн за последнее время все рос и рос, достигая рекордной цифры в своем производстве. Работая в невероятно тяжелых условиях, когда административные верхушки и командующие техники, во всяком случае многие из них, находились в стане врагов, рабочие на фронте производственно-классовой борьбы делали все, что могли. И Донецкий бассейн рос, приобретая все большее значение как огромная производственная единица в нашей стране, давая рекордные цифры своей производительности. Это, первое, обстоятельство говорит о глубоком, неисчерпаемом запасе революционных сил пролетариата.

Второе отрицательное, сугубо отрицательное, обстоятельство заключается в том, что в течение целого ряда лет эта шайка действовала и в течение ряда лет наши хозяйственные и профсоюзные органы не заприметили существования этой организации. Больше того, рабочие, обыкновенные рядовые рабочие 20 тысяч раз говорили партийным, профсоюзным, советским организациям, что дело неладно; на этой почве был целый ряд конфликтов и все же, несмотря на то, что рабочие тысячу раз поднимали тревогу, несмотря на это, партийные, советские и профессиональные организации, а также хозяйственники оказались тупы, глухи и преступно небрежны по отношению к рабочим, которые указывали на эту опасность. Вот две вещи, которые сразу вырисовываются перед нашими глазами.

Какие вопросы ставит шахтинское дело?

Это дело ставит — как я об этом говорил — крупнейшие вопросы. Прежде всего ставится вопрос об отношении между партией и беспартийной массой, об отношении между беспартийными рабочими массами и профессиональными организациями, об отношении между профессиональными организациями и хозяйственниками, об отношении между партией, профессиональными союзами и хозяйственниками и т. д. Все эти вопросы, не говоря уже о специальном вопросе, а именно вопросе об отношении к технической интеллигенции, имеют огромное значение. В самом деле, что говорит шахтинское дело, если посмотреть в корень? Оно говорит, что вся система приводных ремней — массы, класс, профсоюзы и советы, партия — была нарушена. Налицо был отрыв партийной организации от рабочих масс, профсоюзной организации от беспартийных рабочих масс и хозяйственников от этих рабочих масс. Ведь нужно же действительно совершенно оторваться от жизни рабочего, чтобы проглядеть все безобразия, обнаруженные нашей комиссией, которая в составе Томского
[Томский (Ефремов) М. П. (1880 — 1936) — советский партийный и профсоюзный деятель. Член партии с 1904 г. Работал в пролетарских профсоюзах в Петербурге, Москве. Делегат V съезда РСДРП. Неоднократно подвергался репрессиям со стороны царизма. После Октябрьской социалистической революции — на руководящей профсоюзной работе, председатель ВЦСПС до весны 1929 г. В 1928 — 1929 гг. вместе с Н. И. Бухариным и А. И. Рыковым выступал против сталинского курса «большого скачка» в экономике ценой понижения жизненного уровня трудящихся, против усиления аппаратно-бюрократической тенденции во внутрипартийной жизни. В последующие годы работал в книгоиздательской области, возглавляя ОГИЗ. Покончил жизнь самоубийством. Член ЦК в 1919—1934 гг. (кандидат с 1934 г.). Член Политбюро ЦК в 1922—1929 гг. Член ЦИК СССР, ВЦИК.]
, Молотова
[Молотое (Скрябин) В. М. (1890—1986)—советский партийный в государственный деятель. Член партии с 1906 г. Накануне февральской революции — член Русского бюро ЦК РСДРП, работал в Петрограде, в период Октябрьской социалистической революции — член Петроградского ВРК. Позднее — на советской и партийной роботе. В 1921 — 1930 гг. — секретарь ЦК, в 1930—1941 гг. — председатель СНК СССР, в 1941 — 1957 гг. — первый заместитель председателя СНК СССР (Совета Министров). После 1957 г. — посол в МНР, постоянный представитель СССР при Международном агентстве по атомной энергии. С 1962 г. — на пенсии. В 1962 г. исключен из партии, в 1984 г. — восстановлен. Член ЦК в 1921 — 1957 гг. Член Политбюро, Президиума ЦК в 1926—1957 гг. (кандидат с 1921 г.). Член ЦИК СССР и ВЦИК. В. М. Молотов, входивший с начала 20-х гг. в ближайшее сталинское окружение, ответственен за свертывание норм внутрипартийной демократии, за проведение массовых репрессий в 30—40-е гг.]
и Ярославского
[Ярославский (Губельман М. И.) Е. М. (1878 — 1943) — советский партийный и государственный деятель, историк, публицист, академик АН СССР (1939). Член партии с 1898 г. Неоднократно подвергался репрессиям со стороны царизма. В период Октябрьской социалистической революции — член Московского BP К. В 1919 — 1922 гг. — на партийной работе (на Урале, в Сибири). В 1921 г. — секретарь ЦК партии, 1923 — 1934 гг. — член Президиума и секретарь ЦКК (член КПК в 1934 — 1939 гг.). Член ЦИК СССР. Автор работ по истории партии, революции и гражданской войны в СССР.]
работала там перед пленумом ЦК. Из докладов этих товарищей с полной ясностью обнаружилось, что нужно было быть геройски настроенными рабочими Донецкого бассейна, чтобы выносить все то, что пришлось им вынести.

Начну с партии. В ряде обследуемых мест партийные органы потеряли классовое чутье по отношению к технической интеллигенции. На бытовой почве отдельные члены партии срослись или полусрослись со спецами, местами создался ненормальный зажим внутри партийной организации. Это можно иллюстрировать следующим сообщением из доклада тов. Ярославского: «На собрании актива Славянской парторганизации 22 марта во время прений по докладу тов. Мышкина о решениях ЦК ВКП(б) об Артемовской организации в президиум посыпались записки, в которых спрашивали — можно ли в выступлениях касаться отдельных ячеек и хозяйственников? Затем вышел один товарищ и, обращаясь к собранию, сказал: «Вот мы теперь говорим, а почему мы раньше молчали?». Все собрание, свыше 500 человек, отвечало: «Говорить не давали, зажимали рот»». Нельзя было говорить ни о каком-либо хозяйственнике, ни о какой-либо ячейке. Во главе Артемовской организации стояла кучка переродившихся коммунистов, которые проделывали всяческие безобразия, от пьянства до насилий над женщинами. Вот вам организации! Ну, если такие явления существуют внутри партийной организации, то совершенно естественно, что это же распространяется и дальше. Может ли такая организация быть авторитетной и среди беспартийных рабочих масс и среди профсоюзноорганизованных масс?

Пример № 2 из того же доклада Ярославского: «…как правило, партийные собрания были менее активны, чем беспартийные, и менее содержательны. На них чувствовался большой зажим. Партийцы не освободились еще от настроений, которые были созданы продолжительным хозяйствованием артемовской партийной верхушки. Беспартийные собрания были не только более активны, они выявляли значительный интерес беспартийных рабочих к задачам нашего строительства и искреннее желание исправить недочеты. Эти же собрания обнаруживали, что беспартийные массы очень хорошо осведомлены об отрицательных сторонах партийных организаций и очень мало знают о положительных сторонах партийных организаций»!

Если такая структура сложилась внутри партийной организации, то естественно было и соответствующее отрицательное влияние на беспартийную массу. И тем но менее, говоря словами доклада товарища Томского, шахтинские события, все ошибки нашей организации не подорвали авторитета партии и Советской власти в глазах рабочих-горняков. Они горячо и сознательно любят производство, искренне и безгранично их доверие к ВКП(б) и Советской власти. На этом, на доверии к центру, на доверии к партии вообще и жили в течение ряда лет.

Дальше, профсоюзы. Все наши обследования, произведенные членами ЦК и ЦКК, установили вопиющие факты не только по линии вредительства, но и по отношению к рабочему классу. Нормы, регулирующие положение рабочего класса, и в смысле рабочего дня, и в смысле зарплаты, и в смысле непосредственного быта, и в смысле охраны труда и прочее, были опрокинуты. Я не могу здесь перечислять отдельные случаи, иногда вопиющие и совершенно возмутительные. Спрашивается, где же были профсоюзы? Ясно, если партийная организация находилась на таком уровне, то соответствующим образом действовали и профсоюзы. Они тоже закостенели, в значительной степени оторвались от масс и, получив подкрепление у переродившихся верхушечных организаций партии, не развили должной активности. Что же касается наших хозяйственников-партийцев, то они оказались, как это видно из всех обследований, совершенно в плену у специалистов-вредителей.

Шахтинское дело и необходимость самокритики

Тов. Сталин
[Н. И. Бухарин имел в виду прозвучавший в выступлениях И. В. Сталина на пленуме и перед активом московской парторганизации, тезис о необходимости критики и самокритики как средства поднять «бдительность» и «политическую культурность» трудящихся (в первую очередь рабочего класса). И. В. Сталин, в частности, заявил: «Иногда ругают критиков за несовершенство их критики, за то, что критика оказывается иногда правильной не на все 100 процентов… Если вы будете требовать от них правильной критики на все 100 процентов, вы уничтожите этим возможность всякой критики снизу, возможности всякой самокритики. Вот почему я думаю, что если критика содержит хотя бы 5—10 процентов правды, то и такую критику надо приветствовать, выслушать внимательно и учесть здоровое верно» (Сталин И. В. — Соч. — Т. 11. — С. 32 — 33). Прагматический смысл этого и другого сталинских высказываний («надо дать советским людям возможность «крыть своих вождей»») прояснился позднее, в ходе развернувшейся со второй половины 1928 г. кампании критики так называемого правого уклона в ВКП(б).]
в своей речи на пленуме выставил совершенно правильное тактическое положение, что сейчас мы твердо должны зарубить себе на носу необходимость самокритики; мы не должны зажимать и неумелую критику, потому что и в неумелой критике частью заключено здоровое зерно, а требование, чтобы каждая критика оказывалась верной на все сто процентов, означает удушение всякой критики. Надо двигать дело самокритики энергичнее. Только таким путем мы можем сломить то закостенение, которое проникло в некоторые звенья нашего аппарата, приносит нам огромнейший вред и грозит поссорить нас о широкими массами. Нам нужно также обратить сугубое внимание на профсоюзы, на их работу. По шахтинскому делу ЦК разработал ряд мероприятий, которые я не буду здесь повторять, так как они всем уже известны из газет.

Одно только нужно особо подчеркнуть. Надо обратить максимум внимания на наши профсоюзы, ибо это самая широкая рабочая организация. Она сейчас меняется в своем составе. Недавно было обследование металлических заводов Украины. Что же оказалось? Оказалось, что иногда процент текучести рабочих доходит до 50 и даже до 80. Это значит, что у нас даже на крупных и крепких производственных единицах, в силу целого ряда причин, о которых я не буду здесь говорить, появляются новые пласты рабочих. Некоторые удивляются, высчитывая количество старых большевиков, которые вступили в партию до 1905 года, и ахают, что процент их падает. Но как же ему не падать, раз люди не могут жить вечно. То же и с рабочим классом. Нельзя же думать, что состав рабочего класса будет все тот же, как и 30 лет назад,— это абсолютный идиотизм. Рабочий класс будет вербоваться и из деревенщины, и из служащих, и из безработных. Наша задача заключается не в том, чтобы поставить здесь перегородку. Не в этом наша задача. Что это есть «охвостье» и «дрянь» рабочего класса — так нельзя ставить вопрос. Наша задача заключается не в том, чтобы отгородить себя и успокоиться, а в том, чтобы переработать по-пролетарски и по подобию своему новые слои рабочего класса.

А профсоюзы, несмотря на то, что мы до сих пор кричим, этой задачи удовлетворительно не разрешают. Имейте в виду, что если бывает разрыв между коренниками-рабочими и верхушкой парт- или проф- или соворганизаций, то между новыми слоями рабочих и верхушкой разрыва будет в десять раз больше. И понятно почему. Тут надо сделать какое-то совершенно исключительное усилие, чтобы разбить бюрократическую коросту в наших профсоюзах, заставить их действовать более энергично. И должен сказать, что тут нужно немножко расширить самокритику. От нас зависит провести в жизнь эту критическую струю, заставить работников профсоюзов шевелиться. Это мы в силах и обязаны сделать, потому что если мы не сделаем, будем вредить себе, будем сами в хвосте гнусных вредителей рабочего дела в советской республике.

Хозяйственники. Из всех обследований, которые были нами сделаны, из всего совокупного материала, представленного различными органами, как я уже говорил, вытекает, что хозяйственники очутились на побегушках у буржуазных специалистов. И здесь директивы ЦК идут по двум линиям: во-первых, по линии увеличения прав хозяйственников по отношению к техническим директорам; а во-вторых, по линии повышения квалификации наших хозяйственников. По линии повышения технической квалификации, ЦК счел необходимым дать директиву нашим хозяйственникам, чтобы они обучались тому производству, в котором они работают, обогащали свою практику, больше занимались самообразованием. Кроме того, ЦК дал директиву об ускоренной подготовке наших собственных техников и наших собственных специалистов через высшие школы, через заграничные командировки и пр. и пр. Разработанные детали этого вопроса вы найдете в принятой резолюции ЦК по шахтинскому делу.

Укрепление пролетарской демократии

Дух, которым проникнута соответствующая резолюция, состоит в развертывании пролетарской демократии, производственных совещаний, в усиленном внимании к рабочему изобретательству, в отмене всяких нарушений наших правил, наших законов о труде и прочее, в заботах о мелочах, в орабочении наших аппаратов
[В 20-е гг. «орабочение» звеньев политической системы осуществлялось благодаря выдвижению передовых, наиболее подготовленных рабочих (и крестьян) главным образом на административно-хозяйственную руководящую работу. Так, по данным за 1923—1927 гг., в 30 губерниях страны на руководящую партийно-советскую и хозяйственную работу было выдвинуто 25,6 тыс, рабочих. В 1927 г. среди 4 млн. служащих государственного аппарата 200 тыс. составляли рабочие-коммунисты; 4/5 всех рабочих, занятых в госаппарате, находились на руководящей работе.]
. Это и есть та основа, на базе которой строится резолюция ЦК.

Товарищи, шахтинское дело является крайне ярким делом. Оно является крайне ярким делом особенно потому, что здесь непосредственно замешан иностранный капитал. Вы знаете, что после того, как мы арестовали несколько инженеров-иностранцев
[Среди обвиняемых по Шахтинскому делу было трое иностранных специалистов — Бадштибер, Майер и Отто (немцы по национальности и гражданству). Суд установил, что Майер и Отто были оговорены, и они, а также советские специалисты Потемкин и Штельбринг были оправданы. Бадштибер получил 1 год условно. В этом следует усматривать не беспристрастность советского оуда, а силу многочисленных протестов, поступивших от немецкой стороны.]
, против нас началась свирепейшая атака в Западной Европе. У нас резко ухудшились отношения с Германией. Против нас усилилась неистовая кампания за границей, увеличились попытки финансово-экономического бойкота и т. д. Но я, товарищи, должен отметить еще и другую сторону шахтинского дела. Звезда, гнусная звезда шахтинского дела находится в целом созвездии гнусных дел, которые заставляют нас кое над чем задуматься. У нас было рязанское дело, о котором говорил т. Молотов на XV съезде партии
[В. М. Молотов в докладе о работе в деревне упомянул о так называемом ряжском деле. В Борецкой волости Ряженого уезда Рязанской губернии на протяжении ряда лет орудовала банда, терроризировавшая крестьян. Ее члены, как показало расследование, были связаны с отдельными работниками уездного и губернского партийно-советских аппаратов (XV съезд ВКП(б): Стенографический отчет.—М., 1935.— Т. 2.— С. 1049—1050),]
, было артемовское дело, о котором я упомянул, где отдельные партработники насильничали над женщинами, пьянствовали и т. д. У нас недавно вскрылось сочинское дело, где во главе обвиняемых стояли участники гражданской войны (я сам видел одного, который потерял ногу в гражданской войне, но который вместе с другими собутыльниками дошел до того, что секретарь комсомольской ячейки в порядке угождения начальству поставлял ему комсомолок). У нас было воронежское дело, где организовалась воровская нелегальная акционерная компания, которая занималась, в буквальном смысле, разворовыванием казенного имущества. После реализации складывали деньги в общую казну и имели паи, причем в шайке была связь и с парторганизацией.

Повторяю, если бы было больше самокритики, больше действительной демократии внутри партии, то такие прохвосты не гнездились бы так долго. Поэтому вся вместе взятая обстановка властно требует самокритики, большей внутрипартийной демократии, меньшего назначенчества. В то же время она требует от нас решительного поворота партийной организации в сторону интенсивной работы среди широких масс, в сторону развития не только партийной, но и профсоюзной демократии, в частности, подбора и выдвижения новых людей, чтобы не стала образовываться бюрократическая короста. Все это необходимо проделать. Отчасти в связи с этим Центральный Комитет вынес особое постановление относительно рассылки членов Центрального Комитета и Политбюро ЦК, а также наркомов и других центральных работников Советской власти на работу на места сроком от 1 1/2 до 2 месяцев каждый год. Так как это не какое-нибудь место в речи, а официальная резолюция пленума ЦК, то, мне кажется, есть достаточная гарантия того, что это решение будет выполнено.

И в хлебозаготовках, и в шахтинском деле не шибко много светлых моментов. Но нельзя ни на минуту забывать, что и наши затруднения с хлебозаготовками, и наши затруднения такого типа, каким является шахтинское дело, происходят на базе быстрого, теперь всеми признаваемого, роста. Это не признак отступления или невозможности победоносного продвижения вперед или какой-то обреченности или невозможности дальнейшего существования без государственной помощи западно-европейского пролетариата и т. д. Все это неправда. В наших руках могучие рычаги дальнейшего строительства и воздействия на широчайшие массы. Мы имеем в своих руках средства исключительной силы для постройки хозяйственной, культурной и политической жизни нашей страны. И лишь благодаря нашей общей некультурности и ряду неувязок в нашем собственном организме, мы то слишком забегаем вперед, то накреняемся на одну сторону, то обнаруживаем у себя под боком огромные провалы. Но во всяком случае мы идем вперед!

Если партийная организация под руководством ЦК твердой рукой исправит недостатки, которые были вскрыты двумя крупнейшими делами, то не может быть никакого сомнения, что по линии хозяйственного строительства, по линии консолидации сил рабочего класса, по линии укрепления нашего союза с середняцким крестьянством, по линии организации бедноты и беспощадной борьбы с кулачеством — наша партия будет идти к дальнейшим победам.