ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ И ЗАДАЧИ ПЕЧАТИ

Прежде всего по обычаю, освященному если не веками, то во всяком случае десятилетиями, позвольте сказать несколько слов о нашем международном положении.

Характеристика теперешнего положения СССР исчерпывается в основном несколькими словами: попытки финансового бойкота и длящаяся военная опасность. Эта опасность не снята с порядка дня. Никто из нас не может, конечно, утверждать, что война есть перспектива ближайших дней, ближайших месяцев или даже ближайшего года. Но никто не может дать гарантии, что нападение на наш Союз, эта «горькая чаша», нас обязательно минует. Организованные силы коммунистического движения, представленные на последнем съезде Коммунистического Интернационала
[Имеется в виду VI Конгресс Коминтерна, который сформулировал вывод об обострении общего кризиса капитализма и усилении опасности новой мировой войны, призвал международный рабочий класс к усилению борьбы против военной опасности.]
, поставили именно этот вопрос в центре своей работы. Длящаяся опасность войны капиталистических держав против Советского Союза есть совершенно реальный, не подлежащий никакому сомнению факт. Нужно при этом помнить, что если увеличивается количество наших друзей, если в ряде капиталистических стран рабочие массы левеют, если на нашей стороне великой баррикады между трудом и капиталом есть несомненный прирост сил, то, с другой стороны, за последнее время одержал целый ряд успехов и наш еще могущественный, закованный в латы, хищный противник — международный капитал. Он одержал ряд блестящих успехов в области техники и экономики, он одержал целый ряд несомненных побед в области науки; он добился ряда эффектных достижений в сфере военного дела. Обо всем этом, товарищи, мы ни в коем случае позабывать не должны.

И вот здесь, прежде всего, появляется вопрос: сделали ли мы, наша печать (а я говорю, в первую очередь, именно о задачах нашей советской печати), сделали ли мы все, что можем и должны сделать для того, чтобы увеличить те силы, которые стоят на нашей стороне? И сделали ли мы все для того, чтобы сплотить громадные, миллионные массы трудящихся под руководством пролетариата на случай всяческих возможных нападений на наш Союз? На этот вопрос, я думаю, нужно ответить отрицательно. Мы сделали далеко не все, что мы должны были бы сделать.

Как и на чем должны мы сплачивать народные массы и подчинять их руководству пролетариата в борьбе с капиталистическими врагами, готовящими военное нападение на СССР? Мы должны их сплачивать, разъясняя мирную политику советского правительства и разоблачая цели и планы врагов. Советское правительство с самого начала своего возникновения ведет демонстративную и в то же самое время глубоко принципиальную политику мира. За последнее время Советское правительство сделало в своей внешней политике целый ряд крупнейших и смелых шагов. На фомки лондонских дипломатов
[Имеются в виду события весны 1927 г. (провокационные нападения английской полиции на акционерное общество Аркос и советское торгпредство в Лондоне), повлекшие за собой разрыв англо-советских дипломатических отношений.]
, на военные интриги, на лицемерную болтовню о мире со стороны самых разнузданных и самых вороватых поджигателей войны оно ответило предложениями о полном и всеобщем разоружении
[Программа всеобщего и полного разоружения была представлена советской делегацией на IV сессии подготовительной комиссии Лиги Наций, открывшейся 30 ноября 1927 г. Обсуждение советского проекта конвенции «О немедленном полном и всеобщем разоружении» состоялось на V сессии подготовительной комиссии в марте 1928 г. (проект был отклонен).]
.

Спросим себя: довела ли наша печать, наша пресса вообще до сведения каждого крестьянина в захолустных, медвежьих уголках нашего Союза мирные предложения Советского правительства? Рассказала ли она о них простыми, понятными словами? Известила ли всех и каждого, как отвечено было на предложения нашего правительства? Нет, все это было сделано в очень и очень недостаточной степени. Даже наши крупнейшие газеты не сделали всего того, что необходимо было для этого, а это есть наша первоочередная задача. Очень плохо было бы, если бы в случае военного конфликта или подготовки к обороне нашего пролетарского государства у широчайших масс нашей страны не было абсолютной, твердой, категоричной, безусловной уверенности в том, что Советское правительство предприняло все возможное для того, чтобы отвратить от нас бедствие войны. Мы должны советские предложения по разоружению так распространить, каждый их параграф так разъяснить, чтобы смысл их был ясен самому отсталому рабочему, батраку в деревне, сезонному рабочему в городах, каждому трудящемуся крестьянину везде и всюду: в центральных губерниях, в далеких аулах на Кавказе, в Сибири и на Дальнем Востоке, у берегов Белого моря и в Крыму, на Украине и Узбекистане. Это наше огромнейшее оружие, а его мы недостаточно использовали. Быть может, нужно было бы, чтобы каждая газета издавала соответствующие листовки или брошюры, чтобы действительно в миллионах и миллионах экземпляров распространить то, за что боролось и будет еще бороться наше Советское правительство, тогда вам гораздо легче было бы разоблачать нашего капиталистического .противника. Это еще не поздно наверстать.

Пропаганда мирной политики Советского правительства, пропаганда систематически отвергаемых капиталистическими державами предложений Советского правительства есть первейшая обязанность нашей печати, всех наших газет и нашей популярной литературы, поскольку она ставит своей задачей сплотить, объединить, организовать не отдельные группы, а действительно миллионные массы.

Второй вопрос, связанный с этим: мы все отлично знаем, что во время гражданской войны, во время великого нашествия на нас в 1918—1920 гг. иностранных армий, армий интервенционистов, поддерживавших царских служак, Деникиных, Колчаков и проч., одним из величайших и самых мощных орудий в наших руках было разоблачение всех вожделений помещика, капиталиста, банкира, всей рати господствовавших классов, всего царско-дворянского и буржуазного сброда, который был вдохновителем кровавой войны против трудящихся масс.

Мы сейчас в значительной мере точно позабыли, что русские белогвардейцы составляют одну из боевых колонн в армиях наших капиталистических врагов и что они в значительной мере являются и теперь идеологическими застрельщиками и поджигателями войны против нас, все эти бывшие тузы нашей промышленности, бывшие крепостники, бывшие «великие» и «невеликие» князья и графы.

Между тем у них есть сейчас свои планы. Эти планы вновь и вновь ставятся в порядок дня, а мы в нашей печати об этом почти молчим. Первой задачей печати, задачей, подготовляющей оборону пролетарского государства, должно являться, наряду с разоблачением иностранных империалистов, разоблачение и этих врагов, которые ненавистны трудящимся массам, вожделения которых им больше понятны, чем вожделения всех Хиксов
[Хикс (Hicks) Джойнсон — министр внутренних дел консервативного правительства Англии (1924—1929), активный сторонник разрыва отношений с СССР.]
, Пилсудских, Пуанкаре
[Пуанкаре (Poincare) Раймон (1860—1934)—французский политический деятель, умеренный республиканец. Один из организаторов антисоветской интервенции. Был один из создателей Версальской системы. Во второй половине 20-х гг. — сторонник франко-германского сближения с целью использования Германии в борьбе против СССР.]
, Муссолини
[Муссолини (Mussolini) Бенито (1883—1945) — фашистский диктатор Италии в 1922—1945 гг. Политическую карьеру начал в социалистической партии, из которой был исключен в 1914 г. В 1919 г. основал фашистскую партию. В 1922 г. при содействии монополий, монархии и Ватикана захватил власть и установил фашистскую диктатуру. В 1945 г. казнен итальянскими партизанами.]
и прочих деятелей иностранного капитализма. Мы позабыли об этом ряде наших врагов. Мы должны их энергично обстреливать, вытаскивать их «за ушко, да на солнышко», разоблачать их как символ всего капиталистического строя, который идет против нас. Это — мое второе замечание.

Третье: всемерная помощь нашей Красной Армии. В капиталистических странах культ армии играет огромнейшую роль. Мы, само собой разумеется, ни на одну минуту не должны возводить Красную Армию на пьедестал в качестве какого-то оторванного от народа идола. Сила Красной Армии заключается как раз в том, что она едина с трудящейся массой народа. Тем более мы должны заботиться, чтобы укреплять мощь Красной Армии и ее связи с народными массами нашей страны. Не всегда мы помним об этой задаче. Эта задача нередко вспыхивает феерическим блеском во время маневров, «ударных» кампаний, празднеств, но это есть наша постоянная задача, которую нужно разрешать систематически, изо дня в день. Это — один из важнейших вопросов, которые стоят перед нами, и наша печать — крупнейшая сила, имеющая массовые отряды своих бойцов,— должна помнить об этом непрестанно.

Само собою понятно, что решающей силой, которая стоит на нашей стороне, является международный пролетариат, и поэтому нам нужно всемерно расширять наши интернациональные связи, связи между рабочим классом и трудящимся крестьянством нашей страны и трудящимися массами — прежде и раньше всего пролетариата — других стран.

Нужно всемерно расширять и укреплять международную связь по всем возможным линиям и каналам: от фабрики к фабрике, от завода к заводу, от рудника к руднику. Обмен мнений, обмен опытом между нашими товарищами и заграничными товарищами должен быть усилен во много раз. В брошюре Марии Ильиничны, брошюре очень хорошей, собран материал по этому вопросу
[Ульянова М. И. Рабкоровское движение за границей и международная связь. — М., 1928. Ульянова М. И. (1878—1937) — деятель партии и советского государства, журналист. Сестра, ближайший помощник В. И. Ленина. Член партии с 18,99 г. Неоднократно подвергалась репрессиям со стороны царизма. С марта 1917 до весны 1929 т. — ответственный секретарь «Правды», одна из организаторов рабселькоровского движения. С 1925 г. — член ЦКК, с 1934 г. — член Комиссии советского контроля. Член ЦИК СССР.]
. Мы должны на этом совещании поставить перед собой задачу всемерного усиления наших новых международных связей, роста их и вширь и вглубь. Мы должны продолжать это дело и пробовать здесь самые разнообразные способы и методы связи. Печать в этом деле должна стать верной и умной помощницей.

Таковы замечания, касающиеся первого вопроса, вопроса, связанного с обороной нашего государства.

Непосредственно строительные задачи лежат, конечно, внутри нашего Союза. Мы поставили на своем знамени лозунг «Догнать и перегнать капиталистические страны Европы и Соединенные Штаты Америки»
[Очевидно, имеется в виду следующее положение, сформулированное в решениях XV конференции ВКП(б) (1926 г.): «Необходимо стремиться к тому, чтобы в относительно минимальный исторический срок нагнать, а затем и превзойти уровень индустриального развития передовых капиталистических стран» (КПСС в резолюциях и решениях… — Т. 4. — С. 72. См. также: Там же. — С. 369).]
. Однако нужно отдать себе ясный отчет, что означает этот лозунг: догнать и перегнать страны, чрезвычайно высоко стоящие по своей технике, чрезвычайно богатые, прекрасно вооруженные и по-своему весьма культурные. Догнать и перегнать такие страны, как Германия, Англия и Соединенные Штаты Америки,— это значит построить наново мощную индустрию; это значит совершенно перестроить и реорганизовать весь транспорт; это значит подвести широчайший базис электрификации и под промышленность и под сельское хозяйство; это значит в корне переделать все основы деревенского производства, потому что по своей технике это унаследованное нами от времен царизма производство еще напоминает скорее полуварварское средневековье.

Нам нужно иметь в виду, что этот лозунг «догнать и перегнать» мы должны осуществить в стране чрезвычайно отсталой, в стране, которая фактически находится под полубойкотом капиталистических держав, в стране, в которой нет лишних капиталов, лишних средств, лишних ресурсов.

В прошлые годы, в период так называемого восстановления, мы чинили старые заводы, пускали в ход те, которые стояли, и средства, которые были для этого необходимы, были, в первую очередь, средства, шедшие на оборотный капитал: на заработную плату рабочим, на покупку вспомогательных материалов и т. д. Это траты большие, но не огромные. Совсем другое дело, когда нужно было поставить в порядок дня: «Даешь новую, технически совершенную машину, даешь трактор, даешь новые фабрики, новые шахты, новые электростанции, новые железные дороги!». Вот когда так была поставлена проблема, когда уже нельзя было больше двигаться на прежних рельсах и нужно было нажимать на рычаг нового строительства, тогда вопрос о средствах — огромных «капитальных» средствах — встал во весь рост. Это есть одна из основ — можно сказать, решающая основа — целого ряда крупных затруднений, которые встали перед нами. Мы должны во что бы то ни стало взять этот барьер и мы его возьмем. Необходимо во всей ощутительности представить себе все значение вопроса о средствах на капитальное строительство. Мы должны строить не только новые фабрики, но мы должны основывать целые новые отрасли производства. Ведь мы так отстали от Западной Европы и Америки, что, например, химической промышленности у нас вообще почти не было, между тем как во всех передовых капиталистических странах она играет крупнейшую роль. Она играет первоклассную роль для военного дела, для сельского хозяйства, для других отраслей индустрии. Необходимо ставить новое машиностроение. Сейчас появился за границей целый ряд новых производств: производство искусственного шелка, искусственного волокна, новых металлов, появились новые способы добычи жидкого топлива и т. д. И нам нужно бы это переносить к себе, чтобы догнать Западную Европу и Америку; нам нужно основывать целый ряд новых отраслей производства.

Сейчас в Западной Европе и Америке в области транспорта достигнуты громадные успехи. Не нужно себе представлять «заграницу» и то, что она производит, по старым номерам довоенных журналов, вроде «Нивы»; техника мощно двинулась вперед; не только переоборудован железнодорожный транспорт, но создан автомобильный транспорт и новый воздушный, военный, торговый и пассажирский флот. Мы только приступили к делу. Мы делаем также только первые шаги в отношении морского и речного транспорта. Могут сказать: «Э, куда заехал!» На это скажу следующее. Наш экспорт несет большой урон потому, что мы должны платить огромные фрахты иностранным пароходовладельцам. Речной транспорт у нас очень слаб, и от этого страдает внутренний оборот в стране. В ближайшее время перед нами встанет огромная задача переоборудования и нового строительства наших железнодорожных путей, наших шоссейных дорог. Можем ли мы развивать наш товарооборот при жалком состоянии ваших дорог? Можно ли говорить о культурной революции при таком положении вещей? А теперь попробуйте подсчитайте, сколько будет стоить прокладка новых шоссейных дорог, железных дорог, новых мостов, организация автотранспорта, строительства морского и речного флота, не говоря уже о флоте воздушном. На это потребуются тоже огромные средства.

Если посмотреть на нашу экономику, то часто мы находим в ней такие явления, которые действительно пахнут средневековьем. Например, часто цена на один и тот же продукт в одной губернии одна, а в соседней губернии много выше или ниже. Этого, конечно, не было бы, если бы налицо имелся быстрый товарооборот, предполагающий, в свою очередь, развитые и хорошо оборудованные пути сообщения.

Все части хозяйства страны связаны друг с другом и зависят друг от друга. Без новых фабрик и заводов нельзя строить достаточного количества железных дорог, т. к. на них требуются рельсы, вагоны, паровозы, а, с другой стороны, для развозки продуктов нужны железные дороги. Нельзя переделать сельское хозяйство без развития металлической промышленности и всей тяжелой индустрии, без подведения базы электрификации, а, с другой стороны, нельзя строить новые огромные заводы, не имея достаточного количества хлеба. Одно связано с другим. Одно невозможно без другого. Вопрос о коренной переделке сельского хозяйства поставлен сейчас самой жизнью. Ведь никак не скажешь: «Даешь металл, а о хлебе — во наша забота». Для того, чтобы получить металл, для того, чтобы подвести базу тяжелой индустрии, нужно позаботиться и о том, чтобы производить достаточное количество хлеба. А сколько варварства мы имеем еще в нашем сельском хозяйстве! И тут возникает вопрос о том, как добыть новые средства для создания новой техники. Трактор нам с неба не свалится, его нужно или купить за границей, или — что гораздо лучше — производить у себя. Но для этого нужно строить тракторные заводы, следовательно, опять-таки необходимы добавочные средства. Эти средства можно получить только создавая добавочное количество материальных ценностей, т. е. повышая производительность труда и увеличивая массу этого труда. Больше производить! Лучше производить! Дешевле производить! Без осуществления этих задач мы не в состоянии будем идти вперед тем шагом, которым мы должны идти, чтобы «догнать и перегнать» капиталистические страны. Изменение техники сельского хозяйства (новые машины вместо сохи!) есть обязательная наша заповедь. Переход на искусственное удобрение тоже обязателен. Разбрасывание вилами навоза — старинный дедовский способ, в конце концов должен же уступить место применению искусственного удобрения! А для этого необходимо строительство химических заводов. Таким образом, мы не можем серьезно реорганизовать наше сельское хозяйство без того, чтобы разрешить задачу строительства химической промышленности. Далее, целый ряд отраслей сельского хозяйства требует громадных капитальных затрат. Возьмем производство хлопка в Узбекистане. Там все дело зависит от регулирования воды, бегущей с гор и распределяемой по бесчисленным каналам. Эта так называемая оросительная, или ирригационная, система требует громадных затрат на крупные капитальные сооружения. Идем дальше. Наше сельское хозяйство чрезвычайно страдает от того, что нет соответствующих заводов, которые бы непосредственно обрабатывали продукцию сельского хозяйства. У нас очень мало сыроваренных заводов, консервных заводов, мало сушилок, мало заводов, которые превращали бы сельскохозяйственные продукты в консервы, и для внутреннего потребления в стране и для вывоза.

У нас бывает даже так, что после хорошего урожая фруктов масса их пропадает из-за отсутствия сушилок или консервных заводов. А в то же время в других районах этих продуктов вообще нет, хотя спрос на них и имеется.

Итак, и для настоящего развития сельского хозяйства нужны добавочные средства. Его нужно перестраивать. И здесь необходимо капитальное строительство. Эта переделка сельского хозяйства предполагает его укрупнение. Трактором нельзя пахать на наделе с носовой платок. Сложные машины нельзя применять в мельчайшем хозяйстве. Нужно поэтому — в борьбе с кулачеством и в борьбе с нуждой — объединять хозяйства, строить колхозы, организовывать совхозы, превращать их в рычаги воздействия на крестьянские дворы, в рычаги дальнейшей коллективизации и кооперирования крестьянских хозяйств
[Такая задача была подчеркнута июльским (1928 г.) Пленумом ЦК ВКП (б), принявшим резолюцию «Об организации новых (зерновых) совхозов» (Там же.— С. 354—355).]
. Из этого вовсе не следует, что нам нужно забросить заботу о мелких и мельчайших хозяйствах. Их у нас около 25 млн. Решающая, подавляющая масса хлеба производится в них — и долго еще будет производиться
[В конце 20-х гг. середняцкие и бедняцкие хозяйства давали 74 % всей товарной зерновой продукции страны (XVI конференция РКП (б). Стенограф. Отчет. — М., 1962.— С. 276—277). На июльском (1928 г.) Пленуме ЦК ВКП (б) было отмечено, что индивидуальное хозяйство «значительное время будет еще базой зернового хозяйства в стране» (КПСС в резолюциях и решениях… — Т. 4. — С. 350).]
. Да и огромнейшие массы живых людей, население СССР, состоит именно из крестьян середняков и бедняков. Чем лучше они живут, чем больше они производят, чем больше они продают, тем лучше для страны Советов. Поэтому просто глупо было бы сказать: пока нету трактора — ни шагу вперед! Или: пока не объединились люди в колхоз, нечего им рассказывать и точить лясы, чтобы они улучшали свое индивидуальное хозяйство! Такая, с позволения сказать, позиция была бы, повторяю, глупостью. Но для того, чтобы коренным образом переделать сельское хозяйство, чтобы действительно перейти на крупное коллективное хозяйство в широких размерах, нужна повая техника, ибо даже из тысячи сох ни одного трактора не сделаешь. Если вы соберете тысячу сох в одном месте, то выигрыш от этого, конечно, будет, но это будет не то, к чему мы стремимся, этим еще не будет разрешена наша основная задача социалистического переустройства деревни
[Это суждение не расходилось с преобладавшим в то время представлением о том, что социалистическое обобществление крестьянских хозяйств должно осуществляться только на базе высокоразвитой технической базы. В ходе последовавшей затем массовой коллективизации социальная и техническая реконструкции сельского хозяйства развертывались одновременно, значительная часть колхозов создавалась на «мануфактурной» технической базе. В соответствии с этими реалиями суждения, подобные приведенным, стали расцениваться как оппортунистические.]
.

Итак, как и относительно капитального строительства в промышленности и транспорте, так и относительно сельского хозяйства можно сказать, что вопрос заключается в трудностях, связанных с необходимыми затратами.

Есть еще одна область, где этот вопрос стоит чертовски остро: это вопрос о жилищном строительстве. Люди живут, время течет, дома стареют, дряхлеют, облупливаются, и все это происходит незаметно. Прошли пять-шесть лет, и дома начинают разрушаться, и города выросли, народу наперло в них видимо-невидимо, жилищная площадь уменьшается. Можно в одной комнате четыре перегородки поставить, потом в каждом отделении еще по четыре, но потом уже по всем законам физики наступит такой момент, когда нужно в шкаф платяной лезть. (Смех). У нас именно такое положение во многих городах существует. Жилищный кризис — одна из самых острых проблем, и решение ее требует точно так же огромных затрат. А что делается, например, со школами? Для рабочих один из самых острых вопросов есть вопрос об обучении детей. И на это тоже нужны теперь большие добавочные суммы. Правда, некоторые древнегреческие философы гуляли на воздухе со своими учениками. Но — увы! — это возможно было в Греции, на наших морозах не очень погуляешь! (Смех).

Коренной вопрос, это — вопрос о нашей основной промышленности, о производстве средств производства, о производстве чугуна, о производстве металлов, о крупном машиностроении, о производстве тракторов, о нашем электротехническом производстве, о наших электростанциях, о химическом производстве и проч., все это — огромные области строительства, и задача организации их стоит перед нами с величайшей остротой.

Итак, если мы хотим идти вперед, нам нужно со всех сторон наскребать средств для развитии вашей индустрии и особенно для развития производства средств производства. Это нужно делать, нужно здесь приносить значительные жертвы ради строительства нового фундамента! нужно бороться против всяких настроений, идущих вразрез с этой линией. Но при этом нужно иметь в виду и опасность расхождения между развитием промышленности и развитием сельскохозяйственной ее основы. Здесь мы подходим к основе теперешних особых наших затруднений. Надо иметь в виду следующее: если мы строим новую фабрику, новый завод, если прокладываем новую шахту или возводим новые дома, то эта фабрика, завод, электростанция и т. д., которые мы строим и которые нужно строить, скажем, три года, за эти три года не выпускает ни одной товарной единицы: ни куска сукна, ни тонны угля, ни пуда металла. Если мы строим гигантские сооружения в роде Волховстроя или Днепростроя и т. д., то все эти годы, пока эти огромные производственные единицы сооружаются, они ничего не дают, а берут они огромное количество и средств производства (кирпича, цемента, леса, металла, стекла и т. д.), и средств потребления, нужных для работающих там рабочих. Рабочие, строящие ныне заводы, тоже потребляют: они покупают себе штаны, фартуки, пищу, кислую капусту, мясо, хлеб и т. д. Всякий это понимает. Что же получается? Получается огромный спрос на разные товары: металл, цемент, стекло., кирпич, хлеб, мясо, капусту и пр. Пока новые предприятия строятся, они предъявляют, таким образом, большой спрос, а сами ничего не дают
[См. более подробный анализ проблемы в статье «Заметки экономиста», с. 354 настоящего издания.]
.

Когда фабрика на ходу, она сама выбрасывает или гвозди, или металлы, или машины, или ситец, или сукно, или еще что-нибудь, что идет в товарный оборот. Но когда строительство такое огромное, и когда оно еще не копчено, то оно со всех сторон вбирает в себя, как большая прожора, а из себя ничего не выпускает. И здесь нужно ждать, приходится нести известную жертву, приходится потерпеть.

И через известное время в «действующую армию» наших фабрик и заводов будет входить все большее число новых предприятий, которые будут давать больше, чем брать, которые будут выбрасывать новые товарные массы. Но сейчас мы как раз обретаемся на очень трудном перевале.

В условиях, когда мы не можем получать крупных займов за границей, мы должны жертвовать многим ради крупного строительства, нашего промышленного фундамента, т. е. мы должны тем самым меньшую долю товаров бросать на потребительский широкий рынок. В связи с этим стоит до известной степени и явление нехватки товаров, т. е. то, что мы называем товарным голодом. Но отказываться от того, чтобы дальше тем же темпом вести вперед наше индустриальное строительство, мы ни в коем случае не должны. Конечно, если бы какие-нибудь сумасшедшие люди предложили сейчас строить вдвое больше, чем мы это делаем, то это означало бы именно политику сумасшедших
[Имеются в виду уже ранее раскритикованные идеи Л. Д. Троцкого о «сверхиндустриализация», которые следует рассматривать как возражение против все более проявлявшегося стремления И. В. Сталина к форсированию темпов социалистического строительства.]
, потому что тогда голод на промтовары у нас обострился бы в несколько раз, а этот товарный голод отражается на хлебном голоде. Если крестьянство ничего не может получить из городских продуктов, то ему невыгодно продавать хлеб. Поэтому промтоварный голод означает хлебный голод. Мы должны натягивать струну и брать возможно быстрейший темп развития нашей промышленности. Мы не должны ослаблять темпа нашего промышленного строительства. Мы должны темп нашего строительства сохранять и по мере возможности его увеличивать, но в то же самое время не должны забывать и другой стороны дела, т. е. того, чтобы не перетянуть слишком. В настоящее время мы переживаем довольно трудное положение вещей. И именно потому, что нам строить во что бы то ни стало нужно, а строить нам очень трудно, нужно этот период изжить, перевалить через него, тогда мы пойдем гораздо более легко к своей цели.

Какая же помощь требуется от нашей рабселькоровской армии в деле преодоления этих трудностей? Трудности, стоящие перед нами, мы можем преодолеть лишь при том условии, если мы всю массу трудящегося народа мобилизуем под руководством пролетариата на дело хозяйственного строительства в нашей стране. Главный вопрос нашей классовой политики, это вопрос о том, как мы должны привести в движение миллионные трудящиеся массы нашей страны для разрешения наших строительных задач.

Все вы отлично знаете, что сейчас местами есть иногда довольно значительное недовольство, в особенности в деревне, да и в тех городах, где плохо обстоит дело со снабжением хлебом. На это, конечно, нужно обратить большое внимание. Опасность разрыва между городом и деревней есть ведь главнейшая внутренняя опасность в нашей стране
[Это соответствует положениям В. И. Ленина, сформулированным, в частности, в работе «Как нам реорганизовать Рабкрин»: «…в последнем счете судьба нашей республики будет зависеть от того, пойдет ли крестьянская масса с рабочим классом…» (Полн. собр. соч.— Т. 45.— С. 387).]
. Смычка между рабочим классом как руководителем и середняцким крестьянством при опоре на бедноту есть главнейшее, решающее условие успешности классовой борьбы. Поэтому и сейчас мы должны поставить перед собой задачу; мобилизовать миллионы так, чтобы вместе с рабочим классом в первую очередь шли батрацкие и бедняцкие слои крестьянства и огромное большинство середняков, чтобы эта огромная глыба народа могла служить делу классовой борьбы против бюрократизма, против нэпмана, против кулачества, которое теперь оживилось, которое осмеливается стрелять из обрезов по селькорам.

По отношению к бюрократизму, кулаку, капиталисту должна вестись непрерывная война, непрерывное наступление, которое может быть тем успешнее, чем большее количество бедняцких и середняцких масс пойдет под руководством пролетариата. Важнейшая мысль Ленина в учении о пролетарской диктатуре заключается в том, что трудящиеся массы должны строить социализм под руководством пролетариата. Пролетариат есть вождь всех трудящихся, и он сможет свое дело довести до конца лишь постольку, поскольку он сумеет повести за собой огромные миллионы трудящихся; чем крепче союз пролетариата с основными массами крестьянства, тем успешнее будет дело социалистического строительства, тем успешнее будет классовая борьба рабочего класса. Классовая борьба у нас на теперешнем этапе сильно заострилась. Кулак схватился местами за ружье. Но для того, чтобы его утихомирить по-настоящему, для этого необходимо, чтобы середняк шел с нами, а не с кулаком, чтобы у кулака не было агентов на селе, чтобы он не вербовал своих сторонников из бедноты, а был окружен ненавистью на селе. Это есть наша главная задача, от которой отказаться мы ни в коем случае не можем. Конечно, это задача трудная, потому что середняцкая прослойка деревни в трудные моменты колеблется; но наша задача заключается в том, чтобы союз с ней был возможно более крепким, чтобы именно кулачество было изолировано. Это задача чрезвычайно трудная, но необходимая, и от нее мы не можем отказаться ни на каком этапе нашего строительства и нашей борьбы, ни во время мира, ни во время войны. Однако для того, чтобы союз с середняком у нас был возможно более прочен, нам нужно по-настоящему сплотить нашу опору в деревне, сплотить в первую очередь батрачество, сплотить деревенскую бедноту. Нужно позаботиться о том, чтобы и в городах новые прослойки рабочего класса (строительные рабочие, сезонные рабочие вообще, новые слои рабочего класса, влившиеся за последние годы в нашу промышленность, и т. д.) стали в общие пролетарские ряды, плечо к плечу, рука к руке с кадровиками пролетариата, с коренным его ядром. Старые кадры рабочих, делавших Октябрьскую революцию, вымирают, стареют, нарождаются новые поколения, тянутся на заводы, частью из деревни, из ремесла и кустарных промыслов. Эту прослойку рабочий класс должен переварить и перевоспитать. Мы не должны смотреть на них сверху вниз с презрением какой-то рабочей аристократии, недовольные, что вот, мол, пришла рабочая «деревенщина». Нет, наша задача заключается в том, чтобы поскорее сделать их товарищами по труду, борьбе, строительству.

Руководство классовой борьбой со стороны пролетариата, борьбой против кулачества и частного капитала в союзе с середняцким крестьянством и с опорой на бедноту — это наша основная стратегическая линия. Бе обеспечение, разумеется, должно составлять и предмет забот рабселькоровской армии.

Чтобы эти задачи классовой борьбы действительно разрешить, и притом по возможности более хорошо, более умело, с меньшими издержками и с большим успехом, необходимо обратить внимание вот на что: мы двадцать тысяч раз и миллионы раз говорим о борьбе с бюрократизмом, этим великим тормозом на нашем пути. И тем не менее эта борьба с бюрократизмом у нас до сих пор увенчалась не шибко большими успехами. Нужно сказать, что бюрократизм даже в буржуазных обществах, даже с точки зрения буржуазии, представляет большое зло. На этих днях я читал недавно вышедшую книжку одного неглупого, архиправого немецкого генерала, фон Секта
[Сект (Seeckt) Ханс, фон (1866 — 1936) — немецкий военный и политический деятель. В 1920 — 1926 гг.— командующий рейхсвера. Осенью 1923 г., сосредоточив в своих руках всю исполнительную власть, руководил подавлением революционного движения в стране. Приветствовал приход к власти нацистов. В последние годы жизни (1934 — 1935) — главный военный советник в составе немецкой военной миссии при гоминьдановском правительстве в Китае. Автор ряда книг.]
. Этот генерал начинает свою книжку, которая называется «Мысли солдата», следующим положением: «Есть три вещи, против которых честно борется человеческий дух: глупость, бюрократия и ходовые словечки». Правда, почтенный генерал говорит, что бороться с глупостью он предоставляет более умным людям (я не знаю уж, из чего проистекает такая скромность этого автора «Солдатских мыслей»), но что бюрократизм есть одно из величайших зол человечества — в этом он прав. Трудно сказать, что больше вредит нам — глупость или бюрократизм, и кому нужно отдать здесь пальму первенства. (Возглас т. Кона
[Кон Ф. Я. (1864 — 1941) — деятель российского и международного революционного движения. Подвергался репрессиям со стороны царизма. Участник революции 1905 — 1907 гг. С 1906 г. — один из руководителей Польской социалистической партии. С 1907 по 1917 г. находился в эмиграции. В РКП(б) вступил в 1918 г. Один из организаторов Международной организации помощи борцам революции (МОПР). Активный работник Коминтерна, в 1922 — 1923 гг. — секретарь ИККИ. Был редактором газет «Красная звезда», «Рабочая газета». В 1931 — 1933 гг. — председатель Всесоюзного радиокомитета. В последние годы жизни — редактор журнала «Наша страна» (1937 — 1941). Член ВЦИК, ЦИК СССР и его Президиума.]
: «Обе хуже»). Тов. Кон берет на себя роль Париса между этими двумя «красавицами» и говорит, что «обе хороши». (Смех). Так вот, товарищи, я спрашиваю: какой нужно выдвинуть сейчас лозунг для того, чтобы успешно бороться против бюрократизма? Мне кажется, что нужно сейчас выставить лозунг — больше инициативы, местной, групповой, личной
[Речь идет о повышении активности масс на основе совершенствования хозяйственного механизма, развитии социалистической демократии. См. также «Заметки экономиста», с. 365 настоящего издания.]
. Мы двадцать тысяч раз должны сейчас повторять и проводить в жизнь этот пароль. Очень часто во многих областях нашей работы мы в значительной мере эту инициативу как-то незаметно сами сковали, а ее нужно развязать. В самом деле, именно в этой скованности и выражается бюрократическая «жила», бюрократическая «тенденция». Она связана с тем, что мы почти каждое доброе начинание обязательно хотим впихнуть прямиком и целиком в рамки государственного аппарата. Иногда дело от этого пищит, топорщится, а мы насилуем его и нередко с усердием втискиваем его в бюрократическую оправу. Известное бюрократическое окостенение происходит, таким образом, не только с нашими государственными учреждениями. Наша беда не только в том, что наши советские работники являются частенько зараженными бюрократизмом,— это было бы еще полбеды. Бывает так, что партработники превращаются в чиновников советского государства. Им бы нужно исправить недостатки советского государства, а они так же думают о чинах и орденах, так же относятся к входящим и исходящим бумагам, как любой чиновник, так же позабывают о живых людях. Партработник, таким образом, «имеет тенденцию», как выражаются, превращаться в чиновника. Профсоюзники не хотят отставать на этом пути: профсоюзная канцелярия местами все больше заменяет общение с массой. Кооперативные работники догоняют своих товарищей, даже рабкоры обнаруживают эти грешки. (Смех).

Иногда рабкор чувствует себя так, будто он с мандатом ходит, чин имеет, на людей уже сверху вниз поглядывает, словом, сияние государственной власти, ее благодать сделала на нем свою отметину. Не то, чтобы помогать пролетарскому государству просто за совесть. Нет, он чувствует себя примерно так, как надворный советник при старом режиме
[Надворный советник — в Российской империи гражданский чин 7-го класса. Чиновники данного класса являлись, как правило, столоначальниками («стол» — низшая структурная часть в государственных учреждениях).]
. (Смех, аплодисменты). Это — штука чрезвычайно опасная, и не только для людей, но и для учреждений, что, в свою очередь, опасно и для людей. В самом деле: хорошо или плохо, что у нас на этой вот основе кооперация имеет почти что одно лицо с простой государственной лавкой? Мы орем везде и всюду: «Самодеятельность, общественность, кооперативная общественность» и пр., а выходит — дуля. Ибо нужно чуть ли не в телескоп (не то, что через простую лупу) смотреть: в чем же разница между государственной простой лавкой и кооперацией, где эта самая «общественность» под лавкой спряталась что ли? У нас кооперация должна быть кооперацией, должна объединять массы, должна на селе представлять общественность, должна поднимать инициативу. А какая к черту здесь инициатива, когда там сидят нередко чиновники бесконтрольные. У нас и в профсоюзах очень часто имеются подобные тенденции. Бывает так, что органы профсоюза мало чем отличаются от администрации. Бывает так, что и партийные органы не отличаются ничем от органа государственной власти. Сидит в канцелярии какая-нибудь партийная тройка, которая «рассудку вопреки, наперекор стихиям»
[«Рассудку вопреки, наперекор стихиям» — слова Чацкого из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» (действие 3, явление 22).]
прямо «замещает» советский орган. Никто не ходит ни в какие Советы, обращаются прямо туда, а эти товарищи сидят, судят и рядят, милуют и карают, делают все, что угодно, как будто партийный орган есть непосредственно орган государственной власти! Задача партии заключается в том, чтобы партийцы были отнюдь не чиновники, а самые живые люди в стране, которые бы чиновников могли выводить «за ушко, да на солнышко», которые бы исправляли, поправляли и направляли органы государства, а если они сами — чиновники, то они не за «ушко», а только за «ручку». (Смех, аплодисменты). Рабкоровское движение вырастает, появляются новые рабкоры и селькоры, великое движение растет и растет, а в то же самое время появляется уже и прослойка рабкорчиков, которые ходят с заднего крыльца к директору и услужающе спрашивают: «Писать о чем прикажете?». А охотников «приказывать» у нас развелось до черта. У нас даже титулы есть забавные: «начальник Главискусства», «начальник Главнауки», в чем, впрочем, товарищи, обреченные носить эти титулы, вовсе неповинны
[В 1928 г. начальником Главискусства был А. И. Свидерский. Главнаука — Главное управление научными, научно-художественными, музейными и по охране природы учреждениями Наркомпроса РСФСР (с 1930 г. — сектор науки Наркомпроса). В этот период начальником Главнауки был старый большевик М. Н. Лядов.]
. Но это между прочим. Итак, рабкор должен поправлять, а, глядь, он заранее себе связал руки и ноги.

Посмотрите, как сложно обстоит у нас дело. Мы должны, конечно, помнить: у нас есть хозяйственники; они, конечо, тоже дети нашего класса; некоторые из них, правда, не без греха, но ведь во всех слоях нашего класса бывают грешки; у них может быть больше грехов, ибо больше- соблазнов, но они делают наше дело. Однако социалистическое строительство, это такая сложная штука, что ты все же должен отличать и видеть разницу между задачами профсоюзника и хозяйственника. Основная задача профсоюзника, это — строительство социализма? Да, верно. Главная задача хозяйственника — строительство социализма? Да, и это верно. И хозяйственники, и профсоюзники, и партийцы, и верные работники госаппарата, все они — строители социализма. Однако между этими слоями нужно различать: между ними должно быть разделение труда; когда я говорю, а вы меня слушаете, мы делаем одно дело, но мы не кричим сразу, все вместе. Здесь тоже есть разделение труда. Утром я устраивал совещание рабселькоров, они говорили, а я слушал; теперь я буду говорить, а вы будете меня слушать. (Смех). Так больше порядка и мы друг другу помогаем. В общем делаем одно дело. Так и во всем огромном масштабе строительства нашей страны. Главная задача хозяйственника — смотреть, чтобы был порядок на фабрике: строй новые фабрики; смотри, чтобы ничего не пропадало; налаживай хозяйство; развивай производительность труда; подтягивай, береги каждую копейку и т. д. А задача профсоюзника? Он должен в строительстве хозяйственника поддерживать, но у него есть особые задачи: ты хочешь, чтобы лучше было поставлено производство — хорошо, но ты не нажимай на рабочего, когда можно без этого обойтись, когда можно еще лучших результатов достигнуть техническими улучшениями, более совершенной организацией труда, экономией в расходах и т. д. Словом, у профсоюзника другие задачи; он должен быть в первую очередь связан с массой, Такое разделение труда вовсе не страшно. Ты хочешь лучшей работы,— ладно, я тебе помогу: во изволь-ка вовремя платить зарплату, вовремя выдавать спецодежду, озаботься, чтобы вентиляцию поставить. Наоборот, было бы, например, ведь странно, если бы у нас Наркомторг вместо заботы о хлебоснабжении стал бы строить фабрики, а ВСНХ стал бы бегать по СССР и ловить хлебных спекулянтов? Разделение труда у нас должно быть. Должно быть также разделение труда и взаимная помощь хозяйственников, партийцев, органов Советской власти, рабкоров и проч. Каждый должен делать свое дело, а если они начнут путать свои роли, то кроме чепухи из этого ничего не получится.

У каждой «профессии» есть и свои «болезни». У табачницы — туберкулез, у некоторой части хозяйственников — бюрократические заболевания (аплодисменты), у коммунистов — излишняя самонадеянность и чванливость, у других — целый ряд своих пороков, которые затем растут и подчас превращаются в такой нарост, что тяжко становится дышать.

Если мы спросим себя, как попроще выразить основную задачу момента в этих вопросах, то я думаю, нужно сказать таким образом: необходимо всемерно усилить активность и инициативу всей советской общественности. В этом сейчас главная задача. Ножичком этой живой советской общественности нужно обрезать излишние и вредные наросты на нашем государственном аппарате.

Конечно, наше советское государство не есть что-то обособленное от советской общественности. Наши профсоюзы своими щупальцами вдвинуты в советский аппарат, например, они намечают кандидатуры хозяйственников, в их руках Наркомтруд и т. д. Пальцы разных общественных и государственных организаций объединяются в один мощный кулак аппарата пролетарской диктатуры. Но не нужно забывать, что каждый из них выполняет особую функцию.

Сейчас органам советской общественности нужно, организуя широкую, миллионную массу, стричь со всех сторон бюрократизм и пресекать в корне все извращения, которые имеются и у общественных организаций.

Нужно обязательно добиться усиления и активизации советской общественности по линии партийной, профессиональной, кооперативной и т. д. Больше инициативы! Больше самодеятельности! Больше массового творчества!

Здесь я должен сказать несколько «теплых слов» по поводу отличительных признаков бюрократизма и отличительных признаков бюрократа. Характерными для бюрократа являются несколько признаков, которые все связаны друг с другом. Обычно говорят: «Бюрократ, это — тот, кто имеет дело с бумажками, «бумажный человек»». По своему опыту каждый знает, что без бумаги трудно писать. Некоторые гениальные личности пишут на заборах, но это не рекомендуется делать (смех). Бумажка сама по себе есть благо, но, как всякое благо, может быть «употреблена во зло». Например, тогда, когда в Москву, в губернский, либо в окружной центр приезжает какой-нибудь крестьянин по земельным или другим делам, с ним никто толком не поговорит, дела не разъяснит, а бумажку он получит, да притом со всеми штемпелями; с нею его направляют в другое место, где ему дают другую бумажку, с которой он идет в третье место и т. д. Для бюрократа бумажка есть стопроцентное оправдание: он употребил бумагу, чернила и такое цивилизованное орудие производства, как печать. Все будто бы в порядке. А что это на деле означает? А на деле — ничего, кроме траты бумаги, чернил, лишних рабочих часов, возбуждения справедливой злобы среди массы, не получилось.

Самое отвратительное в бюрократизме, это формальное отношение к делу, такое отношение, когда в существо дела не вникают, а стараются поскорее сбыть его с рук, непрестанно обретаясь в порыве административного восторга и сознания своей «мощи» над людьми. Я советовал бы вам читать старых сатириков, например, Щедрина, хотя бы его «Историю города Глупова». У нас остались еще старые элементы, да и среди новых иногда подрастают «молодые да из ранних». Колупнуть немного наши административные кадры — можешь наткнуться и на Грустиловых, и на Негодяевых, и на Великановых, и на Угрюм-Бурчеевых
[Грустиловы, Негодяевьт, Поливановы, Угрюм-Бурчеевы — ставшие нарицательными персонажи романа М. Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города», отразившие в себе характерные социально-психологические типы дореволюционного российского чиновничества.]
.

Формальное отношение к делу выражается в том, что человек («проситель», «жалобщик») исчезает, ибо для бюрократа нет принципиальной разницы между человеком и бревном, для бюрократа важно, чтобы он сам был чист перед начальственным оком, и только. Если попадают бюрократы повыше, то это отражается на всей работе, иногда даже на отдельных административных актах. Такие люди не хотят и не могут ясно представлять себе и учитывать заранее, как то или другое решение подействует на массы, на рабочих, на бедняцки-середняцкие слои крестьянства; они не беспокоятся в своем творчестве и не спрашивают себя: а не выйдет ли из того или другого распоряжения или административного указания такой истории, например, что захудалый крестьянин на клячонке должен без толку ехать за десятки верст и затем возвращаться обратно или плестись пешком, натирая кровавые мозоли, и тоже без толку. Это и есть то зло, которое в резолюциях нашей партии называется «невниманием к нуждам масс»
[«Бюрократические извращения, невнимание к нуждам трудящихся, вопиющая косность и преступная волокита передке подрывают работу госорганов»,— из резолюции «О вербовке рабочих и регулировании роста партии», принятой ноябрьским (1928 г.) Пленумом ЦК ВКП (б) (КПСС в резолюциях…—Т. 4.— С. 388).]
. Это и есть злостно-бюрократическое «творчество». Ленин всегда видел перед собой трудящиеся массы со всеми их нуждами, со всеми их потребностями, со всеми их интересами, со всеми их мыслями, со всеми их сомнениями.

На совещании с рабселькорами товарищи указывали на такие распоряжения, которые, — как выразился один селькор, — нужно считать «надругательством над бедняцкой личностью». Такое бюрократическое творчество нужно действительно выжигать каленым железом, а не только каленым пером. При этом такие бюрократические сочинители никогда не признаются, что они в чем-либо виноваты; наоборот, они всегда будут уверять, что все в их округе обстоит благополучно, что все благоденствует. Нужно хорошенько взяться за такую личность, чтобы выявить действительность из-под хлама вранья. Эту бюрократическую коросту, которая имеется во всех порах нашего совокупного аппарата, нужно всячески сдирать, снимать и в первую очередь нужно снимать силами советской общественности, которая должна срезать бюрократические наросты, помогая именно этим вашему пролетарскому государству. А это, в свою очередь, предполагает большую и более смелую критику, большую активность всех общественных организаций, большую их инициативу.

Очень часто бывает, что трудно бороться с бюрократической окостенелостью — и это одно из основных зол, потому что один и тот же человек занимает несколько мест и должен сам себя контролировать, потому что он и администратор, и партийный деятель, и руководитель рабкоров, словом, все, что угодно. Я немножко преувеличил, но и такие случаи есть (голоса: Есть, есть). Но в таком случае он сам отвечает перед собой, сам себя исправляет, сам себя контролирует, т. е. ни перед кем не отвечает, и никому не дает себя ни контролировать, ни исправлять. Или бывают группы лиц, компании «друзей», которые сводят на нет взаимный контроль, вместе выпивают, вместе гуляют и т. д., им тогда трудно друг друга контролировать. Дружба, может быть, и не плохое чувство, но объективно получается, что из-за этого «кумпанства» сводится на нет контроль. Одной из отвратительных черт истинно русского образца является образование таких кумпанств-собутыльников. У нас слово «спайка» имеет два значения, Спайка — в смысле образования хороших товарищеских отношений и спайка — в смысле алкоголическом. (Смех). Но очень часто и та, и другая «спайка» сливаются гармонически в одно целое (смех), так что таких людей никак не отдерешь друг от друга, приходится их «распаивать». (Смех). Даже в партийных, профсоюзных и комсомольских организациях бывают такие «спаянные» компании. Обычно бывает так, что эти «кумпанства» имеют, выражаясь по-заграничному, свое негласное «бюро» или свою «центральную фигуру», играющую роль «души общества». Что же из этого получается? Если такую «фигуру» переводят, скажем, из Одессы в Архангельск, то вся его компания лезет в Архангельск «устраиваться». Если его переводят из Архангельска в другое место, то вся компания опять кочует за ним. Это компанейцы называют «подбором работников». (Аплодисменты). Мы распаиваем в одном месте, а глядишь, в другом месте — опять спаиваются. И вот такие «милые нравы» нужно тоже обязательно взять под обстрел. Нужно, конечно, отличать действительную товарищескую спайку от только что изображенной, против последней необходимо вести ожесточенную борьбу.

Несколько слов о некоторых частичных задачах нашей печати. Я беру в качестве основной установки своего доклада ту мысль, которую формулировал раньше, а именно: для того, чтобы в реконструктивный период преодолеть все трудности, нужно бросить на борьбу миллионы. А для того, чтобы бросить эти миллионы, нужно поднять удельный вес советской общественности и этим рычагом обрезать бюрократическую коросту советского государственного аппарата, помогать ему бороться с его собственными болезнями — о подхалимством, с чиновническим угодничеством и осуществлять настоящую самокритику. С этой целью нужно выявить некоторые довольно элементарные, но тем не менее заслуживающие внимания директивы.

Наша печать должна, во-первых, возможно более правильно информировать о положении вещей. Мы, разумеется, не можем рассказать «всем, всем, всем» о некоторых вещах, не можем, потому что это принесет вред пролетариату. Мы не можем ничего печатать, например, о наших военных тайнах. Ведь мы живем не в закупоренной бутылке. Нельзя ставить такой лозунг, что все, мол, до конца выкладывайте в газетах. Но мы должны правильно информировать о существующем положении, потому что, если мы что-нибудь замалчиваем или недостаточно смело информируем, то это в конце концов отражается в худую сторону на нашем общем деле. Представьте, что мы стали бы скрывать трудности, которые у нас есть и которые нам еще предстоят. В ходе этих трудностей нас справедливо; спросили бы: откуда все это свалилось, почему же вы об этом молчали? Рабочий класс у нас способен на большие жертвы, но он требует — и он вправе требовать — чтобы мы вовремя говорили то, что есть. Без этого не может быть ставки на рабочий класс, без этого не может быть мобилизации трудящихся масс.

Второе: мы должны правильно учитывать настроения масс. Мы тем и сильны были, что всегда слушали массу, и даже тогда, когда масса иногда заблуждалась, мы терпеливо разъясняли, говорили, в чем трудности, разбирали положение дел по косточкам и делали понятным и доступным массе тот путь, по которому партия идет. Но для всего этого нужно уметь слушать массу. И в первую очередь, это — задача рабкоров, потому что рабкор, который превращается в чиновника, рабкор, который теряет живую связь с массой и не отражает того, что говорит масса, такой «рабкор» перестает быть рабкором. Такой «рабкор» социалистическому строительству никакой пользы не принесет.

Конечно, роль рабкора не состоит только в том, чтобы слушать, развесив уши. Как и у всей нашей партии и у Советов, у него не пассивная, а активная роль. По поводу сомнений, которые есть у рабочей массы, он должен выступать с разъяснениями. Это — великая работа. Сейчас мы переживаем такой момент, когда эта разъяснительная работа особенно необходима, потому что очень часто мы сидим в редакциях, кабинетах и т. д., а в это время на улицах, фабриках и заводах, в переулках, трамваях и пивных говорят о том, что в газетах получает крайне слабое отражение. На это печать должна реагировать, ибо это есть составная часть жизни масс. Не лишне занимать активную позицию в борьбе даже с нелепыми слухами, пускаемыми в оборот нашими врагами. Представьте, что мы стали бы скрывать трудности, которые у нас есть и которые нам еще предстоят. В ходе этих трудностей нас справедливо спросили бы: откуда все это свалилось, почему же вы об этом молчали? Наша задача — разъяснить, что это чепуха, разъяснить в чем дело и разоблачить кого надо и т. д.

Далее. Необходимо, чтобы рабкоры точно так же, как и все другие работники печати, повели борьбу за то, чтобы поменьше было бессмысленного попугайства и побольше разумного понимания вопросов текущей жизни. Недавно я читал новый роман «12 стульев». Здесь довольно едко изображена фигура халтурящего якобы пролетарского поэта, который ходит по редакциям всяких профорганов и получает всюду гонорар, но составляет свои «производственные» стишки своеобразным способом
[Речь идет о персонаже романа И. Ильфа и Б. Петрова «12 стульев» — поэте-халтурщике Никифоре Ляпис-Трубецком.]
. Идет он, скажем, в орган профсоюза, объединяющего рабочих леса, и приносит «балладу» про Гаврилу, которую начинает так:

Потом идет в профсоюз сельскохозяйственных рабочих и переиначивает пресловутую «Гаврилу» таким образом:

Потом идет к работникам связи и пишет:

Идет далее в союз булочников, и снова у него тот же самый Гаврила:

Этот самый «Гаврила» всюду и везде приносит обильную пищу карману находчивого автора. В том же самом романе есть довольно удачная пародия на некоторые стороны нашей общественной жизни. В романе дана картина одного губсоцстраховского учреждения, где сидят беззубые старухи. Тут же красуется лозунг: «Пережевывая пищу, ты помогаешь обществу». (Смех). Или на станции общества спасения утопающих развешан плакат со страшно «революционным» кличем: «Дело спасения утопающих есть дело рук самих утопающих»
[В оригинале: «Дело помощи утопающим — дело рук самих утопающих» (Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев).]
. ( Громкий смех всего зала).

У нас очень часто бывает, что во многие отрасли нашей общественной жизни, хозяйственной, профсоюзной, партийной пролезают авторы вот этаких Гаврилиад. Нам нужно разнообразить нашу пропаганду и агитацию; нам нужно добиваться ясности в самой сути, а не ублажать себя «словесностью». Без разъяснения, без вдумчивого анализа, без пропаганды наши лозунги могут превратиться в стертые пятаки. Вообще нужно понять, что стоящие перед нами задачи строительного периода по отношению к людям заключаются не в том, чтобы воспитывать попугаев, которые когда угодно, в особенности под бдительным взором начальства могут повторять одно и то же, а воспитывать таких людей, которые разбираются в вопросах, могут дать правильные указания, которые любому врагу, будь то кулак, будь то нэпман, смогут дать на деле, в борьбе, правильный «ответ», которые смогут переубедить колеблющихся, будучи сами убеждены и действуя не за страх, а за совесть.

При обострившейся сейчас классовой борьбе, когда нужно руководить миллионами, когда нужно бороться с кулаком, местами обнаглевшим, когда нужно прочно завоевать середняцкую массу, способствуя изживанию колебаний в ее среде, формалистам-чиновникам не решить быстро эту задачу: здесь нужны сплоченные, верные, закаленные кадры сознательных борцов. Величайшая сознательность необходима и для борьбы с внутрипартийными уклонами, с правой опасностью, которая выражает мелкобуржуазные шатания в стране.

Сейчас от наших речей, резолюций, постановлений, решений зависит довольно много. Это не просто «литература»: тут вставил «словечко», там «ввернул», здесь соловьем распелся. Нет. Не такое теперь время. Сейчас все у нас проверяется практикой, практикой строительства, практикой классовой борьбы.

От наших действий, от нашей политики зависит в значительной степени судьба многих миллионов живых людей. Кто этого не хочет понимать, есть сам воплощение бюрократизма, потому что основное свойство бюрократа состоит в том, что он не видит перед собой живых людей. А настоящий коммунист, настоящий строитель нашего Союза должен постоянно иметь перед собой живую массу, вместе с которой, во главе которой и для которой мы строим социализм в нашей стране. Нам не нужны бюрократические истуканы, ибо весь наш кадровый состав поставлен революцией для того, чтобы ежечасно, ежеминутно, ежесекундно думать о нуждах и потребностях трудящихся масс, о правильном удовлетворении этих нужд и потребностей, текущих и длительных, главных, решающих. Правильное удовлетворение этих нужд и потребностей в основе своей заключается в том, чтобы скорее, успешнее и по возможности безболезненней идти по пути строительства социализма.

С этой точки зрения огромное значение приобретает лозунг нашей партии о самокритике
[2 июня 1928 г. ЦК партии принял обращение ко всем членам партии, ко всем рабочим, в котором был выдвинут лозунг самокритики — ««не взирал на лица», критики сверху донизу и снизу доверху…» (КПСС в резолюциях и решениях… — Т. 4. — С. 339).]
. Необходимо, конечно, чтобы эта самокритика в возрастающей степени становилась оружием нашего социалистического строительства, и потому совершенно необходимо, чтобы эта самокритика не ограничивалась пустяками, необходимо, чтобы она смотрела дальше и глубже, чтобы она освещала дурные и хорошие стороны, чтобы она стремилась выйти за предел одной «своей околицы», одного завода; необходимо, чтобы она не превращалась в базарную перебранку селедочниц на торговой площади. Очень часто у нас бывает, что обращается много внимания на совершеннейшую чепуху и пропускают за ней, за этой чепухой, значительные вещи. Бывает и так, что самокритика сводится к личным счетам и подсиживаниям. Есть и специальные любители, которые искусно ограничивают размах самокритики, пуская ее по каналу мелочной перебранки. Поскольку речь идет о вопросах, касающихся нашего хозяйственного строительства, повторяю, самокритику не надо ограничивать одними мелочами, а развивать ее смелее, смотреть дальше и глубже, воспитывая, таким образом, рабочих, как строителей социализма и втягивая новых борцов в это строительство. Дальше, товарищи, нам необходима, с другой стороны, самодисциплина, которая должна стать одной из составных частей внутреннего культурного роста каждого из нас, внутреннего культурного роста, который нам необходим для того, чтобы решить сложные задачи реконструктивного периода. У нас нарождаются такие люди, которые культурную революцию понимают чисто внешне. Можно обвесить себя всеми чинами и орденами и портфелей нацепить сзади и спереди; можно усвоить себе технику ведения собраний и стать большим ловкачом в устройстве шествий и праздников, но дело не подвинется от этого вперед. Задача наша заключается не в этой внешности. Дело во внутренней культуре, которая выражается в добросовестном отношении к работе, в сознании мельчайшей ответственности, которая на каждом из нас лежит. Если у нас будет сознание этой ответственности, будет больше внутренней добропорядочности, которая нам до зарезу необходима, то и самокритика будет настоящей самокритикой, а не мелкой перебранкой, будет настоящей самокритикой, которая действительно является величайшим рычагом нашего социалистического строительства.

С таким подходом к делу мы должны идти в бой и за очередные наши задачи: за хорошее проведение хлебозаготовок, за расширение посевных площадей, за рационализацию нашей промышленности, за победу пролетариата при выборах в Советы и т. д.

Все эти задачи подчинены задачам нашей великой борьбы. Наши огромные обобщающие лозунги — металл, хлеб, культура, оборона — мы будем проводить в борьбе со всеми и всякими врагами пролетариата, мобилизуя миллионные массы. Наша армия, армия рабочих и сельских корреспондентов, есть один из крупнейших вспомогательных отрядов в этом великом процессе переделки нашего общества. Если каждый из вас в полном сознании своей ответственности перед пролетариатом, имея перед собой ясную перспективу, как идти, куда идти и зачем идти, будет делать свое дело, дело сплочения массы, и если мы общими усилиями эту массу сплотим, союз рабочего класса с крестьянством укрепим, народные массы против классовых врагов в бой поведем, эту миллионную массу в атаку против трудностей организуем, то никакие силы в мире, ни внутренние, ни внешние, не смогут переломить мощный хребет великого Союза Социалистических Республик! (Бурные аплодисменты).

Товарищи, я прочитал стенограммы всех выступлений и поданные записки. Записок было довольно много, поэтому я не смогу ответить на каждую из них и принужден в ходе своего заключительного слова привести только некоторые, наиболее крупные, наиболее политически важные вопросы и на них дать ответ.

Некоторые записки, а также отдельные товарищи, выступавшие в прениях, говорили о том, что я не коснулся целого ряда вопросов. Например, в записках спрашивают: как нужно поставить дело с кружками или редколлегиями рабселькоров? Или спрашивают: почему я не коснулся такого вопроса, как пролетарская литература и рабкоровское движение? Или ставят мне вопрос о том, каковы особые задачи работы рабселькоров среди нацменьшинств, почему я специально не коснулся вопроса о молодежи, о военных корреспондентах и т. д., и т. п.

Что касается всех этих вопросов, можно ответить весьма кратко: я не мог коснуться всех вопросов потому, что мой доклад — не единственный доклад на этом совещании и я думаю, что поступил бы в высокой степени неправильно, если бы стал, так сказать, «объедать» других докладчиков и отнимать у них вполне заслуженный «хлеб». (Смех).

У нас должно быть известное разделение труда: если у меня, скажем, поставлена такая тема: текущий политический момент и задачи нашей печати, то я не обязан говорить о целом ряде вопросов, очень существенных для нашего движения, по которые прямого отношения к моей теме не имеют. Есть, правда, такие молодые люди, которые умеют отвечать на любой вопрос из любой области. Однако мне уже по старости лет не приходится претендовать на то, что я обязательно все скажу. (Смех). Если предъявлять ко мне такое требование, тогда можно было бы прямо объявить: 4-е рабселькоровское совещание, докладчик по всем вопросам — Н. Бухарин. (Смех). Вот почему, товарищи, я целого ряда вопросов не коснулся, хотя я этим отнюдь не хочу сказать, что все те вопросы, на которые я не ответил, сами по себе не заслуживают довольно крупного внимания.

Теперь я перехожу непосредственно к делу. Прежде всего должен сказать, что никто не оспаривал тех основных положений, которые я выставил в связи с нашей международной обстановкой, никто не оспаривал те практические предложения, которые я сделал по этой линии. Что касается вопросов нашего хозяйственного строительства, ваших внутренних вопросов, которые, конечно, не китайской стопой отделены от вопросов международного положения, — вот по этим вопросам, по вопросам хозяйственным был получен целый ряд записок. Выступавшие в прениях товарищи также затрагивали эти вопросы. Я возьму наиболее существенные проблемы, которые были поставлены в записках пли в речах, и на них отвечу. Один круг вопросов, которые в первую очередь я хочу здесь поставить, заключается в следующем вопросе: вы рассказывали здесь относительно трудностей индустриализации, относительно того, что мы должны иметь огромные средства для дола этого строительства,— откуда же в конце концов эти средства взять, где тот источник, опираясь на который мы в конце концов сможем эти трудности преодолеть, из этих трудностей выехать? В одной записке в полу юмористической форме сказано: «Ты уже, тов. Бухарин, покопай сам, из каких бы мест выковырять эти самые средства, о которых ты говорил». Я на этом вопросе в докладе останавливался, но, очевидно, он недостаточно усвоен. Естественно, что товарищей, которые думают об экономике нашей страны, должны беспокоить большие трудности, стоящие перед нами, должен беспокоить этот вопрос,— средства требуются громадные, задачи колоссальнейшие, как их разрешить; где же источник средств, если мы из-за границы не можем ничего получить или, во всяком случае, на этих надеждах строить наши перспективы не можем, не смеем и не должны. Я этот вопрос поставлю со всей остротой. На него должен быть единственный ответ, а именно: добавочные средства, которые мы можем внутри нашей страны получить, заключаются в улучшении нашего производства, в улучшении нашего труда, всей нашей работы, в том, что мы должны научиться дешевле строить, в том, что мы должны научиться больше и лучше производить. В конечном счете этот источник есть народный труд
[Здесь и далее Н. И. Бухарин употребляет термины «народный труд», «народная трудовая сила» и др. В представленном от имени А. И. Рыкова проекте тезисов ЦК о первом пятилетнем плане (весна 1929 г.) утверждалось, что «центральной идеей и основным показателем пятилетнего плана является запроектированный в нем огромный рост производительности народного труда» (цит. по: Ваганов Ф. М. Правый уклон в ВКП (б) и его разгром (1928—1930 гг.) — М., 1970. — С. 208). Эти высказывания современниками и позднейшими исследователями квалифицировались как проявления оппортунизма и были превращены в объект критики — столь же резкой, сколько и беспочвенной. В условиях нэповской многоукладности экономические показатели складывались благодаря труду народа во всех секторах экономики, а не только в обобществленном.]
. Наши враги, а иногда наши полудрузья, сомневаясь вообще в правильности наших путей, очень часто говорят таким образом: «Ну, вот, видите, и Советская власть хочет за счет рабочих, за счет крестьян строить новую индустриализацию, новые мосты, новые железные дороги, и целый ряд других вещей, которые необходимы». И когда так поставят вопрос, тут нам абсолютно нечего «кочевряжиться» и говорить, что это — не так. Нет, именно так, нужно прямо сказать. Откуда же, если из-за границы нельзя получить новых добавочных ценностей, мы сможем внутри страны получить эти ценности? Они создаются трудом и только из добавочного количества лучшего труда мы можем получить добавочное количество материальных средств. Никаких других источников не существует. Разница с прежним порядком заключается в том, что при прежнем порядке эти новые средства, добавочные ценности шли в распоряжение не того класса, который их созидал. Рабочие строили новые мосты, но не для себя, а для буржуазии; крестьяне и народные массы производили хлеб, но отдавали продукты своего труда в руки помещиков, в руки капиталистов. У нас же строительство сосредоточено в руках рабочего государства. От рабочих, от всего трудящегося народа это требует довольно значительных жертв, потому что, как я объяснял в прошлый раз, если строится новый завод, то пока этот новый завод не начнет выпускать новой продукции, он в себя вбирает очень много, на него нужно тратить много труда, а он известный срок не дает почти ничего. Происходит дело так, что мы, не развивая потребления масс так быстро, как могли бы делать, не удовлетворяя целого ряда непосредственных нужд, скапливаем этот труд для того, чтобы употребить его на дело постройки новых предприятий, новых заводов, новых станций и т. д. Вот почему, товарищи, это вовсе не прихоть или желание обязательно подгонять народные массы или еще что-нибудь, когда наша партия, Советская власть говорят, что во главу угла все же нужно поставить задачу, чтобы рабочий класс нашей страны добился и добивался все время большей производительности своего труда, чтоб мы все научились лучше работать, чтоб мы все и управляющие кадры наших советских аппаратов научились лучше управлять, делать меньше ошибок, правильнее и целесообразнее организовывать работу и, следовательно, точно так же повышать производительность своего труда. Поэтому мы говорим, что мы сейчас, в теперешний реконструктивный строительный период должны обязательно стремиться к тому, чтобы вся наша народная трудовая сила и в первую очередь трудовая сила пролетариата, стала на ступеньку повыше, чтобы мы действительно научились сверху донизу лучше и производительнее работать. Это есть для нас жизненная необходимость. Если мы хотим разрешить такую проблему, такую задачу, которая выражена в лозунге «догнать и перегнать Западную Европу и Америку», то ясное дело, что мы можем это сделать только в том случае, если будут повышены качественные свойства нашего народного труда, труда рабочего класса и крестьянства, если этот труд станет производительнее, если масса его станет больше. Следовательно, нам абсолютно нечего стыдиться, незачем отрицать и бояться признать ту простую истину, что добавочные средства мы можем получить только путем добавочного труда. Это ответ на первый вопрос.

Вторая серия записок, это — записки критического характера, иногда с некоторым оттенком внутреннего недовольства или, во всяком случае, записки, которые показывают, что даже в нашей среде возникают вопросы, сомнения, не ведем ли мы дело так, что в конце концов ничего у нас не выходит. Например, есть такой вопрос: «Когда же это кончится?» Речь идет здесь о товарном голоде, о хвостах, об очередях, о мануфактуре, о недостаточном снабжении хлебом, о недостатке крупы и т. д. Один из товарищей спрашивает: «Когда же в конце концов это кончится, надоело». Что касается того, что все эти вещи в высокой степени неприятны, об этом никто не будет спорить. Какой бы человек осмелился выйти и произнести речь на тему о том, что очень приятно, когда имеется налицо недостаточное снабжение хлебом, или что страшно весело, когда трудно купить себе новые штаны. (Смех). Вряд ли найдется такой человек, который будет утверждать, что все это приятно, что нужно бить в ладоши, аплодировать, хлопать и т. п. Ясное дело, что эти крупнейшие недостатки нашей теперешней экономики, нашей хозяйственной жизни суть довольно значительные наши бедствия и вопрос заключается только в том, как нужно находить выход из этого положения, как все это лечить. Нельзя рассматривать как особую нашу добродетель такие явления как очереди, хвосты, плохое снабжение, недостача некоторых элементарных жизненных продуктов. Смешно нам самих себя и всех нас славословить по поводу того, что у нас имеются такие крупнейшие нехватки. Больше того, я бы сказал, что те люди, которые относятся к этому, как к абсолютным пустякам, что они являют собой воплощение бюрократизма, потому что как же в самом деле относиться спустя рукава к вопросам, которые мучают массы, которые заставляют массы так или иначе переносить большие лишения и большие страдания. Проходить мимо этих вопросов, отмахиваться от них, объявлять их несуществующими и пр. никак нельзя, а нужно совершенно трезво их видеть. Правильная или неправильная политика заключается в том, какой ответ вы даете насчет того, как выходить из этого положения, как эти беды лечить и, наконец, вопрос заключается в том, какое объяснение даете вы этим явлениям, тому, почему это происходит. На вопрос о том, почему это происходит, я в значительной степени ответил в прошлый раз в своем докладе. Как смотрит наша партия на это? Говорим ли мы, что это очень хорошее состояние? Никак нет. Что решил, например, последний пленум ЦК нашей партии? Последний пленум ЦК нашей партии, который недавно закончился, прямо написал в резолюции по хозяйственному вопросу, по вопросу о контрольных цифрах, что наша партия должна взять курс на смягчение, а, в конечном счете, на преодоление товарного голода
[КПСС в резолюциях и решениях… — Т. 4. — С. 375.]
. Наша партия вовсе не говорит, что это очень хорошо и прекрасно. Наоборот, она ставит своей задачей и, мне кажется, все мы должны ставить своей задачей, чтобы у нас было не больше, а меньше хвостов, не больше, а меньше очередей, чтобы у нас было не меньше, а больше крупы, было не меньше, а больше хлеба, не меньше мяса, яиц, масла, а больше. Об этом не может быть никакого спора.

Вопрос заключается в том, как выходить из этого положения? Выход здесь не совсем простой, выход здесь довольно сложный. Прежде всего известная нехватка товаров, скажем, продуктов промышленности, вероятно, еще известное количество времени будет у нас держаться. Прошлый раз я об этом говорил. Позвольте еще раз этот вопрос здесь затронуть и напомнить. Если вы представите себе, какую груду нового строительства мы должны сейчас поднимать, то для всего этого требуются продукты промышленности и продукты питания. Строится новый завод или новая электростанция. Этот новый завод никакого товара в первое время выпускать сам не будет. Между тем на него идет стекло, кирпич, машины и т. д. Занятые в стройке люди тоже едят, одеваются и пр. Все это на строительство идет, а новых готовых продуктов мы пока не получаем. Так вот, если сейчас мы ведем такое огромное новое строительство, то понятно, что целый ряд продуктов, которые идут хотя бы на то, чтобы строить, скажем, крестьянскую избу,— кровельное железо, гвозди и т. д.,— все это отгребается для нового крупного строительства. Поэтому все потребности страны у нас не удовлетворяются. Приходится просто сказать: нужно немного потерпеть, потому что для того, чтобы построить эту самую огромную махину, без которой мы через некоторое время не сможем существовать, нам нужно сюда очень много отгрести и на другие отрасли придется меньше.

С другой стороны, дело состоит в том, что если мы не сможем значительного количества промтоваров бросить в деревню, то у крестьянина не будет большого желания продавать хлеб, потому что ему деньги нужны вовсе не для того, чтобы смотреть на них, а для того, чтобы на них покупать товары. Если крестьянин может купить недостаточное количество товаров, то у него нет большого желания продавать хлеб. Значит, нехватка товаров промышленной продукции отражается на недостаточном подвозе, сдаче и продаже хлеба со стороны крестьянства.

Отсюда происходит такая, на первый взгляд, странная вещь: мы все время говорим, что мы растем, что мы идем гигантскими шагами вперед — вот, пожалуйста, выстроили Волховстрой, строим Днепрострой, там-то проводим железную дорогу, наши фабрики и заводы выросли и пр., рабочие видят, что строятся новые домны, новые шахты, а, с другой стороны, происходит такая нехватка. Объясняется это тем, что для того, чтобы покрыть все потребности, у нас не хватает количества производственных товаров и приходится очень большое количество их тратить на новое строительство и на занятую в нем рабочую силу, а взамен этого мы еще пока достаточного количества новых товаров не получаем. Так, конечно, не всегда будет, потому что те закладки, которые мы произвели три года тому назад, они теперь уже начинают входить в строй. Завод, который три года тому назад был заложен, в этом году уже начинает работать. Когда мы начнем с товарно-промышленного конца вылезать — количество промышленных товаров будет возрастать,— то и хлеб лучше будет притекать.

Что касается нашего зернового хозяйства, надо сказать, что за последние годы у нас валовая продукция пшеницы и ржи в силу целого ряда причин, отчасти и недорода, стоит на месте и даже уменьшается. Само собой разумеется, что нам приходится сейчас бить тревогу по части зернового хозяйства. Необходимо во что бы то ни стало зерновое хозяйство подымать. Вот почему, опять-таки, последний пленум ЦК нашей партии этот вопрос о зерновом хозяйстве поставил на очень видное место. Здесь нужно идти по двум линиям — с одной стороны, по линии создания новых крупных зерновых советских хозяйств, по линии создания колхозов, а затем, и это ни в коем случае нельзя не только забывать, но нужно обязательно иметь в виду в качестве одной из центральных задач всей нашей политики — необходимо принять целый ряд мер для подъема мелких крестьянских хозяйств
[Там же — С. 374.]
.

Нам необходимо строить крупные советские хозяйства и вести пропаганду и помогать крестьянству организовывать различные коллективные хозяйства по той простой причине, что крупные хозяйства всегда производительнее мелких. Так же дело обстоит в промышленности, так дело обстоит и в сельском хозяйстве. Если вы имеете, скажем, малюсеньский надельчик, и если этот надельчик не объединен с другими кусками земли, то попробуйте сделать тракторную запашку. Тут никакой трактор не окупится. Но не только трактор, любая другая сложная машина требует больших участков земли, чтобы окупить себя. Нельзя сесть на аэроплан и летать в комнате. Вы сразу расшибете себе нос и никакого полета не получится. Так называемые сложные, комбинированные машины, которые и жнут и складывают в снопы, связывают их и т. д., тоже требуют такого хозяйства, которое могло бы их окупить. Например, в Соединенных Штатах Америки есть сложные машины, которые делают целый ряд операций, но для того, чтобы употребить такую сложную машину, сравнительно дорогостоящую, нужно опять-таки иметь большой размах. Я уже не говорю о том, что крупное хозяйство экономит и на целом ряде других вещей. Поэтому мы должны примером, пропагандой, показом, помощью убеждать нашего индивидуального крестьянина — середняка и бедняка — переходить к общественному хозяйству, к тому или иному виду коллективного хозяйства. В то же самое время мы должны организовывать советские хозяйства и это особенно нужно знать селькорам, которым приходится с этими вопросами встречаться. Нам советские хозяйства нужны вовсе не для того, чтобы мы хотели путем их как-то пожрать и задавить крестьянские дворы и крестьянские хозяйства. Если бы мы так на ото дело смотрели, мы бы смотрели неправильно. Нам крупные зерновые хозяйства и крупные фабрики нужны, с одной стороны, для того, чтобы иметь всегда в государстве хлебный фонд, гарантированный твердый на всякий черный и не черный день, это во-первых, а во-вторых, нам нужно стараться организовывать крупные хозяйства так, чтобы они служили примером и рычагом воздействия на крестьянские хозяйства, чтобы они были показом для хозяйств в смысле способов обработки земли, в смысле выгодности крупного хозяйства и выгодности перехода индивидуального мелкого хозяйства к крупному хозяйству, чтобы крестьянин убедился в преимуществах крупного хозяйства перед мелким. Всякий, даже беднейший, крестьянин, если ему расскажешь, но не покажешь, на примере, может не поверить и может сказать: зубы заговариваешь или язык чешешь, а если он увидит, что тракторная обработка подымает хозяйство, он скорее оценит пользу трактора, если при этом ему скажут, что если он хочет, то и ему помогут объединиться в колхозное хозяйство, он получит тогда и лучшие семена, получит помощь государства и т. д., это будет иметь огромное значение для крестьян. Конечно, не сразу все это сделается. Конечно, новые советские хозяйства будут делать сначала много ошибок и, вероятно, будут и большие неудачи, как это во всяком большом деле бывает, но в конце концов мы это дело должны поставить, и мы это дело поставим. Наряду с этим необходимо, как говорит резолюция пленума ЦК по этому вопросу, поставить одной из центральных наших задач заботу о том, чтобы поднимались производительные силы индивидуальных бедняцких и середняцких хозяйств нашего Союза, потому что все-таки у вас по последним подсчетам насчитывается около 25 миллионов дворов. Простой расчет вам покажет, сколько мы можем в течение 5 лет устроить крупных советских хозяйств. Поэтому понятно, что основная масса хлеба производится в индивидуальном крестьянском дворе и пролетарскому государству абсолютно не безразлично, будет ли оно находиться в состоянии нищеты, бедности, или будет быстро развиваться. Конечно, советское государство заинтересовано в развитии бедняцких и середняцких хозяйств. Поэтому необходимо здесь принять целый ряд мер, который пленум ЦК нашей партии точно так же определил. Сюда относится целый ряд мер касательно с. х. налога и гораздо более точного соблюдения революционной законности
[Там же. — С. 375.]
. Одна из главных наших бед заключается в том, что крестьянин не может рассчитать заранее, что с него возьмут и в какие сроки, и он боится, не будет ли дело меняться так, что будет семь пятниц на неделе. Конечно, такой порядок у каждого может отбить охоту запахивать и нужно добиться того, чтобы обложение было по средствам, а между тем у нас бывает, что удар приходится не по коню, а по оглобле и вместо того, чтобы бить по кулацкой верхушке, бьют по середняку. Нужно, чтобы удар приходился не по середняку, а напротив, чтобы середняк находился под защитой советских законов, чтобы основная масса крестьянских хозяйств — бедняцких и середняцких — знала, сколько с них должны получить и в какие сроки. Тогда будет другое положение, легче будет середняцкому хозяйству, запашки будут расти и расширяться и т. д.

Таким образом, товарищи, в области нашей промышленности у нас сейчас взят курс на то, чтобы в первую очередь развивать средства производства, машиностроения: чугун, металл, уголь — это есть база всей нашей промышленности. В области сельского хозяйства необходимо развивать зерновое хозяйство, организуя, с одной стороны, колхозное движение, а, с другой стороны, строя крупные советские хозяйства и, с третьей стороны, предпринимая целый ряд мероприятий, которые помогали бы подняться индивидуальным бедняцким и середняцким хозяйствам.

Теперь, товарищи, несколько слов на тему о классовой борьбе. На этот счет я в своем докладе останавливался. Прения подтвердили нам, в первую очередь, что за последнее время обострилась резко классовая борьба в деревне. Кулак в некоторых местах схватился за обрез, и, если вы посмотрите различные записки, которые были получены, и послушали вопросы, которые были поставлены, вслушаетесь в речи, которые здесь говорились со стороны селькоров, то вы без труда заметите, что здесь есть целый справедливый ряд жалоб на органы Советской власти. Само собой разумеется, что не может быть двух решений вопроса о том, как нужно отвечать на стрельбу со стороны кулачества. Здесь нужно прямо сказать. Неоднократно многие из нас, представители нашей партии и Советской власти, заявляли, что с этим нужно бороться самым беспощадным образом, что в ответ на действия обрезом нужно тоже говорить языком свинца, иначе с этими наглыми противниками разговаривать нельзя. Этот ответ совершенно прямой, совершенно точный и абсолютно необходимый. А жалобы, которые здесь есть, сводятся к тому, что очень часто наши судебные инстанции, наша милиция, наша прокуратура не оказывается ни в какой мере защитницей наших селькоровских кадров, не является достаточной защитницей. Бывают случаи, когда селькор ранен, убит, происходит суд и если даже сей суд прошел на 100 % хорошо, потом в какой-нибудь инстанции сокращают сроки, дают помилование и т. д. Приговоры часть запаздывают с исполнением, а бывают и такие случаи, когда при самом расследовании, при следствии дела, которое обычно находится в руках милиции, путем блокировки представителей власти с той средой, которая виновна в этих преступлениях, очень часто путем таких закулисных махинаций дело вообще исчезает и виновный выходит сухим из воды. Поэтому само собой разумеется, что здесь нашей задачей, задачей нашей печати, задачей всех наших советских, партийных и общественных органов должна быть бешеная борьба в защиту селькоров.

Но очень часто эта борьба против селькоров происходит не в такой открытой форме, как стрельба, поджоги и т. д., а в форме довольно замаскированной, путем изоляции наших селькоровских работников, путем закулисных интриг, путем выживания, снятия под тем или иным предлогом. Очень часто бывает, что кулачье отродье проникает в сельсовет, в кооперативные органы, даже в коммунистические ячейки, в общественные или государственные организации, окапывается и получает официальный мандат, право на ту или иную расправу и тогда, конечно, преступник выходит сухим из воды, а пострадавший очень часто оказывается виновным.

В этой классовой борьбе, которую приходится вести нашим товарищам в деревне, беда наша часто состоит в следующем. Кулак в деревне может находиться в разном положении. Он может находиться в таком положении, когда он изолирован, когда на него показывают пальцем, когда слово «кулак» на селе — ругательное слово, когда кулак находится в осаде. Он, конечно, может и тогда хвататься за обрез, но тогда у него руки коротки, ему труднее спрятать концы в воду, его легче вытащить «на солнышко», его делишки будут раскрыты, он будет наказан. А бывает и другое положение, в особенности, в моменты различных затруднений, колебаний в деревне, когда кулак имеет за собой резерв, когда в его распоряжении имеется часть бедноты, когда у него есть агентура, когда часть середняков на его стороне. Это бывает нередко, скажем, тогда, когда бедняк продал хлеб, а весной ему не на что хлеба купить. Государственные и общественные организации вовремя помощь ему не оказали, и он вынужден обращаться к кулаку, к своему классовому противнику. Он идет к нему на поклон и на кабальных условиях получает хлеб. Но кулак его за эту кабальную ниточку держит, дергает и может на этой почве превратить в своего агента. Может случиться, что благодаря какому-нибудь перегибу со стороны органов Советской власти имеются некоторые колебания среди середняков, и тогда кулак является организатором, вождем, он организует эти слои недовольных, он их науськивает и натравливает против Советской власти и в таких случаях бывает, что не кулак в деревне изолирован, а селькор, коммунист или не коммунист, изолирован. Пальцем тычут не в кулака, а в селькора. В осаде находится не кулак, а селькор. И одна из первейших задач, которая перед нами стоит, одна из первейших задач, которая стоит перед каждым селькором, находящимся в таком переплете, состоит в том, чтобы отвоевать всю бедноту и отвоевать подавляющую часть середняка. Это бывает иногда очень трудно. Я знаю, товарищи, как трудно иногда приходится местным работникам. Они с полным правом могут сказать, что вы, чорт знает, как рассуждаете, сидя в Москве. Сегодня говорите такое-то задание, завтра другое. А когда в результате мы это выполним, а мы должны это выполнить,— на нас накидываются со всех сторон, говорят: обрабатывай, отвоевывай и т. д. Это очень трудная штука и нельзя все сваливать на местных работников. Бывает такое трудное положение, как у нас было в прошлом году во время хлебозаготовок, когда хлеб приходилось выдирать, чтобы не остановились фабрики и заводы, чтобы как-нибудь выкрутиться. Нельзя сказать, чтобы все за это были нам страшно благодарны. Понятно, это было очень тяжелое время и мы надеемся, что такое тяжелое время не повторится. Я думаю, что мы не должны допустить до чрезвычайных мер в дальнейшем. Наоборот, мы должны решительно встать на тот путь, чтобы мерами революционной законности, мерами совершенно нормальными вести хлебозаготовки. Но хвосты от прошлого года остались? Остались. Положение местных работников трудно? Трудно. Изолированность наших людей, преданных Советской власти, бывает? Бывает. Трудно полностью восстановить доверие со стороны середняка и даже иногда со стороны некоторых слоев бедноты. Но дела, мы надеемся, пойдут лучше. Упорство наших работников не должно быть поколеблено ни на йоту. Наоборот, как друзья познаются в несчастье, так и настоящие люди познаются в периоды больших трудностей. Армия селькоров должна здесь крепко выстоять на своем посту и бороться изо всех сил за то, чтобы систематически отвоевывать бедноту и середняцкое крестьянство, изолируя кулака. Само собой разумеется, товарищи, что здесь одна из задач селькора и печати заключается в том, чтобы бороться и против, так называемых, перегибов-со стороны разных советских, партийных органов, потому что как раз такие ненужные, неправильные действия нашего советского аппарата вызывают целый ряд нежелательных явлений, которые, в общем и целом, обходятся нам в копеечку. Вот как, товарищи, обстоит дело сейчас с этим вопросом. Мы должны беспощадно кулака, хватающегося за обрез, карать всеми средствами, вплоть до свинцового языка. Мы должны сплачивать бедноту, мы должны бедноту сплачивать особенно сейчас потому, что сплошь да рядом кулак имеет в деревне то преимущество, что он культурнее бедняка и середняка, он любую бумажку скорее напишет, все ходы и выходы в любое советское учреждение вплоть до ГПУ найдет скорее, чем бедняк или середняк, он пролезет всюду с большей легкостью. Он более пролаза, он более культурен, он более хитер, он более сметлив, и, само собой разумеется, что при таком положении вещей беднота деревенская может дать ему надлежащий отпор только в том случае, если она будет организована, если она будет поднимать свою собственную культуру. И в этом отношении роль селькора, роль печати по сути дела только начинает приходить в действие. У нас еще страшно мало сделано и с батрачеством, и с действительной организацией деревенской бедноты, и с политическим просвещением этой бедноты и т. д., и т. п. Вот, товарищи, те замечания, которые я хотел сделать в связи с вопросами классовой борьбы в деревне, которые в той или иной форме были заданы мне в записках.

Наконец, четвертая серия вопросов. Я получил ряд записок о правом и левом уклонах.

Вопрос относительно мелкобуржуазных шатаний есть вопрос о положении классовой борьбы теперь. Если мы говорим сейчас, что кулачество обнаглело вот на данном отрезке времени,— это значит, что классовая борьба в деревне сейчас обострилась. Если кулак схватился за обрез и стреляет местами в селькоров или поджигает их хаты,— это означает, что классовая борьба обострилась и что контрреволюционные силы кулачества, которые определенное количество времени назад сидели смирно, стали сейчас активнее.

В городах известные враждебные нам прослойки старой интеллигенции стали сейчас более активными. Они зашевелились более активно, потому что у нас обострились в настоящий момент разного рода хозяйственные затруднения. На почве затруднений он может испытывать известный прирост своих сил. Если бы у нас, например, не было никаких затруднений с хлебозаготовками, если бы у нас не было в прошлом году чрезвычайных мер, если бы у нас в деревне дело обстояло хорошо на сто процентов — ясное дело, тогда все среднее крестьянство и вся беднота была бы вместе с нами, кулак не смог бы использовать своих агентов и искать новых среди бедняков, среди середняков — он был бы совершенно изолирован. Если мы испытываем затруднения, если в результате этих затруднений у нас есть известные, хотя бы и небольшие колебания, скажем, среди среднего крестьянства, то кулак, которого мы все больше вытесняем, на этом подыгрывает: он подзуживает, он науськивает, он на свою катушку делишки наматывает, он наглее наступает. На данный отрезок времени то же самое происходит и в городах. Но как может, скажем, какой-нибудь нэпман хоть одного городского рабочего уловить так, чтобы тот стал его «агентом» или запел в его дудку? Этого быть не может. Но если, скажем, где-нибудь во Владимире, или в Иваново-Вознесенске, или в Баку дело со снабжением хлебом или еще чем-нибудь обстоит не особенно хорошо — тогда наш активный противник говорит: видите, государство у вас в руках и все прочее, мне, частному капиталисту, вы житья не даете, а сами без хлеба сидите. Конечно, кое-кто может на эту удочку поддаться, дрогнет. Таким образом, враг использует наши затруднения, он становится наглее. Это абсолютно ясно, это всегда было и всегда будет, пока нам придется иметь дело с затруднениями.

Но что отсюда вытекает? Отсюда вытекает, что в ответ на обостряющуюся борьбу против нас мы должны давать контрудары и переходить в дальнейшее наступление.

Мы должны в широких народных массах переламливать всякие настроения колебаний, мы должны разбивать наиболее активные элементы, которые такого рода настроения создают. Мы должны убеждать, уговаривать, объяснять и разъяснять настоящее положение дел тем, кто иногда поддается наговорам, наветам, агитации и пр. наших открытых классовых противников, наших открытых классовых врагов. Вот как обстоит дело в стране. Совершенно естественно, что, так как наша партия не отделена никакой китайской стеной от страны, то могут иметь место и известные колебания внутри нашей партии. Точка зрения нашего ЦК заключается в том, что у нас есть два уклона: откровенно правый, оппортунистический и, как сказано в резолюции последнего пленума ЦК,— другой, по существу тоже правый, но одевающийся в левую фразеологию, имя которого троцкизм
[Там же —С. 381—382.]
. Разница какая между этими двумя уклонами? Разница заключается в следующем: откровенно правые уклонисты считают, что необходимо нам сократить наше промышленное строительство, считают так: так как у нас товарный голод и беды, связанные с большими суммами, которые мы тратим, то нам нужно наше промышленное строительство сократить, не так размахиваться, не строить столько фабрик и заводов, медленнее здесь идти и т. д. Противоположный троцкистский уклон считает, что можно еще больше потерпеть, что нужно еще больше тратить на фабрики, чем тратится сейчас, еще скорее развивать строительство наших крупных заводов,— авось как-нибудь проскочим. Точка зрения партии ни с одним, ни с другим уклоном ничего общего не имеет. Благодаря тому, что у нас в стране подавляющее большинство состоит из мелких хозяйчиков, огромная часть наших хозяйств — это хозяйства мелких товаропроизводителей — база, основа для различных колебаний и, прежде всего, для колебаний вправо, у нас, вообще говоря, большая. При условии значительных трудностей, которые у нас в стране несомненно есть, это дает себя знать и внутри нашей партии. Вот что я хотел сказать относительно уклонов.

Я, товарищи, хотел еще остановиться на нескольких частных задачах очень крупного масштаба, которые сейчас стоят перед нашим движением. Не буду здесь повторять, что рабкоры и наша печать должны помогать всему социалистическому строительству, строительству совхозов, колхозов и борьбе с бюрократизмом, исправлению суда, милиции, прокуратуры, что этим, делом должны руководить через газеты разных видов, начиная от крупных центральных газет и кончая стенными газетами, Я хотел, товарищи, подчеркнуть только, что в текущий момент перед рабселькоровской армией стоят несколько особо ударных, особо важных задач, имеющих крупное политическое значение для всей нашей страны.

Первый вопрос — хлебозаготовки. Сейчас, примерно, собрана половина необходимого хлеба, но кампания должна продолжаться, развертываться, потому что о больших успехах нашего строительства, новых металлических заводах, о химических удобрениях и тракторах для деревни мы не в состоянии будем думать и говорить, если не обеспечим дело хлебозаготовок. Вы, товарищи, вероятно, читали ту резолюцию пленума ЦК ВКП(б), о которой я здесь уже говорил. В основу теперешней кампании по хлебозаготовкам положено строгое соблюдение законности. Никаких чрезвычайных мер, борьба со всяческими перегибами, и задача нашей рабселькоровской армии заключается в том, чтобы помочь нашему государству путем пропаганды, путем агитации за продажу хлеба государству, путем самой деятельной поддержки наших органов, поддержки не какой-нибудь административной, а поддержки в первую очередь убеждением, пропагандой, агитацией, разъяснением необходимости продажи хлеба государству. Необходимо помогать и в деле борьбы с спекулянтскими, частнокапиталистическими элементами. Эта задача стоит перед нашей рабселькоровской организацией, как первоочередная задача.

Второе — борьба за расширение посевных площадей. Нужно, чтобы селькоры следили за каждым новым распоряжением Советской власти, за каждым постановлением наших руководящих партийных органов в этом смысле. О политике нашей партии по отношению к индивидуальному крестьянскому хозяйству, отдельному крестьянскому двору я уже в заключительном слове говорил. Нужно, чтобы наша селькоровская армия помогала вести пропаганду за новые способы обработки земли, поскольку это возможно, за расширение посевных площадей, за подъем урожайности, в особенности же за расширение посевных площадей. На этот пункт надо с особой силой напереть. Пионерами, побудителями, толкачами этого дела, пропагандистами и агитаторами этого дела будут наши товарищи селькоры.

Наконец, товарищи, нужно упомянуть еще одну кампанию, которая сейчас стоит перед рабселькоровской организацией — это избирательная кампания в Советы. В этом году, мне кажется, эта избирательная кампания будет большим смотром классовых сил, в особенности в деревне и не только в деревне, но и в городе. Это вполне понятно почему. Если правильно то положение, что теперь в данный отрезок времени классовая борьба в силу целого ряда причин обостряется, то она должна получить и свое отражение в ходе избирательной кампании. В целом ряде наших деревень и сел кулак будет стремиться организовать свою кампанию: кулаки будут стремиться проводить своих людей. Ничего еще не значит тот факт, что кулачество у нас лишено избирательных прав. Механика классовой общественной жизни такая, что не обязательно кулак должен сидеть в Совете, чтобы ворочать всеми делами, он может иметь своих агентов и своих людей, он может законспирировать своих людей так, что они не очень будут болтать об этом, а в то же время будут делать его дело. Во время выборов нам необходимо изо всех сил противопоставить нашему классовому противнику возможно большую массу. Мы должны откровенно сознаться, что беднота у нас еще слабо организована, что батрачество у нас из рук вон плохо организовано. Мы должны прямо сказать, что у нас сейчас большие нехватки в деле блока между беднотой и середняцкими слоями крестьянства, что у нас не всюду и везде середняки отвоеваны от кулаков и поэтому эти задачи большой политической важности, они стоят сейчас и перед нашей партией, и перед Советской властью, и перед вашей селькоровской армией. И в городе то же самое,— нам вовсе нельзя полагаться на то, что рабочий класс всегда был, есть и будет за нашу партию и за Советскую власть. Конечно, он был, есть и будет, но это происходит не само по себе, это не сваливается с неба. Ничего подобного. Состав рабочего класса здорово переменился, у нас есть новые слои рабочего класса, у нас много новых слоев рабочего класса, пришедших из деревень, из кустарей, из ремесленников, из разорившихся мелких торговцев в городе и т. д., и т. п. Если вы посмотрите сейчас состав рабочего класса, то увидите, что процент коренных рабочих падает, приходят новые люди
[Начальный период реконструкции (1926—1927) характеризовался наличием в составе советского рабочего класса двух социальных слоев: кадровые рабочие, составлявшие не менее двух третей всех рабочих промышленности; так называемые формирующиеся рабочие, к которым относились недавние в прошлом выходцы из непролетарских групп. К 1929 г. соотношение между этими группами существенно изменилось в направлении, отмеченном Н. И. Бухариным. Потомственные рабочие составили 52,2%, выходцы из крестьян — 42,6, выходцы из служащих — 3,3, выходцы из зажиточных элементов — 1,9 %.]
. Вместе с новым строительством появились громадные кадры новых рабочих, строительные рабочие-сезонники и целый ряд других.

Вот почему и в городе дело сплочения рабочей массы есть одна из крупнейших задач.

Сейчас, товарищи, я подхожу уже к самому концу без всякого обмана. (Смех). Я не касался вопросов, имеющих очень крупное значение, как вопрос о партийном руководстве — это непосредственно в мою задачу на этот раз не входит
[Накануне ноябрьского (1928 г.) Пленума ЦК противоречия в Политбюро между И. В. Сталиным и его сторонниками, с одной стороны, и Н. И. Бухариным, А. И. Рыковым и М. П. Томским — с другой достигли такой остроты, что последние подали заявления об отставке. В сложившихся условиях И. В. Сталин вынужден был пойти на компромисс. Резолюция Пленума по экономическим вопросам в целом была выдержана в духе решений XV съезда. Однако начавшаяся с осени 1928 г. политическая кампания борьбы против так называемого правого уклона не только не прекратилась, но и усилилась, велась изощренно. Так, Н. И. Бухарин в своем выступлении перед рабселькорами оказался лишенным возможности анализировать одну из ключевых проблем — партийное руководство печатью стало фактически темой доклада Б. М. Ярославского — о чем недвусмысленно дал понять делегатам в начале и при завершении заключительного слова.]
. Но я должен просто сказать, что я согласен со всеми товарищами, которые говорят, что партруководство рабселькорами еще из рук вон плохо. Я подробно об этом говорил на прошлом совещании рабселькоров — к сожалению, должен констатировать этот факт и сейчас. Другие товарищи сделают из этого соответствующие выводы и укажут организационные пути, чтобы это улучшить. Но должен сказать, что за последнее время все же рабселькоровское движение поднялось на несколько ступеней, это не подлежит никакому сомнению. Оно поднялось в том отношении, что оно стало более массовым, оно додумалось, докопалось до целого ряда крупнейших новых методов в своей работе. Если мы возьмем такие вещи, как всевозможные радиомитинги, смотры, переклички и целый ряд других новых методов, которые появились за последнее время и которые все более развиваются и втягивают все большие массы в орбиту нашего социалистического строительства, то это великое обогащение методов работы означает огромный рост всего нашего движения в целом. Товарищи! Мы работаем сейчас под знаком самокритики, к самокритике мы призываем рабочие и трудящиеся массы. И вот, при самой строгой самокритике по отношению к самим себе, к нашему рабселькоровскому движению мы должны сказать, что оно выросло, что оно показало свою величайшую жизнеспособность, что оно идет и вширь. и вглубь, что оно перекинулось на наши заграничные рабочие отряды. Оно достигло такой ступени развития, когда и в Западной Европе и Америке оно вызывает подражание среди наших западно-европейских и американских братьев. Оно стало поэтому большим политическим фактором в жизни нашей пролетарской страны и начинает становиться крупным политическим фактором в жизни Западной Европы и Америки.

Вот почему, товарищи, когда слышишь, например, такие речи, как речь тов. Мускина, который передавал то, что его просили передать рабочие Николаевского завода им. Марти: «Василь! передай в Москве «Правде» и «Рабоче-Крестьянскому Корреспонденту» такой привет, чтобы все почувствовали», то мы, москвичи, со своей стороны можем сказать: «Дорогие товарищи, дорогие друзья, передайте всем работникам нашей рабселькоровской армии такой привет, чтобы его почувствовали все миллионы тружеников». (Аплодисменты).